Виктор Попков -- художник легендарный. Он был одним из главных представителей «сурового стиля». Возникший в эпоху «оттепели», этот стиль характеризовался не только простотой, даже минимализмом выразительных средств, но и строгим отбором сюжетов: вместо имперской героики -- будничная жизнь рядовых советских людей. Больше всего Попков любил изображать строителей и сельчан. Бабки в платках на его картинах (самая знаменитая -- «Хороший человек была бабка Анисья» -- изображает деревенские похороны) очень напоминают аутентичных героинь фильмов Шукшина. Все эти сюжеты он трактовал со свойственным тому времени трагическим романтизмом, что, конечно, производило сильное впечатление на непросвещенных зрителей. Кроме того, он был образцовым советским художником нового типа -- настоящим Артистом, представителем богемы, который не только своим искусством, но и всей своей жизнью воплощал шестидесятнические идеалы творческой свободы. После трагической ранней смерти Попкова (в 1974 году он был застрелен инкассатором, принявшим его за бандита) он был причислен к лику арт-святых, причем не только властями (посмертно его наградили Госпремией), но и художественным сообществом. Об официальном признании Попкова свидетельствует и тот факт, что его картины, в первую очередь знаменитая «Шинель отца», вошли во все хрестоматии по истории советского искусства и вообще были известны каждому советскому интеллигенту.

Собственно, для многих Попков и сегодня остается идеалом художника-«сопротивленца», отстаивавшего гражданскую позицию и вечные ценности искусства. Попкова почему-то противопоставляют соцреализму, при том что он вместе с другими «суровостильцами» как раз и был одним из главных художников «развитого соцреализма». Впрочем, как апологеты, так и критики сходятся в одном -- Попков играл ключевую роль в развитии советской живописи вплоть до конца 80-х. На выставке представлены его поздние работы -- очень декоративные, даже салонные, написанные в кислотных тонах (Попков особенно любил почему-то фиолетовый цвет) и наполненные каким-то неожиданным символизмом и мистикой. Возможно, это не лучшие его произведения, но именно отсюда вышли и Илья Глазунов, и Нестерова с Назаренко, и Максим Кантор.

Выставка Попкова открылась в Третьяковке вскоре после того, как в галерею было передано собрание царицынского музея-заповедника, больше известное как собрание Андрея Ерофеева. В нем отечественное неофициальное искусство 50--90-х годов. Попкова, естественно, нет. Совпадение этих двух событий возвращает нас к яростным спорам об истории новейшего русского искусства, о том, кому в ней место. Когда стало известно о принятии в Третьяковку собрания Ерофеева, арт-сообщество шумно праздновало победу, решив, что галерея готова изменить свои конформистские представления об истории отечественного искусства. Но рано радовались -- выставка Попкова, проходящая прямо посреди постоянной экспозиции, рядом со скромным залом, где выставлены немногочисленные работы тех самых нонконформистов, кажется куда более принципиальным для Третьяковки шагом. А с Ерофеевым она просто дала слабину.