Для граждан России, с беспокойством наблюдающих падение курса национальной валюты, происходящее, наверное, навевает недоброй памяти события 1998 года. Но история никогда не повторяется. Как говорится, она только рифмуется. В связи с этим кажется просто необходимым вписать происходящее в более широкий контекст мировых валютных рынков. Начну с примеров.

Буквально на днях глава Центрального банка Швейцарии заявил о готовности принять самые решительные меры для понижения курса швейцарского франка. А министры финансов Франции и Ирландии обвинили Банк Англии в недостаточной поддержке британской валюты, или, иначе говоря, в поддержке английского экспорта с помощью конкурентной девальвации. О чем, собственно, речь и что такое конкурентная девальвация?

Представим себе две конкурирующие компании -- скажем, европейскую и американскую. Примерно равные по размерам, они делят между собой рынок. Как равносильные конкуренты они используют сходные технологии, у них близкие размеры себестоимости, выручки, прибыли. И вот американский доллар начинает сильно падать по отношению к европейской валюте. Это означает, что американская компания, нисколько не уменьшив своей нормы прибыли, может предложить свой товар потребителям дешевле ее европейского конкурента, ее продажи и рыночная доля растут. Европейская компания тоже должна снизить свои цены, чтобы нейтрализовать преимущество конкурента. Но для этого надо поступиться прибылью. Падение прибыли влечет за собой и снижение налоговых поступлений в Европе. А режим экономии, вводимый европейской компанией для снижения себестоимости, может обернуться сокращением рабочей силы и ростом безработицы.

Именно так в глобальной экономике острая международная конкуренция может попасть в сильнейшую зависимость от сильных колебаний валютного курса. И оказывается, что в период кризиса мало найдется охотников укреплять национальную валюту. Все годы президентства Буша американцы вслух провозглашали политику сильного доллара, но на практике принимали все меры к его ослаблению. Что делать Европейскому центральному банку, когда падает курс американской валюты? Он должен постараться сделать так, чтобы и евро не был слишком сильным. В связи с этим полезно расширить денежную массу, понизить процентные ставки, способствовать увеличению размеров рынка европейских долгов и т.п. Так и получается конкурентная девальвация, то есть политика понижения курса собственной валюты для поддержания конкурентоспособности собственной экономики.

В той самой глобальной экономике, где страны долго и последовательно демонтировали барьеры, выстроенные перед иностранными компаниями в виде таможенных тарифов и квот, ограничений на инвестиции и движение капитала, вдруг в разгар кризиса по негласному, но вполне различимому призыву «Спасайся кто как может!» начались манипуляции с валютными курсами, вызывающие контрдействия и контрпротиводействия... Невооруженным глазом виден нарастающий протекционизм.

Из недавних событий следует обратить особое внимание на заявление Тима Гайтнера на слушаниях в конгрессе США при рассмотрении его кандидатуры на пост нового министра финансов. Гайтнер впервые на официальном уровне заявил о том, что Китай осуществляет манипуляции с валютным курсом, и в случае своего избрания обещал принять меры по этому поводу. Эти слова имели очень сильное влияние не только на прессу и официальных представителей обеих стран, но и на глобальные рынки. Например, очень резкий скачок произошел в цене на золото. Отчего такая реакция? Надо учитывать, что в США понятие «манипуляция валютным курсом» является не просто выражением, а легальной формулой. Много лет оппоненты добивались от министерства финансов США признания, что Китай манипулирует валютным курсом, и ни разу такого признания не получили. Потому что по американским законам если министерство финансов подтверждает факт манипуляции валютным курсом, то конгресс получает легальную возможность ввести экономические санкции против страны-нарушителя. Сейчас, когда производство огромного числа потребительских товаров перенесено в Китай, экономическая война способна привести к таким осложнениям и сбоям не только в финансовых, но и в товарных потоках, которые трудно себе представить.

Но не только это вызвало острую реакцию рынков. В США, где и до кризиса уровень правительственных долгов был опасно высок, сейчас они растут особенно быстро и будут расти и впредь, так как в условиях фактически обанкротившегося финансового сектора государство остается единственным кредитоспособным игроком. Но для дальнейшего роста долгов необходимо каждый день находить новых покупателей правительственных облигаций. И у этих покупателей должно расти количество долларов, которое они могли бы потратить на приобретение этого быстро разбухающего портфеля облигаций. Отчасти решению этой задачи помогло начавшееся еще в августе прошлого года бегство капиталов со всего мира в США, когда стало ясно, что американский финансовый кризис быстро интернационализируется. Отчасти продолжает помогать и ставшее уже традиционным инвестирование в американские облигации со стороны стран, богатых нефтью и газом, а также и других стран-экспортеров, имеющих профицит платежного баланса. Но с падением размеров американского импорта, с падением цен на сырьевые товары эти источники быстро скудеют. Кроме того, названные страны вынуждены тратить существенную часть своих накопленных резервов на поддержку собственных экономик, что еще более угнетает их аппетит к приобретению американских облигаций. Россия сообщила о ликвидации своего портфеля вложений в американские ипотечные облигации, спонсируемые американским правительством. Китай, продолжая наращивать запас американских облигаций, проводит тем не менее не слишком заметное, но вполне серьезное изменение в этом своем портфеле, сокращая долю долгосрочных облигаций и расширяя долю краткосрочных. Эдакое положение бегуна в низкой стойке. Только дай выстрел -- и он быстро освободится от краткосрочных облигаций и убежит...

Кто же тогда будет покупать возрастающие массы американского правительственного долга? Кроме центрального банка США, т.е. Федеральной резервной системы, больше и некому. Но это не что иное, как монетизация долга, а проще сказать, запуск печатного станка на всю мощь. Не очень ясно, какова в такой ситуации ценность американского доллара. Вот в такой ситуации только экономической войны с Китаем не хватало для полного счастья. Ничего удивительного, что инвесторы, прикидывая все это в уме, бросились покупать золото.

Заявление Гайтнера не просто шаг, рассчитанный на одобрение конгрессом его кандидатуры на пост министра финансов. Нет, это попытка обозначить новый вектор экономической политики новой администрации, попытка прощупать реакцию с китайской стороны. Возрастающее напряжение на оси США--Китай практически неизбежно. Если искать причины возникновения сегодняшнего тяжелого финансового кризиса, то китайско-американский экономический симбиоз является хоть и не первопричиной, но ускорителем процесса глобальной дестабилизации. Для преодоления структурных проблем в экономике Америка просто обязана попытаться воздействовать на «китайский фактор». Разумеется, не обязательно доводить дело до полномасштабной экономической войны, в которой не будет победителей. Но и серьезного напряжения в этих отношениях тоже не избежать. То, как стороны будут искать компромисс, должно обязательно сказаться на положении доллара.

Если же вернуться к евро, то нельзя не заметить, что нынешний кризис, в сущности, первая серьезная проверка жизнеспособности европейской монетарной конструкции. У экономистов всегда сохранялось сомнение в дееспособности евро. Подозрение вызывало противоречие между единством монетарной системы и разрозненностью национальных налоговых систем. С самого начала, предвидя эту проблему, отцы-основатели единой европейской валюты сформулировали положение, согласно которому каждая страна -- член европейского монетарного союза обязана соблюдать бюджетную дисциплину и не выходить за установленный верхний предел дефицита государственного бюджета. Для обеспечения соблюдения этого правила нарушителей предполагалось очень сильно штрафовать. Но первый же кризис 2003 года показал, что главными нарушителями стали именно те, кто больше всего настаивал на жестких правилах, а именно Германия и Франция. И даже положенного штрафа им удалось избежать. И хотя в последовавшие годы циклического подъема бюджетные дефициты сильно сократились, все это не могло не вызвать эрозии системы.

Сейчас случаи нарушения европейской бюджетной дисциплины множатся и становятся гораздо более опасными. Монетарное единство при бюджетной разрозненности приводит к тому, что каждая страна самостоятельно осуществляет спасение национальной экономики. Но такой большой стране, как, например, Франция, это сделать проще, чем, скажем, Греции, Венгрии, Испании, Португалии или Ирландии. В итоге, несмотря на единую валюту, страны претерпевают кризис по-разному. В иные времена та же Греция могла бы девальвировать собственную валюту и тем самым защитить отечественный экспорт и рабочие места, перетерпев удорожание импорта. Войдя в монетарный союз, Греция больше не обладает такой возможностью и с ростом дефицита бюджета должна предлагать куда большие процентные ставки за свои облигации, что в нынешней ситуации может и вовсе привести к дефолту. И Греция лишь один из примеров растущего напряжения на периферии зоны евро.

В общем, жителям России, с тревогой наблюдающим за довольно быстрым обесценением рубля, стоит еще раз посмотреть кругом и более философски отнестись к текущим тяготам. Наверное, уже неправильно подходить к оценке происходящего с меркой благополучия позапрошлого года. Так хорошо уже нескоро вновь будет. А вот плохо может быть по-разному. И, возможно, падение рубля не самое плохое, что могло бы случиться, хотя, конечно, и приятного в этом мало.