Вот смотришь на афиши наших фестивалей, и душа радуется. Одному -- десять лет, этот -- юбилейный, еще один «проводится уже не в первый раз» и так далее. К плотной концертной жизни все уже привыкли как к чему-то самому собой разумеющемуся.

А вот фестивали не дают забыть, что, скажем, всего каких-то двенадцать лет назад словосочетание «джазовый фестиваль» казалось абсурдным. Да кому он нужен, этот джаз? Да еще в виде целого фестиваля. Тоска!

Однако формат оказался живучим. По мнению многих промоутеров, слово «фестиваль» вообще довольно привлекательное для публики. «Одна звезда большого зала не соберет -- надо мутить фестиваль». Это они так говорят, имея в виду, что перед известным исполнителем надо выпустить на сцену пару-тройку местных коллективов, потом известному исполнителю устроить клубный «джем», ну и тому подобное. Те, кому имя заморского гостя знакомо, придут посмотреть на него, те же, кто о госте ничего не слышал, вполне могут заинтересоваться самим фестивалем. В таком подходе к организации свои плюсы и свои минусы. Плюс -- в один вечер видишь несколько коллективов. Минус -- у всех короткие программы, впечатление от кого-то особенно понравившегося размывается.

Le Jazz в этом году проходит уже в шестой раз. Начинался с клубных выступлений хороших, но, в общем, малоизвестных европейцев. В прошлом году главный концерт проходил в «Мире». В этом -- непонятно вообще, что здесь «главный концерт», ибо главных концертов было аж пять штук в пяти городах: в столице, Питере, Казани, Архангельске (зря смеетесь -- это очень джазовый город, которому даже трубач Эрик Трюффаз посвятил альбом Arkhangelsk) и почему-то Брянске. Организатор события Мария Семушкина объяснила выбор городов просто: где местные люди шли навстречу и помогали организаторам -- там фестиваль и прошел. Так что, как говорят французы, bonne volonte d'abord -- было бы желание. Плюс 2010 год -- Год Франции в России, так что Le Jazz пришелся ко двору, его проводили в рамках года, соответственно интерес средств массовой информации к нему уже повыше, чем к просто меломанскому событию.

В Москве четыре коллектива играли два дня на двух площадках. Эклектичная группа Beltuner сыграла в клубе «16 тонн», все остальные -- в МХАТ имени Горького.

Гвоздем программы объявили аккордеониста Ришара Гальяно. Он не в первый раз в столице и не в первый раз на Le Jazz. Мэтра джазового аккордеона у нас знают и любят, публика в который раз была в восторге.

«Фишка» Le Jazz -- взаимодействие русских с иностранцами. Проживающий в Париже бельгиец с американским образованием, пианист Эрик Ленини сделал совместную программу с русским саксофонистом с американским образованием Николаем Моисеенко. Ритм-секция тоже смешанная -- наш контрабасист, французский барабанщик. Половина пьес -- Ленини (Song for Wanya, Nightfall), половина -- Моисеенко (в том числе пьеса «Кенни» с ощутимым влиянием Кенни Гаррета). Нельзя сказать, что они выдали нечто сверхъестественное, новаторское или непривычное. Нормальный джаз-рок в духе 80-х. Ленини играл исключительно на Fender Rhodes, а винтажные аналоговые клавиши всегда приятно послушать, согласитесь. Вообще эти парни нашли друг друга: что Моисеенко, что Ленини -- музыканты душевные и мелодисты прирожденные, так что такое им очень подходит. Не разочаровали.

Но самое интересное происходило в начале. Московской публике представили трио Ярона Хермана, израильского пианиста, обосновавшегося в Париже. Херман -- сенсация европейской импровизационной музыки. Блестящий пианист, в каждом такте -- разный. Легко переходит от медитативности в духе ECM до диссонансов Сесила Тейлора. Но вообще музыкант, как раньше говорили, самобытный. Трио исполнило несколько авторских вещей и два забавных «кавера» -- Heart Shaped Box (входила в последний студийный альбом группы Nirvana) и, представьте себе, Toxic из репертуара Бритни Спирс. Последнюю Херман представил как «американского философа и интеллектуала». Сарказм сарказмом, но Toxic трио играло так, как будто это их собственная любимейшая музыка, которую они играют в первый и последний раз.