Подготовленная по инициативе директора ГМИИ имени А.С. Пушкина Ирины Антоновой в рамках цикла «Под сенью дружных муз» выставка «Два цвета радуги -- двух судеб отраженье» композицией своей четко ассоциируется с триптихом. Собранные из четырех музеев Еревана (Национальной галереи Армении, Дома-музея Мартироса Сарьяна, Музея русского искусства -- коллекция А.Я. Абрамяна, Музея художника Ерванда Кочара) произведения задают перспективу трех тем. Это «Армянское искусство Нового и Новейшего времени», монографическая выставка Мартироса Сарьяна, наконец, «Русская живопись XVIII--XX веков из музеев Еревана».

Последняя тема в немалой степени солидаризируется с программами «Золотая карта России», что регулярно проходят в стенах Третьяковской галереи. Части «Золотой карты» представляют краткий дайджест собранной из разных российских музеев истории живописи от Боровиковского до мастеров «Бубнового валета». Подобное показано и теперь, только полотна российских живописцев предоставила Армения. Интересно прежде всего увидеть малоизвестные и иногда восхитительные шедевры знакомых классиков, ахнуть еще раз, отдавая, например, дань мастерству Серова-портретиста. Запомнился портрет мецената Марии Акимовой 1908 года. Он будто формула аристократизма применительно и к модели, и к самой живописной субстанции; бархатные глаза красавицы пленяют настолько, что думаешь, ну какой еще может быть жаркий алый фон и драгоценное, будто парчовое с золотыми и изумрудными всполохами платье? У других портретистов потекла бы приторная манерная красивость, у Серова все созидает энергия живописи как таковой. И Левитан прекрасный с линеарной силуэтной экспозицией пейзажа, который тентом затягивают цветные плоскости. И Фальк, и Ларионов, и Гончарова... Многие -- многие. В то же время понять, в чем уникальность главного армянского музея -- Национальной галереи Армении -- по русской части сложно. Ведь подобно многим организованным после установления советской власти хранилищам созданный в 1921 году Государственный музей Армении (ныне -- Национальная галерея Армении) в немалой степени пополнялся благодаря централизованному распределению предметов искусства из Государственного музейного фонда, крупных столичных собраний Москвы и Петербурга-Ленинграда (исключение составляет как раз серовский портрет М.Н. Акимовой, собственноручно переданный ею и ее матерью В.И. Канановой в дар галерее в 1929 году, а также участие в формировании музея коллекционеров и семей художников: вдова Р. Фалька А. Щекин-Кротова подарила Национальной галерее 19 живописных и графических работ мастера). Более того, если показывать полную историю собраний Национальной галереи Армении, возникает вопрос: а почему же нас лишили удовольствия знакомства с ее собранием западноевропейской живописи? Ведь там представлены и школа Боттичелли, и Гварди, и Рубенс, и Фрагонар, и достойные малые голландцы, фламандцы, и французские пейзажисты «Барбизонской школы» XIX столетия.

Отдавая должное шедеврам Бориса Григорьева и Аристарха Лентулова из музея, созданного на основе частной коллекции доктора А.Я. Абрамяна, главный успех выставки я связываю все-таки с достойнейшим показом малознакомого даже специалистам искусства самой Армении. В Национальной галерее можно познакомиться со всей историей армянской живописи Нового и Новейшего времени благодаря дарениям, приобретениям с выставок, из архивов Еревана, а также поступлению собрания армянских и российских художников из Лазаревского института восточных языков в Москве (создан в 1815 году на средства армянской семьи Лазарян-Лазаревых). Иконопись XVII--XVIII столетий связана преимущественно с деятельностью пяти поколений семьи художников Овнатанянов, изумительно гармонично сплавлявших воедино традиции византийского письма, каллиграфической армянской миниатюры, западноевропейского Ренессанса и барокко. Основоположник династии Нагаш Овнатан (1666--1721) положил начало семейной традиции украшать росписями духовный центр армян -- кафедральный собор Эчмиадзинского монастыря. В пятом поколении родился Акоп Мкртумович Овнатанян (1806--1881), крупнейший мастер армянской портретной живописи Нового времени. Его портреты не очень похожи на довольные собой и официально любезные по отношению к зрителю персоны главных европейских мастеров галантного века. Особое их обаяние в тонкой миниатюрной, бережной прописи (средневековая память о сакральном образе), в идее мудрого доверительного собеседования модели и зрителя. Это бережное любование художника всегда уникальной цельностью запечатленных моделей, по-моему, сближает портретопись Акопа Овнатаняна с тончайшими портретными образами русского романтизма, особенно с нервным и ювелирным в деталях Павлом Федотовым. На выставке имеется и замечательное полотно сокурсника Федотова по рисовальным классам Академии художеств Степаноса Нерсесяна (1815--1884) «Пикник на берегу Куры», в котором подобное Федотову внимание к бисерно выписанным говорящим деталям.

Вообще романтический ореол увенчивает армянское искусство разных периодов Нового и даже Новейшего времени. В ряду армянских пейзажистов неожиданно смотрится Иван (Ованес) Айвазовский (1817--1900), сверкающие марины и историческая картина «Ной спускается с горы Арарат» вдруг хочется рассматривать вблизи и древней армянской живописи, и одновременно рядом с картинами великого англичанина Тернера.

Искрящиеся вихри цвета и света определили музыкальное звучание «симультанистских» полотен Георгия Якулова (1884--1928), принцип которых отлично раскрыл сам художник: «Луч солнца, воздух, небо, вода, природа и человек, животное и растение -- все объединено одним общим движением, одной призмой цвета. Сущность -- в ритме этой призмы, в колебаниях от насыщенности к прозрачности, без перехода в призму другого цвета». Призмами цветных и пластических вихрей всерьез увлекался и мастер Ерванд Кочар (1899--1979). На выставку из ереванского музея Кочара приехали две его кинетические формы: вращающиеся в пространстве, написанные на алюминии маслом объемные картины.

И, конечно, отдельный, заслуживающий самого высшего суждения раздел посвящен Мартиросу Сарьяну (1880--1972). Собранные из Дома-музея художника и из Национальной галереи Армении темперы относятся к первой четверти XX века. Путешествие света в предметно-пространственном мире живописца (заядлого, надо сказать, путешественника -- охотника за новым визуальными впечатлениями) настолько отчаянно самостийно, что каждая форма принимается архетипом, а каждая ее граница -- напряжением силовых полей мироздания.