Еще до учреждения патриаршества, когда формальный статус главы Русской церкви был не так высок, митрополит Московский Филипп Колычев решился выступить против произвола властей. И решился на это не при ком-нибудь, а при Иване Грозном.

Будущий митрополит впервые пострадал от государственной власти еще в молодости, когда его братья были обвинены в измене и он был вынужден бежать на Соловки. Там вчерашний помещик, делавший вполне успешную воинскую карьеру, принял постриг, чтобы через несколько лет стать игуменом Соловецкого монастыря.

В качестве настоятеля обители Колычев отличался расчетливостью и рачительностью, так что с экономической независимостью у монастыря проблем не было. А слухи о твердом характере и строгом нраве дошли даже до Москвы. Именно на Филиппа пал царский выбор после учреждения опричнины, когда предыдущий митрополит Московский в знак протеста против репрессий покинул кафедру. Трудно сказать, какими соображениями руководствовался Иван IV -- искренней верой в то, что далекий от столичных интриг игумен одобрит его начинания, или какими-то еще, но если он и рассчитывал на поддержку или по крайней мере молчаливый нейтралитет, то глубоко просчитался. Филипп повел борьбу против царского произвола еще решительнее, чем его предшественник.

Не успел он летом 1566 года занять митрополичью кафедру, как потребовал от царя отменить опричнину. Тот отказался, объявив ее «семейным делом», однако согласился на восстановление за церковью права на «печалование», то есть заступничество за опальных. Этим правом Филипп немедленно и воспользовался, потребовав амнистии нескольких инициаторов недавнего антиопричного выступления.

Однако уже через год, когда царь заподозрил нескольких влиятельных князей и бояр в измене и заговоре, казни возобновились. Филипп попытался вразумить царя лично, но, не добившись ничего беседами, решил собрать церковный собор, чтобы от лица всего духовенства осудить царский произвол. Однако собравшиеся святители, опасаясь царского гнева, не решились открыто выступить против опричнины. Не поддержала обличительный пафос митрополита и изрядно поредевшая в результате репрессий Боярская дума. В итоге речь Филиппа оказалась гласом вопиющего в пустыне.

Тогда митрополит решился на отчаянный шаг. Во время богослужения в Успенском соборе он трижды отказывался благословить царя. «Татары, и язычники, и весь свет может сказать, что у всех народов есть закон и право, только в России их нет», -- обличал царя Колычев.

Чаша царского терпения была переполнена. На следующий день опричники ворвались на двор митрополита, схватили его ближайших советников и публично растерзали их. В августе 1568 года царь приказал учинить церковный суд над самим митрополитом. Дело было поручено его новгородскому коллеге Пимену -- второму архиерею в русской церковной иерархии и верному соратнику Грозного. А вскоре были казнены оппозиционеры, за которых заступался Филипп, среди них его троюродный брат. По приказу царя митрополиту прислали голову несчастного.

На учиненном царем суде Филипп отверг обвинение в «скаредных делах», однако, поняв бесперспективность дальнейшей борьбы, сложил с себя митрополичьи полномочия. Грозный, однако, желал не просто отстранения святителя, а его принародного позора. По настоянию духовенства Филипп согласился провести последнюю службу, посреди которой в храм ворвались опричники и публично объявили обвинительный приговор Филиппу. Малюта Скуратов сам сорвал с Колычева знаки митрополичьего достоинства и усадил опального иерарха на простые сани, в которых его и увезли из Кремля.

Колычева сослали в один из тверских монастырей, где через год остановились опричные войска по дороге в карательную экспедицию на Новгород. Одной из жертв этого похода должен был стать тот самый митрополит Пимен -- противник Колычева. С просьбой благословить разгром Новгорода и расправу над своим врагом Пименом к Колычеву обратился Малюта Скуратов. Но тот не только не воспользовался случаем отомстить недругу, но и в личном разговоре стал обличать царя и его опричников. Разгневанный Скуратов повалил Колычева на постель и задушил подушкой.