На фестивале в Тампере спектакль Андрея Жолдака «Анна Каренина» с самого начала числился среди главных событий, хотя привезти эту размашистую постановку из Городского театра Турку так и не удалось. Но финны привыкли на модные премьеры ездить издалека на специальных автобусах, так что и в этот раз из Тампере двинулась целая вереница даблдекеров, набитых театралами. А тех, кто сомневался, стоит ли спектакль Жолдака пятичасовой езды туда-обратно, с жаром убеждали, что им предстоит нечто экстраординарное, что все потрясены изумительной Кристой Косонен, для которой роль Анны первая, да и артисты, тридцать лет играющие в Городском театре, в постановке Жолдака неузнаваемо преобразились. Рассказали, что успех спектакля огромен, билеты на «Анну Каренину» проданы на месяцы вперед, и пропускать такое событие было бы по меньшей мере глупо. Поехали.

Тем, кто спектакли Жолдака видел прежде, удивляться не приходится -- с первых минут они узнают руку режиссера. На сцене, похожей на старый вокзал, рядком сидят персонажи, каждый голос тут усилен радиомикрофоном, и оператор снимает крупные планы, которые тут же проецируются на экран, как это было во всех последних спектаклях Жолдака. Ничего удивительного в том, что «Анна Каренина» так забирает зрителя: спектакль начинается сразу с самых высоких, почти истерических нот, речь несется в диком темпе и крике, на пределе возможностей, через две минуты актеры уже в поту, но нерв натянут все четыре с лишним часа спектакля и зрители сидят как под током с лихорадочно колотящимся сердцем. Не думаю, что в спокойной Финляндии можно найти много спектаклей такой брутальной силы и агрессии.

Что речь идет о толстовском романе, лучше сразу забыть и не предъявлять претензий. От «Анны Карениной» остались только имена и часть остова сюжета: они встретились в поезде и полюбили друг друга, она была замужем за высокопоставленным чином, что все усложняло, а его любила другая девушка. Финальный разрыв никакой смертью под поездом не завершается.

Жолдаковская трактовка сюжета такая: жил жгучий мачо Вронский, который грубо, без любви овладевал всем, что движется, но девицы не переставали вешаться ему на шею (в подтверждение -- сцена, как герой в кителе утаскивает девочку с косичками, Кити, в какую-то красную палатку и там насилует, а потом вышвыривает, хоть она продолжает цепляться за его ноги). И жила порочная девица-вамп Анна (в первой сцене, где все пассажиры в мехах, она одета -- вернее, раздета -- как девушка из стрип-клуба: высокие каблуки, черные трусики с хвостом из розовых перьев и серебряные звезды, наклеенные на соски). В общем, везде разврат. Тот же расклад подтверждает и бал с новой встречей героев -- сомнительная вечеринка, где под громовую музыку все персонажи бегают в трусах и прижимают друг друга по стенкам, не интересуясь ни полом, ни возрастом. Оператор, катаясь на роликах между героями, обеспечивает на экране судорожное мелькание планов и лиц, что поддерживает лихорадочность повествования. Передохнуть не дают: Анна и Кити, визжа, дерутся, Долли в ярости разбивает о стену стул, а Кити ломает шкаф. На конфликтную сцену с благообразным на вид, но явно тоже порочным мужем, который всюду ходит в сопровождении толстенного охранника, Анна выходит совершенно голая.

Любовь выглядит тут почти мистическим притяжением: герои уходят и приходят из поворачивающихся гигантских зеркал, их соединяют невидимые веревки, которые Анна может тянуть, таща к себе любимого, хочет он того или нет, между любовниками вырастают невидимые стены, которые Вронский пантомимически разбивает одну за другой всем телом, так что слышится грохот, звон стекла и сверху сыплется штукатурка. Так вот трактовка Жолдака состоит в том, что любовь совершенно меняет порочных героев, превращая их в невинных, почти в детей. И вот на сцене уже залит каток, влюбленные, как Кай и Герда, в белом, с пушистыми меховыми шапочками, весело катаются под снегом, Вронский смешит Анну красным клоунским носом и т.д. Драматические сцены уводят героев в эффектнейший лес с качающимися стволами под потолок и лисичкой в кустах. Бешеная страсть заставляет их кататься в сухой листве, льется на них водой, они оба, как парные самоубийцы-влюбленные из японских пьес, режут себе вены, размазывая кровь по всему телу и так далее. Остальные актеры продолжают кричать и носиться вокруг, как наскипидаренные, -- мы знаем, что по части доведения артистов до исступления Жолдаку нет равных.

Криста Косонен действительно прелестна -- крупная темноволосая девушка с пухлыми губами и немного детским лицом. Типом она похожа на такую же юную, порывистую и страстную Эльжбиету Латенайте, которая играла у Някрошюса Маргариту в «Фаусте». Косонен уже вовсю снимается в кино, и это понятно, она не только выразительно двигается, но и очень хороша на крупных планах, что особенно подчеркивает режиссер, без конца и со всех сторон показывая ее на экране. И выкладывается она в этом длинном спектакле, сцену которого почти не покидает, действительно полностью, можно только изумиться тому, как у нее хватает сил четыре с лишним часа проводить в таком ритме и напряжении.

Ну а в целом что тут скажешь: все то, что принято считать смыслом спектакля, его мыслями, режиссерской трактовкой и т.д., в «Анне Карениной» опять не выдерживает критики, тут все упрощено, огрублено, опошлено. Интеллект не самая сильная часть дарования Жолдака, и это не новость. Но в том, что касается его бешеной витальной энергии, его брутальной силы и избыточной, кажется, неконтролирующей себя и не склонной к самоограничению фантазии, тут равных Жолдаку мало. Именно этот почти физиологический напор, который у нас принято называть «против лома нет приема», сводит с ума непривычную, сдержанную и вежливую финскую публику, как светскую женщину -- грубый и вульгарный любовник. Актеры финских трупп немало работали с крупными русскими режиссерами -- Товстоноговым, Додиным, Гинкасом, но, пожалуй, никто из них, даже Гинкас, у которого в Хельсинки были отличные постановки, не брал актеров и публику за грудки так откровенно. Театрам это понравилось: уже объявлено, что Жолдак будет ставить следующий спектакль в Финляндии. Теперь уже в Хельсинки. И, что совсем необычно для привыкшего к большому размаху режиссера, в крошечном театре. Но на главную женскую роль он снова пригласил Кристу Косонен.