Объяснить в двух словах, что такое Антреприза Московского союза музыкантов, не сможет, пожалуй, даже ее художественный руководитель Алексей Гориболь. Как сказано в юбилейном буклете, создана она «для поддержки и реализации творческих проектов молодых музыкантов Москвы». Но ясно и другое -- эта будничная и несомненно важная сторона антрепризной жизни, проходящая в скромном Овальном зале на Никитской, служит фоном для редких и блестящих проектов ее художественного руководителя, под которые подбираются значительно более престижные камерные площадки Москвы и Петербурга.

Хороший пианист, великолепный ансамблист и блестящий светский герой, Гориболь имеет два дара: заманивать на свои концерты самую звездную публику, а из коллег по сцене делать конфетку. Средний музыкант под его руководством превращается в хорошего, хороший -- в замечательного, замечательный -- в выдающегося. Духовики перестают киксовать, вокалисты не фальшивят и задумываются о смысле выпеваемых ими текстов. Да и авторы исполняемой музыки вроде как «подтягиваются». Микаэл Таривердиев, Исаак Дунаевский или Астор Пьяццолла выглядят ничуть не менее сложными и глубокими композиторами, чем Бриттен или, скажем, Шостакович. В то же время музыка ХХ века, на которой специализируется Гориболь, оказывается вовсе не той химерой, что фигурирует в общественном сознании. В его исполнении она ясна и доступна, а местами даже приятна.

Отдельной строкой в творчестве Гориболя идет музыка модного питерского постмодерниста Леонида Десятникова, по которому в нашей стране Гориболь занял практически монопольную позицию (на Западе таковую занимает Гидон Кремер). Ее пианист понимает с полуслова и с полузвука. За каждую клеточку этой пряной и обдуманно-двусмысленной музыкальной ткани, кажется, готов голову положить. Семь раз отмерить, один раз отрезать и при этом нисколько не расплескать переполняющего вдохновенного порыва -- так работает Гориболь с музыкой любимого композитора.

Но как раз ее в представленной на сцене Рахманиновского зала консерватории юбилейной московской программе Антрепризы и не было (в Питере, где аналогичное празднество состоится завтра, будет исполнена провокационная десятниковская музыка к фильму Александра Зельдовича «Москва»). Программа с очень подходящим Гориболю названием -- «Консонансы ХХ века» -- включала в себя российскую премьеру кантаты Франсиса Пуленка «Бал-маскарад» и десять миниатюр крупнейших композиторов прошедшего столетия. Среди них были и такие хиты, как «Грустный вальс» Сибелиуса (переложенный для ансамбля Гориболя со скрипачом Романом Минцем и виолончелистом Олегом Ведерниковым) или рахманиновский «Вокализ» в знойном исполнении Татьяны Куинджи. Было и нечто более свежее -- например, меланхоличная песня Малера «Души моей ничто не чарует» или тончайший вокальный цикл Бриттена «Утро -- День -- Ночь» (оба -- в исполнении Юлии Корпачевой -- стали лучшими номерами этой части программы).

Пущена программа была задом наперед: сначала хиты-бисы, в целом достаточно грустного содержания, потом -- главное событие, веселый, эксцентрично-цирковой Пуленк. Светскую кантату для баритона и небольшого инструментального ансамбля композитор создал из самого что ни есть музыкального мусора и хлама, вряд ли догадываясь, каким лермонтовско-вердиевско-хачатуряновским эхом отзовется ее название в сердцах потенциальных российских слушателей. На самом деле эта остроумная и незатейливая штучка, по иронии судьбы появившаяся примерно в то же время, что и одноименная музыка Хачатуряна, написана на тексты сюрреалиста Макса Жакоба и является примером чистого и не замутненного никакими инородными влияниями французского абсурдизма. С полным пониманием стиля и французского языка ее исполнил питерский баритон Андрей Славный, нисколько не затмив своим точным участием бенефицианта -- сидящего за роялем Алексея Гориболя.