Эксперты премии «Большая книга» оставили на дистанции тринадцать сочинений -- видимо, для того, чтобы форма короткого списка точно соответствовала его содержанию. Другой причины не вижу: в прошлом, куда более урожайном году те же арбитры изящества ограничились десятью позициями. И были правы. Впрочем, как раз о трех соискателях у меня нет никаких (или почти никаких) представлений -- может, они-то и убедят нас, что сегодняшний литературный ландшафт не унылая полупустыня, а волшебный сад с пленительными соловьями и благоухающими розами без шипов. Роли чудесных героев (они же темные лошадки) исполняют Мария Петросян («Дом, в котором...»), Владимир Ярмолинец («Свинцовый дирижабль «Иерихон -- 86-89») и Андрей Балдин («Протяжение точки»). Про Балдина, впрочем, знаю, что книга его (пока неизданная) написана в жанре «культурологическо-философского краеведения», работает в нем автор давно и ничуть не хуже, чем прошлогодний бронзовый призер «Большой книги» Рустам Рахматуллин. Кто знает, может быть, моду на биографии сменит мода на занимательную географию.

Биография, однако, в шорт-листе тоже есть. Как я и предполагал по оглашении списка длинного (см. «Время новостей» от 27 апреля), лауреатов прежних лет -- Дмитрия Быкова («Булат Окуджава») и Алексея Варламова («Михаил Булгаков») -- до финала не допустили. В самом деле, что же это будет за «справедливость», если имярек станет год за годом грести деньги лопатой? А такая опасность была вполне реальной -- эксперты свою клиентуру (сотню с гаком голосовальщиков -- членов Литературной академии) неплохо знают. Так в жертву одной «справедливости» была принесена другая, та, что вроде бы считается единственной. Ибо книги Варламова и Быкова при множестве оговорок (я их делал в отчете о первом премиальном этапе, а о быковской биографии Окуджавы писал и отдельно, отнюдь не заходясь восторгом; см. «Время новостей» от 11 марта) и значительнее, и приметнее весьма многих их более успешных конкурентов. После аннигиляции двух «жэзээльщиков» резко возросли шансы на победу Аллы Марченко («Ахматова: жизнь») -- вовсе обойтись без non fiction (или свести сей раздел к одному, балдинскому тексту) тоже ведь никак нельзя. «Большая книга» -- это вам не какой-нибудь замшелый «романный» Букер, тут доктор обязательный жанровый плюрализм строго прописал.

Вот и расцветают надлежащие сто цветов. Два уже упомянутых опуса non fiction. Два сборника рассказов -- «Лавка нищих» Бориса Евсеева и «Любовь в седьмом вагоне» Ольги Славниковой (наиболее вероятного кандидата на один из призов; железнодорожные рассказы Славниковой сознательно ориентированы на разнородную аудиторию: в каждом флаконе смешаны в должных пропорциях фантастические придумки и скорбные раздумки; да и имя лауреата букеровской, казаковской и малой аполлонгригорьевской премий достаточно раскручено). Сборник повестей -- «Скверный глобус» Леонида Зорина (по-моему, самая большая книга этого сезона, если не сказать -- единственная по-настоящему большая). И фантазийность не обделили -- из соискателей кроме Славниковой на этой ниве подвизается Мария Галина («Малая Глуша»), надо думать, и «Свинцовый дирижабль» Ярмолинца в соседних пределах курсирует (хотя по названию можно и обмануться).

Дальше пять романов. О сочинениях с интеллектуальным уклоном двух почтенных авторов -- невероятно популярного на излете брежневской эпохи Владимира Орлова («Камергерский переулок») и много лет энергично борющегося за право быть «широко известным в узких кругах» Бориса Хазанова («Вчерашняя вечность») -- предпочту промолчать. Впрочем, «Альтиста Данилова» академики «от сорока и старше», наверно, помнят. Если даже не сам роман, то какие-то шуточки из него, а главное -- приятную щекотку при том давнем чтении. (Как же, как же! Не то Булгаков воскрес, не то Маркес переехал. Демоны! музыканты! тонкие намеки! игровое начало! -- и, глядите-ка, такое -- у нас взяли да напечатали!). Ну а младое племя (студенческое жюри Букера) уже продемонстрировало свои симпатии к «Камергерскому переулку». Так что чем черт не шутит... При нашей все более набирающей силу ностальгии по удушающе «благополучным» и «уютным» семидесятым.

Давно ли главным грехом всех «старых» романов почитался их солидный объем? Никто и помнить не хотел о романном лаконизме Тургенева, Замятина и Трифонова ("Другая жизнь" и "Дом на набережной", конечно, романы). Все знали, что раньше писали «толсто» (это означало многое, но в основном -- для чтения требуется время, которого у нас -- как по команде ставших на рубеже 80--90-х «деловыми» -- нет). И валили в одну «мертвую» кучу «Войну и мир», «Тихий Дон», «Русский лес», «Доктора Живаго», «Щит и меч», "В круге первом", «Вечный зов», «Детей Арбата»... Теперь пошла уж музыка не та. Сотворение масштабного, претендующего запечатлеть «дух времени» полотна, по сюжетным лабиринтам которого снуют персонажи с психологией, время от времени задающиеся «последними вопросами», -- дело чести, доблести и геройства. Тут конкуренция серьезная -- в нынешнем сезоне на этом поле, по мнению экспертов, лидируют Андрей Волос («Победитель»), Александр Терехов («Каменный мост») и Леонид Юзефович («Журавли и карлики»). Юзефович отправляет нас в ранние 90-е (подсвечивая новейшую русскую Смуту сюжетами семнадцативечными, выросшими из Смуты первой), Волос -- в конец 70-х, сополагая советское вторжение в Афганистан с давними большевистскими геополитическими играми вокруг этой страны и другими кошмарными сюжетами русской истории прошлого века (о романе этом я высказался довольно подробно; см. «Время новостей» от 14 ноября 2008 года; сейчас могу добавить, что считаю и резонным, и возможным включение «Победителя» в тройку победителей), Терехов -- в военные 40-е, уделяя не меньшее внимание вчерашней -- на глазах уходящей -- современности.

Когда был объявлен список соискателей «Большой книги», я прочитал примерно четверть тереховского романа (страниц двести). Не нравился он мне уже тогда, но была надежда, что эта «не моя» книга окажется большой. Не сбылось. Большие (пожалуй, огромные) у автора амбиции, а роман -- маленький, хотя и отменно длинный, длинный, длинный. Нравоучительный (хотя чему именно учит писатель, понять затруднительно, но учит с завидной энергией). Правда, с чинностью несколько хуже. И не из-за обилия скучной брутальной эротики (это прием такой -- чтобы показать, как герой всю дорогу осознает, что «вполне упоевает нас только первая любовь») -- шут бы с ней, хоть и надоедает быстро. Чинности не наблюдается в самом складе книги, где элементарное неумение выстроить сюжет (для этого надо знать, про что и зачем ты пишешь) выдается за «мастерство» -- то есть постоянную бессмысленную смену принятых (не дядей Васей, не социальным заказчиком, не тупым, извините за выражение, критиком, а самим писателем!) художественных концепций. Только невесело от этой акробатики. И чем дальше, тем больше чувствуешь, как рабски зависит автор «Каменного моста» от писателя, которого он решил откорректировать и, знамо дело, перещеголять, -- от автора «Дома на набережной». Во всем -- от названия, кодирующего главный сюжет, до финальной кладбищенской сцены. Поверить, что Терехов получит премию, я могу (на такие кунстштюки кое-кто ловится, а пиарят роман довольно энергично). Поверить, что его прочтет до конца кто-то, кроме читателей на окладе, гораздо труднее. Право слово, повесть Трифонова о доме над мостом не только существенно короче, но и гораздо больше романа Терехова о мосте под домом.

С большим огорчением не обнаружил я в малоотрадном списке «ГенАцид» Всеволода Бенигсена. Будем надеяться, что Букер эту неприятную (и непонятную) ошибку исправит.