Присудив главный приз фильму Сергея Соловьева «Нежный возраст» и никак не отметив «Второстепенных людей» Киры Муратовой, "Кинотавр" еще раз подтвердил, что главным для него является не искусство кино, а его социальное значение. В 1999 году Александр Сокуров обиделся на Марка Рудинштейна после того, как «Молоха», отданного на конкурс "Кинотавра", обошли наградой, присудив первый приз «Блокпосту». Теперь Сокуров сменил гнев на милость, но «Тельца» в конкурс не отдал, разрешив лишь информационный показ. И правильно сделал, поскольку на "Кинотавре" художественный поиск принимается лишь от молодых. Даже если они его лишь манифестируют, как в «Даун хаусе», не принятом молодым поколением, зато очень обрадовавшем старших товарищей (жюри вручило фильму спецприз за новаторство). Награду за женскую роль в этому году вручили Ольге Конской, сыгравшей в фильме «Любовь и другие кошмары» роль полуженщины-полумужчины, бисексуалки и уголовницы, беспощадно обнажившей как самое себя, так и комплексы своего мужа -- режиссера картины. Кстати, и в прошлом году жюри этот приз отдало Светлане Сорокиной за роль в возмутившем многих кровавом фильме «14 цветов радуги». Как Рудинштейну и Янковскому удается из года в год собирать различное по составу жюри, в результате таинственных химических реакций выдающее примерно одинаковый результат -- загадка.

В этом году фильмы конкурса в основном были ниже всякой критики -- в кулуарах это признавали почти все. Впрочем, в индивидуальном порядке каждый находил себе фаворита, и по любому из показанных фильмов могли случиться горячие споры. Скорее всего это говорит о том, что общего языка и общих критериев на сегодня нет, система отсчета в каждом случае выбирается самостоятельно (что хорошо), но совершенно произвольно (что плохо).

На пресс-конференции после фильма «Приходи на меня посмотреть» было два любопытных момента. На вопрос к автору сценария Надежде Птушкиной, для чего ее героини читают вслух романы Диккенса, драматург честно ответила, что просто пьеса ей показалась слишком короткой. А актриса Екатерина Васильева, рассказывая, что согласилась сыграть в картине только после благословения сценария батюшкой, декларировала, что сегодня, в наше тяжелое время, важно не «как», а «что». Это, в общем-то, давно замеченное в русской культуре пренебрежение к форме, к самой материи искусства, то ради некоего идейного содержания, а то и просто по традиции, нашло отражение в том самом кинопроцессе, продемонстрировать течение которого обязался "Кинотавр".

Сергей Соловьев снял фильм по сценарию своего сына. Однако на пресс-конференции он несколько раз подчеркнул, что сын Дмитрий ни в коем случае не желал исповедоваться, а сам режиссер сознательно не желал заглянуть в глубь тех явлений, что показаны в картине. Действительно, зачем, если общий вывод уже сделан -- поколению, чей нежный отроческий возраст попал на перестройку, а взросление пришлось на чеченскую войну, по мнению Соловьева, досталась самая трагическая судьба. В качестве подтверждения режиссер рассказал, что из класса его сына, учившегося в московской школе на Юго-Западе, к сегодняшнему дню в живых остались только четыре человека, причем один из главных героев этой истории Алексей Дагаев, сыгравший в фильме самого себя, был убит едва ли не в день премьеры. Диагноз поставлен -- жить страшно. В картине Константина Лопушанского «Конец века» -- героиня, пожилая женщина, отказывается жить, потому что не видит в сегодняшнем дне ничего хорошего. Ее дочь, уехавшая в Германию, не может удержать мать от самоубийства, поскольку не в силах ей предложить ничего позитивного -- только стереть память о прошлом под гипнозом. Такое ощущение, что над многими кинематографистами эту операцию уже проделали -- ни собственного опыта, ни исторической памяти хотя бы о собственных картинах двадцатилетней давности у них нет. Есть обида, страх и, увы, инфантильное стремление убежать от ответственности за происходящее, огульно обвинив во всем неких анонимных взрослых, доведших страну, кинематографию и лично авторов фильмов до краха. И никаких резонов или доказательств не требуется. А раз жизнь так ужасна, нужен грубый, но ласкающий душу обман. Все будет хорошо, вопреки всякому здравому смыслу.

Именно желание выставить действительности эмоциональную оценку скорее всего и вынуждает творцов отказаться от нюансов, деталей и обертонов -- как при демонстрации ужасов времени, так и при сочинении «добрых» сказок. К реальной жизни не имеет отношения ни то ни другое. Среди множества персонажей, промелькнувших на экране в тридцати с лишним картинах российского конкурса, почти нет живых, узнаваемых людей, нет героев, судьбу которых можно досочинить самим. Это не входит в задачу, и сами режиссеры на вопрос, откуда взялся герой, что он делал прежде, отвечают, что это не важно, что они, сочиняя эпизод, думали о другом. Героиня фильма «Северное сияние» останавливает на улице машину «Волга» и садится на место водителя -- ну и что? Это не важно, так же, как не важна точность состояний, атмосферы, выразительность взгляда, оттенки голоса. Все показано грубо, условно, общим контуром.

Любопытно, что единственный фильм, в котором все вышеназванные симптомы осознаны автором и превращены в художественный прием -- фильм Киры Муратовой «Второстепенные люди» фестивалем в основном оказался отвергнут. Этому единственному цельному и в настоящем смысле авторскому кино достался лишь приз Международной ассоциации критики и спецприз журнала «Сеанс».