В Преображенском райсуде Москвы вчера началось слушание дела Всеволода Остапова, обвиняемого в применении насилия в отношении сотрудника милиции из ОВД «Сокольники». Это дело единственное после громкого скандала о зверском избиении в апреле прошлого года в ОВД нескольких молодых людей, в том числе и несовершеннолетних, ставшее в свое время причиной стихийных митингов против «милицейского беспредела». Среди избитых тогда был и Всеволод Остапов, и вчера он дал показания, но не как потерпевший, а как подсудимый, и снова рассказал страшные подробности того апрельского вечера. Но сотрудники ОВД «Сокольники» уверяют, что ничего подобного у них в отделении никогда не происходило и не могло происходить. И трое допрошенных свидетелей, сотрудники этого отделения, вчера излагали свою версию произошедшего, хотя подробности они помнили уже плохо, и показания их во многом расходились.

Предъявленное Остапову обвинение со слов прокурора Русановой вчера звучало так. «4 апреля 2008 года приблизительно в 20.00 Остапов «в общественном месте, у входа на станцию метро «Сокольники», имея умысел на нанесение вреда здоровью, не опасного для жизни и здоровья», напал на милиционера ППСМ ОВД «Сокольники» старшего сержанта Владимира Тарасова, «сопровождая свои действия нецензурной бранью, брызнул ему в лицо из газового баллончика и ударил ногой в пах». После этого Остапов «был задержан и доставлен в ОВД «Сокольники».

Подсудимый Остапов, субтильный 20-летний юноша, вину не признал и сразу же изложил свою версию случившегося. Он рассказал, что в тот день, 4 апреля, около шести часов вечера приехал к метро «Сокольники», чтобы встретиться с друзьями и погулять в парке. Около часа он в компании знакомых простоял у метро, ожидая остальных. К тому времени молодежи набралось уже человек 20. Сева вместе с другом Семеном Овчаренко отошел к палатке, купил бутылку пива и только ее открыл, как к нему подошли двое милиционеров -- Тарасов и Фетисов.

«Они сказали, что задерживают меня за пиво, и предложили пройти в отделение, -- рассказывал суду молодой человек. -- А я знал, что нет запрета пить пиво на улице. Да я его и не пил, что потом экспертиза подтвердила. Но на всякий случай я сразу же выкинул полную бутылку в урну. Я попросил милиционеров представиться, потому что их значки ППС были спрятаны в нагрудные карманы и потому что так положено по уставу. А также я попросил их назвать статью Административного кодекса, на основании которой меня хотели задержать. Но они не ответили, а сразу схватили и потащили».

По рассказу Севы, его друзья тоже стали кричать, чтобы милиционеры представились и сообщили, на каком основании задерживают их товарища, но те якобы отвечали «руганью и матом». «Меня держали за руки, и у меня не было абсолютно никакой возможности брызнуть из баллончика и даже достать его из рюкзака, потому что я просто не мог пошевелиться», -- сказал Сева. А потом на нескольких машинах подъехало «подкрепление», которое вызвал Тарасов, и выбежавшие оттуда милиционеры стали раздавать удары по толпе -- руками, ногами, дубинками и электрошокерами, валили на землю, били головами об асфальт. Сам же Тарасов, по словам подсудимого, ушел.

В итоге в ОВД «Сокольники» было доставлено несколько молодых людей. «Когда меня завели в отделение, я увидел лежащего на полу в крови Ивана Павлова. Меня заставили через него перешагнуть и повели по коридору, -- рассказывал подсудимый. -- В углу избивали Кирилла Корязина, а потом с криками и матом его куда-то увели. На скамейке рядом сидел еще один молодой человек, который постоянно жаловался на боль в глазах от газа. Меня и Овчаренко поставили лицом к стене. И каждый, кто мимо нас проходил, от рядового и майора, считал своим долгом ударить или дубинкой или головой об стену». Далее молодой человек поведал, как милиционеры разбили об голову Олега Дображенского табуретку, а потом упавшего избивали в углу. Рассказал и о том, как его самого спустили в арсенальную комнату, и там «шесть милиционеров его били, а майор диктовал подчиненному, что тот должен написать в протоколе, что якобы я брызнул в лицо Тарасову из баллончика». После экзекуции всех молодых людей собрали и повезли в 33-ю горбольницу, врачам сказали, что они подрались между собой, и велели дать справку о травмах. «Кирилла Корязина, который получил сердечный приступ в ОВД, нас заставили нести на руках. Потом милиционеры его бросили во дворе какой-то больницы», -- сказал подсудимый. -- Провели освидетельствование на состояние алкогольного опьянения -- все оказались трезвыми. Из больницы опять привезли в отделение. И снова стали бить и заставляли подписывать какие-то бумаги. Я заметил, что один из документов был протоколом об изъятии, а другой -- об административном правонарушении, но каком именно, я не видел. И еще один пустой лист заставили подписать».

Отпустили задержанных в первом часу ночи. Молодые люди попытались получить копии справок из 33-й больницы, но там отказали. Пришлось за снятием побоев обращаться в травмпункты. Протоколы в ОВД были составлены о мелком хулиганстве, но никаких повесток в суд никому из подозреваемых «хулиганов» не пришло, и решений никаких суд потом не выносил.

После допроса подсудимого начался допрос свидетелей обвинения. Вчера в суд пришли трое сотрудников ОВД «Сокольники». Смысл их показаний сводился к следующему. 4 апреля им поступил сигнал о массовой драке у метро «Сокольники». Приехавшие милиционеры увидели толпу, а также своего коллегу Тарасова, закрывающего лицо руками из-за попавшего в лицо газа. Несколько человек задержали. Составили протоколы, провели освидетельствование, а потом всех отпустили. Никакого давления не оказывалось, спецсредства не применялись, а если кто кого и бил, то сами ребята друг друга.

«Подробности не вспомню, -- заявил суду на вопрос, что он может рассказать по данному делу, 39-летний сотрудник ОВД Евгений Карташов, который в тот день был дежурным. -- Поступил сигнал по «02» о массовой драке у «Сокольников». Были направлены все силы и средства. Потом в ОВД начали доставлять задержанных. Тарасов, когда приехал, растирал глаза и объяснил, что это от газового баллончика. После чего с людьми стали составлять административные протоколы». Свидетель утверждал, что никаких криков и шума не слышал и даже не видел ничего, потому что все время вынужден был отвечать на телефонные звонки: «После ихнего доставления посыпались звонки, и журналистами представлялись, и депутатами Мосгордумы. Я к людям даже не выходил. Потом все силы были брошены, чтобы оформить, потому что в течение трех часов нужно было всех оформить».

Суду пришлось зачитать показания Карташова, данные на следствии, потому что свидетель очень много забыл. Например, тогда про задержанных он сказал: «Внешним видом они давали понять, что относятся к неформальным молодежным организациям. Он это понял по одежде, обуви и прическам. У некоторых были раскрашены волосы». Кроме того, он видел, что на них были ссадины, по которым «сделал вывод о драке». И еще он показал, что в отношении ребят «применялись наручники и спецприемы самбо, так как они сопротивлялись».

Замначальника ОВД майор Василий Верясов в свою очередь четко доложил, что 4 апреля был ответственным по ОВД и, получив сообщение о массовой драке, «дал команду направить туда все наряды». У метро он увидел толпу молодежи и Тарасова, который «за лицо держался», пожаловался на газовый баллончик и указал на Остапова. «Давление ни на кого не оказывалось. Мало того, я даже дал указание, чтобы кто-то из Преображенской прокуратуры приехал. И кто-то приезжал, но кто, не помню, -- сказал Верясов. -- Никаких телесных повреждений я не видел. И у милиционеров не было дубинок, не было наручников и не было электрошокеров».

Милиционер из группы немедленного реагирования Владимир Горячкин сообщил суду, что тоже видел группу молодых людей у метро. «Они что-то кричали. «Власть фашизму!» и что-то еще, -- сказал он и потом подтвердил данные на следствии показания, что ребята у метро «распивали спиртные напитки», «нецензурно ругались», и у них были «разноцветные волосы и высокие ботинки». А у милиционеров, по его словам, были «бронежилеты, резиновые дубинки и каски».

На этом заседание завершилось, а следующее состоится 17 декабря, на котором должен продолжиться допрос свидетелей и на которое, возможно, придет потерпевший, который до сих пор в суд не являлся, сказываясь больным.