Новое кино в России никому не нужно. Нужно старое, похожее на «Иронию судьбы», или на «Москва слезам не верит», или на «Семнадцать мгновений весны», чтобы такое же, но про сегодня. Еще нужно, чтобы легко, радостно, воздушно -- «все стало вокруг голубым и зеленым...»

Новое кино не яркое, не воздушное, не веселое. Поэтому на него не ходят зрители -- не хотят смотреть про чужую тоску...Молодым завсегдатаям кинотеатров в принципе непонятно, чего мучаются-то вообще даже... Людям более зрелым, тертым нелегкой жизнью в офисах, тоже хочется чего-то пободрей и попроще. Зрители -- их тоже можно понять -- вышли в выходной на шопинг, купили что-то ненужное, поели в кафе чего-то вредного, а не зайти ли в кино? Пришли, сели, разложили попкорн, колу и мобильные телефоны, а тут им бац -- «Миннесота».

То есть, с одной стороны, если судить по сюжету, кино подходящее. Два брата, молодцы-красавцы-спортмены, играют в хоккей в местной где-то-там-задрищенской команде. Старший, Михаил (Сергей Горобченко), -- крутой; у него тачка без тормозов, жена и еще одна, он сильный, уверенный, драчливый, настоящий мужик и русский характер, как и тачка, без тормозов, в общем, звезда, все его знают. Младший, по прозвищу Чепчик (Антон Пампушный), вырос за спиной брата; по сути, слабак, девственник, слюнтяй... Но брат, его в обиду давать нельзя, потому что семья -- святое. И вот младшего приглашают на работу в большой западный клуб. Сулят контракт в Миннесоте, а за этим незнакомым словом все, что пожелает душа выросшего в маленьком городке мальчишки: особняк-море-пальмы-мартини-негры-каддилак... Но зовут Чепчика одного, без брата. Коллизия всем понятная. Старший уверен, что он главный, что братская дружба выше всего, а младший не знает, как ему быть, и должен выбирать. Отличный же фильм можно было бы снять, за уши не оторвешь -- житейская история, плюс хоккей (причем настоящий, актеров учили работать на льду), плюс любовь, плюс перспективы, немного бы шуток, типажей, несколько вставных эпизодов: узнаваемый тренер, вербовщик, мама-папа.... Нет. Не могут. Или не хотят.

И начало какое хорошее -- тренировка, лед, каток, драка, удаление, клюшка, шайба, машина, гонка, тормоза отказывают... А дальше начинается. Зачем-то зрителя погружают в тяжелый и необъяснимый мир, где все не как у людей. Диалоги -- ну ничего не понятно. Режиссер Андрей Прошкин рассказывает в интервью Ларисе Малюковой, что актер Виталий Хаев, сыгравший одну из небольших ролей, предположил про автора, драматурга Александра Миндадзе: «Он же грузин. Наверное, пишет на своем грузинском, потом переводят». То есть актер решил, что так странно по-русски можно выражать свои мысли только в недостаточно качественном переводе. А критики уверяют, что поэзия, что метафора, что ритм прозы... Хотя что это за поэзия -- ни красоты, ни образности. Фразы короткие, и гадай, про что сказать хотели, то ли дело в сериалах, где все прямым текстом, и потому ясно, кто что чувствует. А тут, например, разговор Чепчика с девушкой Светой: «Ты ведь уже уехал, все.-- Как это?-- А сам не заметил. -- Да? -- Там уже. Особняк с бассейном. Слуги. (Нет, не смеялся он, потому что простое ее лицо серьезным было.) -- Мировая звезда, Чепчик. Станешь. Да ты уже! -- Я? (На плече лежала, накрашенными глазами далеко глядя.) -- Ты, ты! С Кубком Стэнли в руках! Это ты! (И верил он.) -- А брат? Брат со мной? -- Ты же знаешь. -- Эх, дурной! Но почему, почему? -- Ну, такой брат». И как это понимать?

Миндадзе будто нарочно запутывает ясную вроде бы ситуацию: брат хороший -- брат плохой... А у него не поймешь, чего надо этому Михаилу, и почему он мается и отчего срывает все договоренности? А Чепчик -- зачем он с братневыми бабами путается, а они с ним зачем? Что такое братья Будники, кто там главный, кто ведет в этой паре? И куда ведет? И отец-пьяница под ногами вертится, что это значит? Для сюжета он не нужен вовсе, а пьяную свою физиономию то и дело демонстрирует.

Но не только драматург ребусы подкидывает. Прошкин тоже не стал ничего растолковывать, наоборот, такой задал темп, что не успеваешь опомниться: все на бегу, на скорости, будто не живут, а в хоккей играют... Кричат, руками машут, не успеваешь разглядеть, расслышать, уже новая сцена, новая тема... Город стылый, ледяной, снежный. И ничего нет в нем привлекательного, утешающего; квартиры и бары, игровые залы и аэропорты, все проходное, обыденное, убогое. И даже Миннесота, обернувшаяся Пензой, остается лишь воображаемым знаком... Как будто наши хоккеисты не приглашаются в самые престижные клубы. И не живут потом в особняках с бассейнами...

Но, допустим, кто-то из зрителей все же задумается: почему сценарист это придумал, а режиссер именно так воплотил? Для чего? Начнет разбирать и даже разберет, что брат Миха не так прост, что нужны ему и бравада, и драки, и одинаковые женщины, потому что ничего в его жизни нет настоящего, и власть над братом -- это иллюзия порядка, попытка заклясть страх. И весь стиль жизни братьев Будников, звезд команд «Нефтяник», «Шинник», «Буревестник» местного разлива, здоровых, молодых парней, не знающих, чего бы им себе пожелать, не более чем фикция, мираж, скрывающий пустоту и одиночество. А предатель Чепчик, умеющий принимать рациональные решения, разумный младший, мстит старшему за подавленную волю, за навязанную роль да просто за вечную спину впереди. Он любит брата, но и завидует ему, угадывая стихийную мощь личности, бессмысленно пропадающей без цели, а завидуя, не может не восхититься великолепной бесшабашностью, которую у нас в отечестве почитают за удаль. А может быть, проницательный зритель увидит и еще больше, поймет или почувствует глобальное одиночество современного человека, которого не закрывают больше добрые практические цели -- найти работу, жениться, родить детей и повторить вслед за отцами порочный круг, неизменно приводящий к одному и тому же результату, когда реальность не меняется, а дублируется. Сколько бы скул ни разбил, сколько бы водки ни выпил...

И вот с этим знанием, с этим отнюдь не утешающим диагнозом выйдет зритель из кинозала, посмотрит на жену в новой шубке, на сына с новым набором «Лего», на дочь, измазанную шоколадом, посадит их в подержанную иномарку, поедет в свою трешку на Сходненской, где теща с тестем сидят у телевизора... И что? Будет ему счастье? Вот он и не пойдет на «Миннесоту», как уже не ходил на другое новое российское кино, где ни помечтать, ни посмеяться, ни получить заряд адреналина...

А те немногие, кто ходит в кино за искусством и испытывает радость не от содержания рассказанной истории, а от того, как именно она снята и написана, те, конечно, обрадуются. Начнут рассуждать про киноязык, настроение, атмосферу, темпоритм, расшифровывать метафоры. Но таких очень мало, так что нечего на них рассчитывать.