Для структурной перестройки российской экономики требуются не бюджетные вливания в бесперспективные проекты, а установление базовых правил игры и стимулирование конкуренции.

В течение последних двух кризисных лет российские власти постоянно обращаются к проблеме диверсификации отечественной экономики. И президент, и премьер достаточно часто говорят о том, что необходимо покончить с сырьевой зависимостью России. Идут разговоры о модернизации, инновационном прорыве, технологическом скачке. Благие пожелания представителей истеблишмента можно понять: всем бы хотелось, чтобы на мировых рынках спросом пользовались не только нефть, газ и металлы, но и продукция отечественной обрабатывающей промышленности, а также инновационные товары и технологии, произведенные в России. Вопрос в том, как этой цели достичь.

Действия российских властей, прямо скажем, не всегда способствуют решению этой задачи. Так, поспешный запрет на вывоз зерна уже в самом ближайшем времени ударит по сельхозпроизводителям, закроет России выход на привычные ниши на мировом агрорынке, что в конечном счете негативно отразится на объеме отечественного несырьевого экспорта. Этот пример говорит о тактических ошибках правительства, которые в относительно короткие сроки можно исправить. Несмотря на то что недавно премьер продлил срок действия эмбарго на экспорт до сентября 2011 года, этот запрет рано или поздно будет снят, и Россия сможет восстановить свои позиции на мировом рынке зерна.

Хуже обстоят дела со стратегией. Во второй половине «нулевых» одним из ключевых инструментов промышленной политики правительства (о необходимости ее проведения заговорили как раз в середине прошедшего десятилетия) было создание различного рода хозяйственных структур, целью которых являлось стимулирование инновационной активности и структурной перестройки экономики. Первой ласточкой был государственный инвестиционный фонд, образованный в 2005 году и предназначенный для софинансирования инфраструктурных проектов. За первые три года своего существования инвестфонд поучаствовал в финансировании 20 федеральных проектов общей стоимостью в 1 трлн руб., треть из которых выделялась из государственной казны. В 2008 году фонд был перенацелен на реализацию региональных инвестиционных проектов, каковых за последние два года набралось 23. В целом, несмотря на субъективный характер отбора проектов и отсутствие твердых гарантий выполнения государством своих обязательств, инвестиционный фонд стал важным инструментом государственно-частного партнерства. Вместе с тем власти, похоже, потеряли веру в эффективность этого механизма: после 2008 года не было начато ни одного федерального проекта, а на строительство инфраструктуры регионального значения выделялись достаточно скромные средства.

Следующим этапом реализации промышленной политики стало создание государственных корпораций (ГК). Напомню, что госкорпорации вовсе не являются изобретением 2000-х: эта организационно-правовая форма была впервые определена в конце 1990-х в законе «О некоммерческих организациях». Первые структуры, получившие статус государственных корпораций (Агентство по реструктуризации кредитных организаций и Агентство по страхованию вкладов), являлись инструментами регулирования в банковском секторе. В 2007 году было создано шесть крупных государственных корпораций, получивших в свое распоряжение значительный объем государственного имущества. В отличие от первой половины 2000-х перед госкорпорациями был поставлен колоссальный объем задач -- от предоставления финансовых ресурсов для переселения граждан из аварийного жилья (Фонд содействия реформированию ЖКХ) и реализации программы строительства спортивных объектов в Сочи («Олимпстрой») до осуществления материальной и организационной поддержки проектов в наноиндустрии («Роснано»).

Крупнейшими госкорпорациями стали Внешэкономбанк, созданный путем слияния преобразованного Банка внешнеэкономической деятельности СССР и Российского банка развития, и «Ростехнологии», объединившие около 450 компаний различных отраслей оборонной промышленности. В конце 2008 года наблюдательный совет Внешэкономбанка (председателем которого является премьер-министр, а рядовыми членами -- весь президиум правительства) одобрил участие госкорпорации в реализации более 20 крупных проектов на сумму около 200 млрд руб. За прошедший с момента основания период госкорпорацией были заключены соглашения о сотрудничестве с рядом федеральных органов власти, региональных администраций и крупнейших государственных компаний (РЖД, «Роснефть»). В самый разгар экономического кризиса Внешэкономбанк стал инструментом обеспечения устойчивости финансовой системы: госкорпорация приобретала пакеты акций российских кредитных организаций (например, 98% акций Связь-банка), а также представляла крупные долгосрочные кредиты специализированным банкам (ВТБ, Россельхозбанк).

На сегодняшний день наиболее крупной госкорпорацией является ГК «Ростехнологии». Одновременно с ее созданием (в июле 2007 года) было принято решение о передаче ей 100% акций ОАО, созданного на базе ФГУП «Рособоронэкспорт». Затем в мае 2008 года госкорпорации были переданы крупные пакеты акций трех авиакомпаний для учреждения ОАО «Эйрюнион» (компания через три месяца обанкротилась). Наконец, в июле 2008 года активами «Ростехнологий» стали 183 акционерных общества, созданных путем преобразования ФГУП, а также 243 действующих АО. В итоге, как уже упоминалось выше, ГК «Ростехнологии» объединяет в себе более 450 (!) предприятий различных форм собственности. Это аномально большое количество. Достаточно сказать, что ни в одном из советских министерств не было больше 300 предприятий: шестидесятилетние «крепкие хозяйственники», стоявшие во главе ведомств, были убеждены, что управлять большим количеством невозможно. Ситуация усугубляется тем, что с началом кризиса большинство активов «Ростехнологий» по факту стали банкротами. Из этого ясно, что главной целью руководства ГК является вовсе не реструктуризация предприятий оборонной промышленности, а освоение бюджетных средств.

Итак, что отличает промышленную политику, которую проводит правительство в течение последних пяти лет? Во-первых, определение приоритетных отраслей на основе аргументов, зачастую не опирающихся на анализ факторов конкурентоспособности; во-вторых, вмешательство в рыночную структуру отрасли с целью создания компаний со 100-процентным участием государства в собственности; в-третьих, опора на бюджетное субсидирование и кредитование предприятий приоритетных отраслей; в-четвертых, протекционистский курс во внешней торговле, направленный на создание тепличных условий для национальных производителей.

Российский кабинет министров не стал первооткрывателем в применении этих методов. Подобные меры осуществляли на практике страны Латинской Америки, в 1950--1970-е годы проводившие политику импортозамещающей индустриализации. Эта политика привела к значительным затратам хозяйственных ресурсов на развитие обрабатывающих производств, так и не достигших мировых стандартов конкурентоспособности и потому нуждавшихся в непрерывной государственной поддержке, а также к увеличению государственных расходов на экономические проекты, спровоцировавшему рост инфляции и накопление государственного долга. Международный долговой кризис начала 1980-х годов фактически поставил крест на политике импортозамещения, в основе которой лежали методы жесткой промышленной политики.

В результате в последние два десятилетия XX столетия на смену жесткой пришла мягкая промышленная политика. Международные финансовые организации стали ориентировать правительства разных стран на создание базовых правил игры и конкурентных условий, содействующих реализации предпринимательской инициативы и рыночному выявлению отраслей-лидеров. По мнению экспертов Всемирного банка, создание благоприятного делового климата и устранение бюрократических барьеров являются необходимыми предпосылками реализации потенциальных сравнительных преимуществ той или иной страны.

Государство же должно заниматься модернизацией транспортной (с целью снижения издержек доступа к рынкам сбыта продукции), коммунальной (для обеспечения жизнедеятельности населенных пунктов, в которых размещены хозяйственные объекты) и образовательной (накопление человеческого капитала) инфраструктуры.

Российское правительство косвенно признает тот факт, что бюджетные вливания в государственные мегапроекты не смогут привести к успешной реструктуризации тех или иных отраслей. Подтверждение тому -- многострадальный «АвтоВАЗ». Программа реструктуризации автогиганта, принятая после прихода на завод генерального директора Игоря Комарова, предполагает отстранение от управления «Ростехнологий», отказ от ограничений на пути последующей интеграции «АвтоВАЗа» в состав альянса Renault-Nissan, снятие с предприятия всей социальной инфраструктуры (больницы, дома отдыха, хоккейная и футбольная команды), увольнение значительной части персонала. Насколько успешной окажется эта программа, покажет время, однако уже сейчас с уверенностью можно говорить о том, что многомиллиардные вливания в «АвтоВАЗ», сделанные в течение первого кризисного года, ушли в песок.

Еще одно свидетельство признания властью необходимости базовых экономических свобод и конкуренции -- сколковский проект. Для его осуществления был принят специальный закон, согласно которому на территории 400 га, где должен быть построен инноград, не будут действовать многие нормы российского законодательства, касающиеся полномочий правоохранительных органов и различного рода надзорных инстанций. Похоже, что даже до консервативно мыслящих российских бюрократов постепенно доходит, что для структурной перестройки экономики и стимулирования инновационной активности необходимо качественное улучшение институциональной среды и развитие конкуренции.