24 мая президент Чечни Рамзан Кадыров объявил о том, что основные задачи, которые ставил республиканский штаб по восстановлению и развитию социально-экономической сферы, успешно выполнены. Таким образом, он подвел черту под процессом экономического восстановления, хотя множество чеченских экспертов и политиков за последние годы произнесло немало слов о том, какой сложной, долгой и дорогой будет послевоенная реставрация республики.

Чеченские власти и сами жители Чечни практически постоянно сетуют на то, что федеральные СМИ предвзято и односторонне описывают происходящее в республике, тогда как очень важно говорить правду. Но, видимо, так уж устроено общество, пережившее длительный и многоплановый конфликт, что правда о Чечне не одна. У каждого она своя. Любая другая кажется нестерпимой и оскорбительной ложью. А ведь ни мир, ни благоразумное управление не будет возможно до тех пор, пока чужая правда -- просто повод для драки, а не возможность взглянуть на вещи чуть пошире, чтобы понять их, как они есть, а не кажутся.

Человек, потерявший семью под федеральной бомбежкой Грозного зимой 2000 года, понимает чеченскую правду в зависимости от того, вернулся ли он в восстановленный дом, остался ли где-то в России на правах вынужденного переселенца или вообще уехал за пределы страны. Есть правда более или менее обеспеченного чеченского бюджетника, благодарно обживающего квартиру в восстановленном доме. А есть правда молодого сельского парня, у которого старший брат пропал в зачистку, а младшему оторвало ногу миной, забытой в огороде. Парень рвется в лес, потому что у него нет возможности учиться или работать, зато есть обязанность отомстить. А его ровесник -- сосед или вовсе родственник -- служит в чеченской милиции и по долгу службы обязан охотиться на таких «шайтанов»-мстителей, ежедневно рискуя превратиться из охотника в жертву.

В той же чеченской милиции несколько правд. Трудно себе представить, чтобы была общая правда у тех, кто в 1996 году геройски защищал грозненский вокзал от лезших на него толп боевиков, и у тех, кто тогда был среди атакующих, а теперь, через 13 лет, служит в одной системе со своими вчерашними ненавистными врагами.

А ведь еще есть правда русских, покинувших свои дома в республике, боящихся вернуться и прозябающих в неуютных общежитиях федеральной миграционной службы на правах чужаков и изгоев в собственной стране. Правда военных, честно погибавших при исполнении приказа, и правда тех, кто пострадал от их рук и теперь ненавидит военных, а заодно и всех русских. Правда российских и чеченских командиров, отдававших приказы, и командиров, воровавших нефть и торговавших оружием с врагом. Правда Владимира Путина и Рамзана Кадырова. Правда большого чеченского бизнеса, правда чеченского правительства, добивающегося дополнительных федеральных ассигнований, и правда компании «Роснефть», старающейся сохранить контроль над чеченскими нефтяными скважинами. Правда чеченской молодежи, едущей покорять российские города со смутным ощущением, что после всего того, что Россия сделала в Чечне, им все можно в России. Правда жителей российских городов, которых, понятно, не устраивает такое мировоззрение новых соседей. Они, естественно, живут на противоположном полюсе от пожилого чеченского крестьянина с руками, черными от земли. Родившегося в семье, депортированной в Казахстан, пуганого и битого не раз и федералами, и кадыровцами, и боевиками. Мечтающего только о том, чтобы его оставили наконец в покое с его скудным полем и отарой косматых овец.

Совместить все эти правды невероятно трудно, но необходимо: невозможность такого совмещения некоторым образом означает отсутствие России как целого. Потому что страна есть не тогда, когда ее дальние бомбардировщики в состоянии подняться в воздух, а тогда, когда в ней живут люди, сообща считающие ее своей. И даже если отрешиться от возвышенного, ясно, что точное понимание всех этих и многих других граней реальности необходимо для повседневной работы -- от планирования спецопераций против боевиков до постконфликтной социальной терапии и успешного решения экономических задач. К сожалению, все сильнее ощущение, что люди, этой работой занятые, стремятся убедить себя в том, что реальность сводится к официозной картинке по телевизору. Но даже эта картинка в последнее время все более отчетливо двоится.

Несмотря на заявление г-на Кадырова об успешном окончании восстановления республики, соответствующая федеральная целевая программа рассчитана до 2011 года и стоит около 120 млрд руб. Но и это, как неоднократно отмечали чеченские наблюдатели, не покрывает издержек, понесенных регионом в ходе двух войн. Однако Рамзан Кадыров предпочел объявить о полном успехе восстановления и хотя бы на время закрыть таким образом дискуссию о том, достаточно или нет федеральное финансирование республики. Эта дискуссия, скорее всего, возобновится к концу нынешнего года, если выяснится, что экономический кризис не позволяет федералам выполнить все данные президенту Кадырову обещания. Но пока ему оказалось важнее скромно подчеркнуть собственную заслугу в восстановлении.

Безусловно, в этом есть очень существенная доля истины: до того, как Кадыров стал премьер-министром, а затем президентом Чечни, Грозный и значительная часть республики в буквальном смысле лежали в руинах. Сейчас Грозный -- опрятный, ухоженный и во многом гораздо более безопасный город, чем многие соседние северокавказские столицы.

Но кажется, что оптимистический тон президента Чечни призван загладить впечатление от целого ряда неприятностей и нелепостей, случившихся в течение последних нескольких дней. Смертник, подорвавший себя перед зданием чеченского МВД 15 мая, внезапно напомнил о временах, когда заминированные «КамАЗы» приезжали в расположения федеральных комендатур или прямо в вестибюль здания республиканского правительства. Смертник взорвался ровно через месяц после того, как в республике был официально объявлен мир: с 16 апреля там официально прекратил действовать режим контртеррористической операции. С тех пор этот режим уже потребовалось несколько раз ввести в горных и предгорных районах, но бои в горах не так заметны, как шахид в городе. Вдруг выяснилось, что вопреки бодрым уверениям спикера Государственной думы Бориса Грызлова о раздавленной гидре чеченского терроризма и словам Рамзана Кадырова об окончательном разгроме боевиков война продолжается.

Ждать иного в связи с официальной сменой терминологии было наивно, но многие, кажется, ждали -- хотя суть вещей редко меняется от переименования. Трудно представить себе короля Испании, который решил бы своим указом отменить тлеющий конфликт в Стране Басков и счел с облегчением, что конфликт после этого перестал тлеть. Активизация боевых действий в Чечне вслед за объявлением мира может и связана отчасти с волей политиков и генералов, стремящихся немного ослабить слишком самостоятельные позиции Рамзана Кадырова. Но управляемость конфликтов такого рода всегда гораздо ниже, чем хотелось бы тем, кто пытается ими управлять.

Кроме аппаратного противостояния и московских лоббистских интриг есть реальный противник. С которым все еще приходится сражаться, поднимая по тревоге силовые структуры Чечни и Ингушетии, блокируя на несколько дней все чечено-ингушское пограничье в надежде выследить и убить самого Доку Умарова. И получая на выходе несколько мертвых боевиков, один из которых оказывается к тому же бывшим чеченским милиционером. Что неудивительно, если учесть, сколько бывших боевиков теперь в чеченской милиции.

Степень реальной опасности чувствуется по реакции Грозного: Рамзан Кадыров впервые объявляет о прекращении каких бы то ни было амнистий и называет «врагом народа» любого, кто уйдет в лес. Это не просто грозные слова -- это смена эпохи: бывшие боевики в милиции -- это как раз плод «серой» амнистии, объявленной еще Ахматом Кадыровым для сепаратистов, согласных выйти из леса под гарантии безопасности. В отличие от официальной, думской амнистии, выведшей из конфликта около 500 человек, кадыровским прощением воспользовалось несколько тысяч комбатантов. Объявив об отказе от амнистии, президент Чечни признал, по сути, что ресурс «переговороспособных» боевиков вычерпан до дна: остались только непримиримые. Как бы мало их ни было, их очень опасно недооценивать, ведь они ведут войну за умы.

Эту войну, к сожалению, пока проигрывает Россия. Кадыровское руководство в Чечне, предлагающее чеченцам некий вариант национальной программы развития, порой не так беспечно, как федеральный центр, но и ему свойственны промахи. Ярким памятником «правды о Чечне» стала обнародованная на днях на редкость трогательная налоговая декларация ее президента. Из декларации явствует, что у г-на Кадырова из недвижимости есть только 36-метровая квартира в Грозном, а из автопарка -- скромные «Жигули».

Между тем даже та часть чеченской молодежи, которая симпатизирует президенту и полностью его поддерживает, делает это в том числе потому, что президент является олицетворением «чеченской мечты» -- парнем из села, у которого есть огромный дом со зверинцем и ипподромом, целый парк иномарок класса люкс и даже несколько скакунов, выставляемых на скачки международного уровня. Стоимость каждой лошади, записанной на его имя, превышает сумму, указанную гражданином Кадыровым в качестве дохода за 2008 год по основному месту работы. Еще совсем недавно он сам публично выражал беспокойство об их судьбе в связи с процессуальными действиями полиции Объединенных Арабских Эмиратов после покушения на Сулима Ямадаева, совпавшего, по несчастью, с важными бегами в этой стране. После всего этого скромность кадыровской налоговой декларации выглядит слишком уж нарочитой. Остается предположить, что, когда президент Дмитрий Медведев призвал проверить налоговые декларации чиновников, он имел в виду не в последнюю очередь и президента Чечни.