Кажется, в последнее время солидные театральные институции все-таки склоняются к тому, чтобы включать студенческие спектакли в фестивальные программы. Решение неочевидное, особенно когда речь идет о конкурсе. В экспертных советах «Золотой маски» вокруг особенно удачных дипломных спектаклей идет чуть не ежегодный яростный спор: корректно ли постановки, созданные в ходе учебного процесса, по определению однодневки, включать в соревнование с признанными профессионалами? Таким образом, уже не раз получалось, что студенческий спектакль номинируется-таки на награду и даже получает ее, но через несколько лет после премьеры, когда его перенесут на сцену профессионального театра. Так было когда-то с «Ожиданием Годо» Юрия Бутусова, а позже с «Мальчиками» Сергея Женовача.

Но национальный конкурс -- все-таки дело особое, статусное, а в параллельные программы фестиваля, в том числе в программы для продюсеров, и у нас, и в других странах студенческие спектакли уже включаются без сомнений. В конце концов к чему думать о сроках жизни, если даже в репертуарных театрах постановки часто живут те же год-два, что и студенческие. Зато в нынешнюю эпоху больших бюджетов бедные студенческие спектакли, вынужденные выкручиваться без оборудованных сцен и настоящих декораций, часто оказываются куда более изобретательными и неожиданными, чем в богатых профессиональных театрах. К тому же учебные постановки легки на подъем, что, конечно, открывает перед ними самые приятные фестивальные перспективы.

Все это я рассказываю к тому, что на театральной «витрине», которую Латышский новый институт театра организовал недавно в Риге (см. «Время новостей» от 5 мая), кроме масштабных постановок Национального и Нового Рижского театров, представляли и небольшие независимые спектакли, причем самыми занятными из них были те, где играли студенты.

Первый из них, бунинскую «Митину любовь» в постановке Владислава Наставшева, играли в Театре грязных дел -- переоборудованном помещении складов при рижском рынке. Ряды зрителей сажали лицом к занавесу, который загораживал не сцену, а голую, крашенную черным, кирпичную стену. Когда ткань отодвигали, обнаруживалось, что стена беспорядочно утыкана металлическими штырями и герой сидит на одном из них, как птичка на ветке. «Митину любовь» на этой самой стене играли двое очаровательных студентов, Юрий Дьяконов был героем, а Инесе Пуджа изображала по очереди всех прочих персонажей -- от юной возлюбленной Кати до озабоченной мамы и басовитого старосты, представляя которого актриса запихивала юбочку в лосины так, что они надувались между ног огромным шаром. Но, в сущности, дело было не в самой игре -- вполне студенческой, свежей и милой, как учебный этюд, и оставившей за пределами спектакля весь драматизм бунинской повести. А именно в придуманном режиссером приеме: актеры играли, перескакивая с одного штыря на другой и не касаясь ногами пола, они свисали с них вниз головой и вольготно укладывались полежать. Штыри были ветками яблонь и высокими этажами дома, они то становились преградой, мешая героям дотянуться друг до друга, а то тесно прижимали одного к другому. Под них подлезали, вокруг них оборачивались, их, тяжело дыша, выдергивали из стены, чтобы переставить в другое место. Спектакль был похож на выполненные человеческими телами рисунки на стене, и это выглядело очень выразительно.

Второй спектакль, дипломная работа студентов из Клайпеды «Битва у...» в постановке Мартиньша Эйхе, -- современная переделка классической «школьной» повести Яниса Порукса, написанной в конце XIX века. Пьеса, которую сочинила Криста Буране, оттолкнувшись от истории про бедного третируемого одноклассниками мальчика, больше всего напоминает наш сериал «Школа». Спектакль этот и играют в специально арендованной на вечерние часы местной школе, разделяя зрителей на шесть групп и отправляя с гидами по классам, в каждом из которых развивается свой эпизод истории. Пятнадцатиминутные сцены останавливаются звонком, и тогда зрителей переводят в следующий класс. Иногда публика чувствует себя невидимой -- когда мстительная черноволосая лахудра запирает в классе бывшую подругу, считая ее предательницей, и мы только следим, как девушка пытается выбраться. Иногда зрители -- это школьники, и тогда они вынуждены весь урок стоять, выполняя требование разъяренного учителя, пока тот выясняет, кто заснял, как издевались над преподавателем латышского. Иногда публика оказывается высокой комиссией: она сидит в кабинете директорши, а та жалуется на учеников и с обидой предлагает всем прочесть наглые объяснительные записки.

Еще действие происходит в физкультурной раздевалке, в туалете, в актовом зале и в столовке, где мать-буфетчица кормит своего раздолбая-сына, а тот клянчит у нее деньги. Подростки ругаются и целуются, тайком курят и пьют, соблазняют друг друга, бьют, предают, защищают, врут, плачут, воруют и проявляют благородство -- в общем делают все то же, что любые другие старшеклассники. Молодые актеры, похожие на подростков и одетые в костюмы, выглядящие странной смесью современности и крестьянского XIX века, носятся мимо зрителей, задевая их сумками, наступая на ноги и дыша в лицо дымом, отчего приходится чувствовать себя участником здешних событий. Но, пожалуй, одно из самых сильных впечатлений от этого спектакля -- школьная обстановка, попадая в которую невозможно, холодея, не почувствовать себя снова школьником. Старинная школа в центре Риги, где играли спектакль, совсем не похожа на московскую школу «самолетиком» 70-х годов, где училась я, но, глядя на выщербленный кафель на полу, крашеные стены, бледные цветочки и «наглядные материалы» на стенах класса, чувствуешь, как что-то подкатывает к горлу. А уж когда разозлившийся учитель, сам похожий на подростка-отличника, внезапно заорал и грохнул чем-то по столу, я вспомнила все. И пожилой француз, выходя со спектакля на улицу, с облегчением выдохнул: «Как я узнаю школьный запах, он столько напоминает! Слава богу, школа уже позади».

Рассказывают, что «Битва у...» уже вошла в репертуар Лиепайского театра, в который после окончания берут всех студентов курса. Но «прививка школой» в Лиепае не прекратится -- там также будут арендовать местную школу, а молодые актеры станут осваивать новые классы и туалеты. И тут уже разговор о короткой жизни дипломной постановки будет закрыт -- спектакль будет жить, пока в молодых актерах сохранятся те свежесть, напор и драйв, которые так необходимы именно здесь. И за которые зрители так любят даже не самые совершенные студенческие спектакли.