Берлинский фестиваль по своему обыкновению идет ни шатко ни валко. На десять фильмов находится один, достойный обсуждения, но к этому пора уже привыкнуть. Звезды посещают фестиваль охотно, и в этом несомненная заслуга директора Дитера Косслика, неисправимого оптимиста в красном шарфике. Кейт Уинслет представила в Берлине новую работы англичанина Стивена Долдри «Чтец», за которую уже успела получить «Золотой глобус» и награду Bafta, а теперь номинируется на «Оскара». Квентин Тарантино, снимающий в Берлине военную драму «Бесславные ублюдки», отпраздновал на вечеринке получение от Федерального немецкого кинофонда 6,8 млн евро. «Золотой камерой» за вклад в киноискусство наградили 100-летнего португальца Маноэля ди Оливейру, который привез на фестиваль свой новый фильм «Капризы блондинки». Светская жизнь пока что куда ярче и веселее берлинского конкурса. Впрочем, так и было задумано. Надо же чем-то развлекать людей в трудные времена.

Помянутый «Чтец» представляет в конкурсе США и Германию и обещает стать новым артхаусным хитом для всех тех, кто любит ощущать себя чуть умнее, чем на самом деле. Эта экранизация бестселлера Бернхарда Шлинка рассказывает о холокосте с непривычной точки зрения. В центре внимания -- история не жертвы, но палача. Уинслет играет лагерную охранницу Ханну, не открывшую двери охваченной огнем церкви, что привело к гибели трех сотен заключенных. В 1966 году, после выхода изобличившей ее книги воспоминаний, она держит ответ перед судом, а наблюдает за этим процессом студент-юрист, для которого она восемь лет назад стала первой в жизни женщиной. Если первая часть этой истории -- роман Ханны с юным школьником -- заставляет усомниться во вкусе режиссера, то сам процесс и эпилог, в котором уже взрослый герой (Рейф Файнс) посылает в тюрьму неграмотной Ханне (все та же Уинслет в возрастном гриме) начитанную на кассеты литературную классику, в принципе выводят фильм на вполне пристойный уровень кинематографического ликбеза.

Самым веселым и неожиданным событием конкурса к середине фестиваля продолжает оставаться фильм Франсуа Озона «Рики». Фильм начинается в манере социальных драм про обездоленных жителей панельных многоэтажек: мать-одиночка (Александра Лами), трудящаяся на заводе по производству какой-то химической дряни, жалуется сотруднику соцслужб на сбежавшего сожителя (Серхи Лопес) и выражает желание сдать капризного грудничка в приют «хотя бы на время». Действие переносится в недавнее прошлое, и зрители внутренне готовятся к тягостной истории распада и деградации. Но примерно на 30-й минуте фильма с новорожденным происходит нечто, заставляющее заподозрить, что отнюдь не драмы, а триллеры в духе Дэвида Кроненберга настоящая стихия Озона. В чем там дело, вскоре можно будет узнать из рецензий и рекламных роликов. Но попробуйте не любопытствовать и просто сходить в кино: эйфория от радостного удивления -- «оказывается, и так бывает!» -- вам гарантирована.

Западная критика от «Рики» в восторг не пришла. Рецензия в Variety, например, называлась «Грязная игра Озона». Может, и грязная, зато результативная. Что-то вроде забитого рукой гола Марадоны.

Но больше всех пострадал от озверевших от скуки критиков швед Лукас Мудиссон («Покажи мне любовь», «Вместе», «Лиля навсегда»), показавший в конкурсе свой первый англоязычный проект со звездами -- «Мамонт». Компьютерный дизайнер-миллионер (Гаэль Гарсия Берналь) отправляется в командировку в Таиланд, где переспит с проституткой и подпишет контракт. Его жена-хирург (Мишель Уильямс) будет безуспешно бороться за жизнь мальчика, раненного собственной матерью, и потеряет контакт с родной дочерью, сданной на попечение филиппинской няни. А сын няни, оставшийся дома без материнского надзора, станет жертвой туриста-педофила.

Темы для Мудиссона привычные: семья и любовь против ужасов окружающего мира -- эксплуатации, сексуального рабства, безверия и общего вымирания человечества (отсюда и прозрачная метафора названия). Он очень хочет снимать кино о простых и важных вещах. «Мамонт», например, о том, что родители должны заботиться о детях. Но вот парадокс: то, что выглядело простым и важным в шведской провинции, хипповской коммуне 70-х годов или европейском подполье, звучит фальшиво в фильме, снятом с размахом и лоском «Вавилона» Иньяритту. И честно отработавшие молодые и красивые звезды не спасают, а только ухудшают ситуацию. «Мамонт» -- явный стилистический просчет, но Мудиссона рано списывать со счетов. Его искренность и талант остались при нем, остается найти им более достойное применение.