Многие творцы обращались к детской теме. Виктор Пивоваров и Илья Кабаков, помимо своих концептуалистских штудий, были прекрасными иллюстраторами детских книг. Чуковский по совету Горького стал писать для детей. Даниил Хармс был долго известен исключительно как детский поэт, несмотря на то, что в детскую литературу его привели печальные обстоятельства. В свое время в сферу детской иллюстрации и детской литературы вытеснялись художники, чье взрослое творчество не соответствовало генеральной линии партии и Союза художников.

Игрушкам как серьезным объектам творчества посвящен специальный проект III Московской биеннале современного искусства "Это не игрушки?!", что открылся в ГТГ на Крымском валу. Организаторы (в числе которых и новый директор ГТГ Ирина Лебедева) разделили экспонаты по нескольким тематическим блокам, но за немногими исключениями порядок тем соответствует и хронологическому делению всего материала. Двигаясь по залам, проходишь 30-е годы, затем 60-е--70-е; ради 80-х нужно заглянуть в темный аппендикс. Примерно половина экспозиции отдана современности. Первый раздел -- исторический. Из архивов Музея игрушки Сергиева Посада (бывшего советского Загорска) привезли коллекцию деревянных головоломок 30-х годов, созданных в основном выпускником ВХУТЕМАСа А. Геснером. Дети, которым было вроде как предначертано дожить до коммунизма, да бес попутал, должны были ломать себе головы над супрематическими фигурами игр "Чушки" и "Дровокол".

Эти головоломки не были пущены в производство, да и сам авангард вскоре попал в немилость. Игрушка "Пропусти поезд", впрочем, долго выпускалась промышленностью, но с существенным отличием: в то время как вагончики времен великой утопии представляли собой просто крашенные в землистый цвет бруски, эпоха социалистического реализма дополнила их прорисованными колесами и окошками. Фантазия в развитом СССР должна опираться на реальность.

К ранней, самой интересной в смысле развития творческого мышления ребенка супрематической линии близка созданная недавно головоломка "Мондриан" Веры Хлебниковой. Рамку в форме картины Мондриана предлагается заполнить соответствующими по цвету игрушками. По заполнении рамка переворачивается, и игра начинается заново.

Следующий раздел выставки -- "Ассамбляжи". В строгом смысле ассамбляж в нем только один, "Композиция с часами и куклой" Боруха Штейнберга. Зато сюда попал "Детский супрематизм" Ростислава Лебедева из кубиков, полусерьезный оммаж идейным предшественникам. Художники-нонконформисты называли себя "вторым авангардом", это верно по форме, но, увы, в творчестве послевоенного поколения отсутствует искренняя вера в "конструктивность деконструкции", в то, что разложение мира на простые формы и элементарные фигуры служит созиданию нового. Наоборот. Промышленные элементы ассамбляжей лишаются собственного содержания, но их сумма не становится вестником нового мира, а чаще лишь вызывает раздражение печальным состоянием этого. Неважно, использует для этого тот же Лебедев дырявый ботинок или детские кубики. Очень похожие друг на друга ассамбляжи с игрушечными ружьями Кабакова, Борисова и Стасюнаса заставляют думать одно: как же убог и враждебен окружающий мир, если даже игрушки в нем лишь атрибуты выморочной, перевернутой жизни. Однако следующие разделы выставки, наполненные в основном работами современных художников, снимают с нонконформистов упрек в недостатке жовиальности.

Альтернативная история искусства, выстроенная сотрудниками ГТГ, фондом поддержки визуальных искусств ЭРА и галереей Веры Погодиной, во многом является инверсивной историей детства. Зайчики, пупсы и даже безобидные кубики, одолженные взрослыми художниками у детей, в залах Третьяковки становятся объектами из веселого (пока не пробьет полночь) цирка Стивена Кинга или фильмов Роба Зомби. "Алтарь самоубийцы" Константина Звездочетова, фотографическая серия вивисекции кукол от «Д.А. Пригов Family», "Никогда не говори да" Дианы Мачулиной (это, наверное, наиболее технически сложная работа; на ездящей взад-вперед доске закреплены китайские собачки с кивающими беспрерывно головками, под горлом каждой -- бритва «Спутник»), -- все это и многое другое забавляет глаз, но устрашает душу.

Куклы и мишки становятся частью неведомых кровожадных культов. Природа игры оказывается совсем не игрушечной. На поверхности -- фрейдистские кошмары и детская агрессия. В инсталляции "Встреча" миролюбивого Германа Виноградова чучело ежа злобно щерится на милого резинового ежика с дырочкой в правом боку. В контексте выставки даже всем известная "Лысая Барби" тандема Александр Виноградов -- Владимир Дубосарский становится символом жестокого мира.

Возможно, с помощью игр дети компенсируют и свое отношение к часто враждебному им миру взрослых. Трансгрессия состоявшегося художника в детство приводит к реализации в искусстве страшилок и черного юмора.

Родоначальник жанра черного юмора -- книжка Der Struwelpeter, в русском переводе "Степка-растрепка", была страшно популярна в России конца XIX века. Незатейливые стихи про то, как Пете за непослушание портной "как лютый зверь" отрезал пальцы, знала вся читающая Россия. Жанр продолжил популярный и поныне в переводе Хармса Вильгельм Буш. Наследуя этой традиции Дм. Цветков, например, укладывает сегодня в гробы куклы Барби.

Последний раздел почти целиком отдан Ростану Тавасиеву, для которого игрушки -- основная тема творчества. Плюшевые жирафы рвут холсты, утягивают в мышиную нору пианино. Веселая инсталляция очень серьезна: высокая культура поддается игрушечному вандализму. В этом зале история искусства и история игрушки, до этого параллельные, пересекаются. На выходе висит картина "Финиш" Юрия Шабельникова. Детство кончилось.