В программе фестиваля искусств Северной Норвегии, что проходит в Харстаде, -- практически все виды искусств, но больше всего музыки: оперной, народной, рока, джаза. Среди участников -- Квартет Яна Гарбарека, Британский оркестр укулеле (подобие гавайских гитар), баритон Ойдун Иверсен, Большой симфонический оркестр имени Чайковского (БСО) и многие другие. Восьмидневный форум -- более десяти мероприятий каждый день -- сам по себе крупное событие, особенно для города с населением менее ста тысяч человек, почти на краю света: от Осло до Харстада лететь почти столько же, сколько от Москвы до Осло. Службы ряда норвежских аэропортов бастовали, и путь в Харстад лежал через еще более северные города. Однако БСО не только в срок прибыл на фестиваль, но и стал одним из главных его героев.

От повторений истина не страдает, но нередко превращается в штамп. Журналистским штампом, которым случалось грешить и автору этих строк, стали слова «БСО -- один из сильнейших российских оркестров» и рассуждения о том, что у других дирижеров коллектив обычно звучит слабее, чем у худрука Владимира Федосеева. Вооруженные этой удобной формулой, наши СМИ замечают концерты БСО все реже, будто от него не следует ждать сюрпризов. Отчасти тому виной репертуарная политика оркестра (чего стоит абонемент, в каждом концерте которого Третья симфония Чайковского), однако и в ней случаются прорывы: например, редкие для Москвы «Песнь о земле» Малера или Шестая симфония Вайнберга, не уступающая знаменитому «Бабьему Яру» Шостаковича, хотя и менее известная. Их в этом сезоне представлял Федосеев, но есть и другие дирижеры, способные добиться от оркестра максимума: наш Александр Лазарев, китаец Шао Энь или норвежец Терье Миккельсен.

С именем Миккельсена связано важное событие в жизни БСО, также не получившее должного освещения. Два других столичных оркестра, РНО и НФОР, за прошедший год без шума расстались с главными приглашенными дирижерами (соответственно Владимир Юровский и Ион Марин) -- в БСО эту должность занял Миккельсен. Ученик Мариса Янсонса, Миккельсен -- дирижер харизматичный и обаятельный, с опытом работы на постсоветском пространстве (Украина, Литва, Латвия), на Западе (Германия, Нидерланды, Бельгия) и на Востоке (возглавляет Шанхайский симфонический оркестр). Он редкий дирижер, которого хвалят даже оркестранты: кажется, возможно ли увлечь их Четвертой симфонией Чайковского, которую они играли столько раз? Оказывается, да. «Интерпретация Федосеева со временем меняется, но в целом мы хорошо ее знаем, -- рассказывают музыканты БСО, -- Миккельсен же делал Четвертую будто с чистого листа».

Чайковский на открытии фестиваля в Харстаде исполнялся по инициативе Миккельсена; первоначально дирижера и оркестр приглашали лишь на оперный гала-концерт. «Однако я не счел возможным привезти оркестр мирового класса, каким считаю БСО, только для аккомпанемента, и настоял на том, чтобы мы открыли фестиваль полноценной симфонической программой. Не все норвежцы хорошо знают музыку своей страны, и мне важно было наряду с Чайковским исполнить Первую симфонию Эйвинда Алнеса, не звучавшую более ста лет». Миккельсен год назад впервые записал симфонию Алнеса и с тех пор включает ее в концертные программы. Странно, что она не исполнялась с 1899 года: в музыке Норвегии, где не слишком развита симфоническая традиция, две симфонии Алнеса (1872--1932) значат немногим меньше, чем наследие Грига.

Первая симфония Алнеса звучала вполне органично в одной программе с Четвертой Чайковского; правда, последняя в силу своей известности и гения ее автора во многом говорит сама за себя, тогда как достоинства музыки Алнеса скромнее, раскрыть их -- дело исполнителей. Если Национальному оркестру Латвии, с которым записал симфонию Миккельсен, задача едва ли удалась, то БСО открыл в этой музыке даже больше, чем в ней заложено. Вполне типичную для конца XIX века романтическую симфонию оркестранты преподнесли как необыкновенно важное сочинение, где каждое соло и tutti было отделано до блеска. Так же с неожиданной заинтересованностью и улыбками на лицах сыграли и Чайковского; не отличавшаяся большим разнообразием программа пролетела на одном дыхании. Роль увертюры сыграла десятиминутная «Колесница Асгарда» Оле Ольсена (1850--1927), стремительностью напомнившая «Полет шмеля» и мгновенно расположившая зал к московскому оркестру.

Лицом фестиваля стал баритон Ойдун Иверсен -- весной он участвовал в концертном исполнении «Искателей жемчуга» Бизе в Зале Чайковского, показав себя великолепным певцом и артистом. Уроженец Харстада, 32-летний Иверсен все активнее выходит на международный уровень -- недавно пел Онегина в Датской Королевской опере, участвовал в исполнении «Военного реквиема» Бриттена в Эдинбурге, выступал в камерных программах с такими пианистами, как Лейф Ове Андснес и Кэтрин Стотт; осенью поет заглавную партию в «Дон Жуане» Моцарта на гастролях Глайндборнской оперы. Иверсен выступил трижды: спел с хором Vokal Nord, представил цикл песен Шуберта и Шумана, предстал главным героем оперного гала-концерта, где вышел на сцену вместе с «командой мечты» норвежских певцов своего поколения.

Хотя в кулуарах Иверсен признавался, что ненавидит говорить публично, он показал себя отличным конферансье и с любовью рассказал о каждом. С тенором Петером Лодалем Иверсен блеснул в дуэте из «Искателей жемчуга», с сопрано Симоной Риксман представил сцену с Церлиной из «Дон Жуана», разыграв целый спектакль, спел арию Елецкого -- после нее браво кричали даже оркестранты. Формат гала-концерта не предполагал репертуарных сюрпризов -- кроме арии из бернстайновского «Кандида», которую сопрано Мари Эриксмен не успела отрепетировать с оркестром и пела как бы сама по себе. Однако та радость, которую артисты, в том числе БСО и Терье Миккельсен, получали от совместного музицирования и дарили залу, компенсировала предсказуемость программы. Вечер был достоин европейских музыкальных столиц, от которых Харстад так далеко.

Классика была представлена на фестивале не только «большим стилем»: одним поздним вечером здесь прошел концерт с участием лишь троих музыкантов. Альтист Ларс Андерс Томтер, органист Коре Нордстога и певица Синикка Лангеланд представили программу «Песнь Марии», запись которой недавно выпустил культовый лейбл ЕСМ. Лангеланд пела средневековые норвежские песни (плюс несколько своих стилизаций), связанные с культом Девы Марии, играя на кантеле, карело-финском аналоге гуслей. Эти номера были прослоены фрагментами сочинений Баха. Из двух партнеров Лангеланд сильнее оказался Томтер. Великолепный альтист со своим звуком, он завершил программу знаменитой Чаконой, а до того поразил одной из виолончельных сюит -- сегодня их все чаще играют и на альте. Возможно, в концертном зале подобное сочетание и не было бы органичным, но оно звучало вполне естественно в старинной церкви на окраине города, за окнами которой было светло даже в полночь.