Ровно год назад Дмитрий Медведев, положив руку на Конституцию России, принес президентскую присягу. В те дни самым модным у политологов словом было «двоецарствие», а главным риском для российской политической системы казалась возможная недееспособность новой конструкции, где на вершине пресловутой «вертикали» возникли два центра -- президент Медведев и премьер Путин. Газета «Время новостей» приводила тогда ставшую популярной у обитателей Кремля шутку, что, дескать, все квадратные и прямоугольные столы, за которыми могли бы одновременно оказаться оба лидера, следует немедленно заменить на круглые и овальные -- мебель ни в коем случае не должна говорить о том, кто тут начальник, а кто подчиненный.

Впрочем, довольно скоро стало не до шуток и не до обсуждения политологических теорий о «старшем царе» и «младшем царе». Нашлись проблемы посерьезнее.

Августовская война с Грузией, захлестнувший Россию глобальный экономический кризис, январский газовый конфликт с Украиной -- эксперты пытались разглядеть, где Медведев «переигрывает» Путина, а где Путин -- Медведева, но сам масштаб этих событий был куда серьезнее возможных недопониманий между президентом и премьером. Тем более что они, работавшие друг с другом много лет, похоже, сработались и в новой конфигурации. По крайней мере они сами решили конкретную проблему, которая год назад выглядела практически непреодолимой, -- к кому первому должен идти министр или вице-премьер за согласованием какого-либо важного решения? Ведь чиновники должны были исхитриться сделать так, чтобы, решив вопрос с одним руководителем, не поставить другого перед фактом. Один из ключевых членов правительства говорит по этому поводу, что, по его наблюдениям, Медведев и Путин работают «в тесном контакте»: «Когда я обсудил вопрос, допустим, с Путиным и иду затем на прием к Медведеву (или наоборот), я вижу, что между встречами со мной они уже поговорили друг с другом».

Хотя «стилистические разногласия» президента и премьера порой видны невооруженным глазом, они все же смогли сформировать работающий тандем. Медведев, от которого постоянно ждут (а некоторые и требуют) подтверждения собственного лидерства, проявлений политической смелости и «мужских поступков», будучи и так не самым жадным до власти человеком, явно жертвует частью президентских возможностей в пользу дееспособности тандема. Это можно воспринимать как естественный выбор, а можно как вынужденный (по выражению члена совета при президенте по содействию развитию институтов гражданского общества Ирины Ясиной, Медведев «все-таки спеленут изрядно»), но это та реальность, в которой России, возможно, предстоит прожить до следующих президентских выборов. На вопрос о том, есть ли прогресс в отношениях Медведева и Путина в пользу усиления президента, один из наблюдателей философски отмечает: «Если долго смотреть на неподвижный объект, может показаться, что он движется...»

Созданная Путиным и Медведевым конструкция не позволяет четко идентифицировать ошибки или успехи одного и второго. Продолжаются споры о том, кто «нажал на кнопку» в августе прошлого года, и о том, кто и с какой целью решился на поправки в Конституцию. И хотя Дмитрий Медведев не раз говорил о собственной единоличной ответственности за эти решения, все-таки на нынешнем этапе роль личности в российской истории оказалась относительно размытой. Да, возможно, в этом кроется секрет стабильности власти. Что в условиях экономического спада немаловажно. Но ведет ли это к ее эффективности -- что еще актуальнее в условиях спада?

«Работать вместе у них получается, но из этого ничего не получается», -- без тени иронии каламбурит член правления РСПП из числа тех крупных предпринимателей, кто не требует и не ждет от государства антикризисной поддержки для своего бизнеса. Его коллега по РСПП, владеющий экспортно-ориентированным бизнесом в несырьевом секторе, рассказывает, как попробовал взять в одном из госбанков небольшой револьверный кредит для поддержки растущего в кризис экспорта, но получил отказ: «Слишком мало просишь». Антикризисные планы правительства -- это «план по валу», а не по эффективности, делает вывод бизнесмен.

Наверное, такие бурно обсуждаемые решения, как поддержка отечественного автопрома или масштабная кредитная поддержка империи Олега Дерипаски, были неизбежны -- они находятся в логике той политики, которая проводится все последние годы. Со временем степень их эффективности или вреда станет очевидной. К явным ошибкам следует отнести игнорирование последствий конфликтов с Грузией и Украиной. Ведь выиграв обе «войны» по сути, Москва потерпела поражение на информационных фронтах. И президент, и премьер, считая очевидной правоту действий России, похоже, не ожидали резко негативной международной реакции -- напротив, они рассчитывали, что последует однозначное осуждение действий Тбилиси и Киева. Между тем антироссийскую реакцию следовало не просто прогнозировать, но и действовать на ее предотвращение.

Есть на счету Дмитрия Медведева и вполне четкие «активы», и они лежат, условно говоря, в сфере «наведения порядка». Проводившуюся Путиным на мировой арене политику «Мы знаем, что такое хорошо и что такое плохо» новый глава государства переложил на язык конкретных международных инициатив. Таких инициатив две -- одна касается изменения мировой финансовой архитектуры (включая переформатирование МВФ и реформу системы мировых валют), а вторая -- правил функционирования энергетического рынка (включая возможную замену Энергетической хартии новым документом). Обе инициативы очень похожи в том, что исходят из верных предпосылок, строятся на верных аргументах, но прозвучали как будто не в то время и не в том месте. В обоих случаях у России есть потенциальные союзники, но почва для выдвижения этих идей явно была не подготовлена. Потому и «всходы» будут (если будут) хилыми.

Главной проблемой -- не столько лично Медведева, сколько в целом системы управления, -- один из предпринимателей называет проблему кадров. Президент, как известно, и сам эту проблему прекрасно чувствует, подтверждением чему -- попытка сформировать кадровый «резерв». Но собеседник «Времени новостей» убежден, что Медведеву давно пора формировать не «резерв», а «актив»: «Потенциал прорыва -- только в новых людях. При любой смене власти обновление кадров -- первое необходимое условие, причем, пожалуй, оно же и последнее». При этом, считает бизнесмен, наличие тандема такому обновлению не мешает: если Медведев «спеленут» в отношении федеральных чиновников, то он мог бы более смело отнестись и к формированию своей администрации, и, главное, к смене губернаторского корпуса.

Распространенная версия различий между Путиным и Медведевым состоит в том, что второй -- человек нового поколения и "в большей степени гуманист". На этот счет не прочь пошутить и сами фигуранты. Как сообщалось, Путин якобы сказал как-то, что, мол, «я «плохой» полицейский, а президент -- «хороший» полицейский». Медведев на просьбу прокомментировать это в интервью британскому телевидению со смехом сказал: «Нет, я думаю, что мы оба хорошие полицейские». Тем не менее ему приходится постоянно опровергать теорию о «добром» и «злом» следователях (что особенно трудно в условиях, когда близкие к Кремлю политологи пропагандируют образ Медведева как чистое продолжение Путина).

Точно так же, как год назад у всех на устах было «двоецарствие», сейчас самое ходовое словечко -- «сигналы». Пресловутой «оттепели» как бы нет, но «сигналы» о ней вроде бы есть -- их недавно почувствовал даже ставший в последние годы одним из главных критиков России Джордж Сорос.

В список «сигналов» входит интенсивное общение президента с представителями гражданского общества, судебное решение об освобождении Светланы Бахминой и выпуске под залог Василия Алексаняна, отставка главы столичного ГУВД Пронина как реакция на вопиющий скандал в его ведомстве, назначение Никиты Белых губернатором и даже неснятие с сочинских выборов Бориса Немцова. Чистка судебных кадров пока идет явно труднее, чем планировал еще год назад сам Медведев, считающий коррумпированный суд едва ли не главным российским злом, -- но все-таки идет. К числу «сигналов» можно отнести и стремление президента к большей коммуникации с согражданами. Одни считают, что всего этого недостаточно даже для того, чтобы обсуждать, «наполовину полон» стакан или «наполовину пуст». Другие -- что это максимум возможного. Заметим, что основная масса «сигналов» была подана буквально в последние недели. Возможно, это лишь начало.