Алан Паулс. Прошлое. Перевод Владимира Правосудова. СПб.: Азбука-классика, 2010.

У французского режиссера Мишеля Гондри есть фильм «Вечное сияние чистого разума», персонажи которого, стремясь отделаться от своего прошлого, «стирают» из клеток головного мозга память о нем. Герой романа аргентинца Алана Паулса охотно бы прибег к помощи подобного «ластика», чтобы избавиться от назойливых попыток бывшей супруги вернуть его в семейное гнездо, из которого он сбежал после двенадцати лет заточения. Талантливый переводчик с располагающей внешностью, Римини решает пометить свою личную жизнь «нулевой отметкой», пополняя сексуальный опыт с рвением скорее неопытного «практиканта», нежели специалиста с 12-летним стажем. К несчастью, его «бывшая» демонстрирует прямо противоположную модель отношений с прошедшим временем: София разбирает старые фотографии, смакует каждый ушедший момент, наделяет бывшего супруга чертами небожителя и даже вступает в "Общество имени Адели Г.: женщин, которые любят слишком сильно ".

Роман "Прошлое" аргентинца Алана Паулса вышел в 2003 году в статусе латиноамериканской литературной сенсации: получил престижную Premio Heralde de Novella, номинировался на международную IMPAC Dublin Literary Awards и спустя три года был экранизирован режиссером Эктором Бабенко, пригласившим на главную роль Гаэля Гарсиа Берналя. Экранизация, как водится, свелась к изложению фабулы, которая, в свою очередь, может оттолкнуть образцово-показательными латиноамериканскими страстями.

Меж тем литературное «Прошлое» несколько сложнее, недаром его автора критики поспешно возвели в ранг «нового Кортасара». Написанный в неспешной манере, с умело сконструированными переходами от настоящего к прошедшему, роман Алана Паулса напичкан литературными ссылками и философскими коннотациями.

К примеру, герой романа знаменит тем, что переводил самого Деррида и даже сопровождал его во время визита в Аргентину. Однако немногие читали работу французского философа «Презентация времени», в которой он сплетает понятия «любовь» и «время» в прихотливый интеллектуальный узел. Деррида говорит об обратной прогрессии: любовь тем сильнее, чем меньше у нее времени. То есть в идеале любовь достигает апогея после смерти одного из любовников. Герои «Прошлого» говорят друг о друге в прошедшем времени, а Римини и вовсе называет бывшую супругу не иначе как «покойница». Меж тем история Софии увязана в романе с биографией еще одного реального персонажа -- Адели Гюго, судьба которой вдохновила сразу двух французских интеллектуалов, Лакана и Трюффо. Несчастная Адель страдала от неразделенной любви к английскому лейтенанту Альберту Пинсону и более того -- вообразила себя его супругой, чем доставила несчастному офицеру массу неудобств. В психоанализе даже появился термин «синдром Адели», характеризующий «любовное помешательство», когда больной осуществляет подмену реальных событий воображаемыми. Увязав историю бедной Адели с воспоминаниями героини романа, можно предположить, что все они не что иное, как проявления любовного бреда.

В этом контексте роман Алана Паулса кажется гораздо насыщеннее и глубже. Другое дело, что читатель вовсе не обязан быть знатоком французской философии и поклонником кинематографа «новой волны». Аргентинский автор и сам это понимает, поэтому разжевывает нюансы сюжета с излишней настойчивостью, которую никогда не позволял себе его соотечественник Кортасар. И тут впору повздыхать о сложившейся на литературном рынке ситуации. Прежде интеллектуальную моду здесь задавали писатели, позволявшие себе слегка снобировать читателя, давая ему понять, что тот не дотягивает до необходимого уровня. Теперь же рынок задает правила: несчастный аргентинец изо всех сил старается понравиться неискушенному читателю, попутно поясняя, что его история не сводится к примитивной фабуле. Испытывая сильный дискомфорт от двойственного положения, Алан Паулс вымещает все свое раздражение на бразильце Пауло Коэльо, образцовом создателе псевдоинтеллектуальных историй для амбициозных домохозяек. «Он не любил его так же, как не любил взявшихся за перо бывших наркоманов, бывших преступников, бывших террористов, бывших проституток, бывших бизнесменов, бывших мужей, избивавших бывших жен, и бывших насильников, бывших политиков и бывших артистов и художников; этот особый жанр -- литература реабилитированных и бывших». Паулс дарит авторство этой филиппики главному герою «Прошлого», не давая себе отчета в том, что и сам пошел на поводу у воображаемого среднестатистического читателя. Который, несмотря на все его кивки и подмаргивания, вряд ли углядит в сериальных страстях «Прошлого» историю двух несчастных, запутавшихся в формах прошедшего времени. Один признавал лишь его простой совершенный вид, тогда как для другого оно обернулось осложненной формулой «прошедшего незавершенного».