Роман БОРИСЕВИЧ, продюсер, на фестивале «Кинотавр» в этом году из 12 фильмов три были сделаны его компанией «Коктебель». «Волчок» Василия Сигарева получил главный приз, приз за сценарий, главную женскую роль, фильм «Сказка про темноту» -- за лучшую мужскую. «Сказка» Николая Хомерики представляла Россию на Каннском фестивале, «Сумасшедшая помощь» Бориса Хлебникова -- в Берлине.

-- Фильмы, которые вы продюсируете, сняты с господдержкой?

-- Да, почти все, кроме «Сказки про темноту». Была неприятная неожиданность, когда этот проект в Министерстве культуры не поддержали.

-- То есть вам попросту отказали?

-- В общем, да. Мы подавали на завершение проекта.

-- А фильмы Сигарева и Хлебникова поддержали?

-- Да, у Сигарева -- 30%, у Хлебникова -- около 50% бюджета от государства.

-- Государство сейчас декларирует, что оно поддерживает авторское кино, дебюты. По вашему опыту, это действительно так?

-- До последнего времени действительно поддерживало. Но сейчас происходит что-то непонятное, что меня настораживает и пугает.

-- Создан новый комитет по кино во главе с премьер-министром. Вы что-нибудь об этом знаете? Вас ставят в известность каким-то образом об изменениях в области кинопроизводства?

-- Нет, знаете, мне всегда приходится узнавать обо всех нововведениях через знакомых, никаких официальных данных у меня нет.

-- А вас устраивает такое положение вещей?

-- Я давно привык к тому, что если ты сам не будешь делать каких-то вещей, узнавать о чем-то, никто о тебе не позаботится, так у нас устроено.

-- А правила часто меняются?

-- До последнего времени все было довольно ясно. Сейчас же я ничего не могу понять, и, по-моему, не только я. Понятно, что такие фильмы, которые я снимал до сих пор и собираюсь снимать впредь, без государственной поддержки существовать не могут. Один еще можно снять, скооперировавшись, и выйти в небольшой убыток, но дальше... это нецелесообразно.

-- То есть вы жизненно заинтересованы в господдержке, но вы не можете понять, по каким правилам ее сейчас дают или давать будут?

-- Да. Это так.

-- А если будут поддерживать только патриотическое кино, создающее позитивный образ родины и ее исторического прошлого, вы готовы приноравливаться к этим требованиям?

-- Я-то на самом деле в отличие от режиссеров, с которыми работаю, очень проправительственный человек. Я и в комсомол умудрился вступить.

-- А что вас привлекло в комсомоле?

-- У нас была группа идейная, мы занимались туризмом, сбором макулатуры, смотрами строя и песни, это было в 1991 году. Семеро человек, мы дружно пошли, нам вручили в райкоме почти в подполье (свет был выключен) наши членские билеты, сказали: нас осталось мало...

-- То есть вы шли против течения?

-- Да нет, просто моему внутреннему состоянию это не противоречило. У меня есть ностальгия по прошлым временам, мне тогда было очень хорошо, и я по ним скучаю.

Я не против патриотических фильмов, тем более что старые советские фильмы очень люблю, но и тогда они были разные. Был, например, фильм «Иди и смотри», который взбудоражил умы гораздо большего количества людей, чем многие другие... Я с удовольствием бы снял патриотическое кино, если бы мне попался режиссер, который бы этого хотел сам, и у него был интересный сценарий. Но, к сожалению, пока такого мне не попадалось.

Я, кстати, уверен, что государству более престижно, что ли, поддерживать прорывы в области художественной. И не потому что я этим занимаюсь, я случайно попал в эту нишу, изначально был настроен совсем на другое... Потом мне стало интересно, и не столько даже фильмы, сколько люди, которые их делают, я работаю с теми, кто мне любопытен по-человечески, ну и так оказывается, что они и профессиональны.

-- А кино для кассы вы хотели бы делать?

-- Безусловно, более того, я все фильмы и делаю для кассы, просто у меня не получается.

Но кроме Коли Хомерики, мне кажется, все мои фильмы могут заработать -- не миллионы, но свои деньги. Фильм Сигарева хоть и тяжелый, но вполне зрительский, свои тысячи он должен собрать. И Попогребский вполне может работать в жанровом кино, но помимо жанра он может туда принести то, собственно, зачем кино и снимают. Нет, я совсем не против коммерческих фильмов...

-- Но вы хотите такие коммерческие, которые были бы еще и высокохудожественные.

-- Ну это каждый хочет...

-- Но это идет вразрез с практикой...

-- Может быть, в России...

-- Ну да, в Европе публика другая.

-- Другая, да, но все же я считаю, что если бы Бог дал снять фильм уровня «Фореста Гампа» или «Амели»... Просто качественный кинематограф с грамотными режиссерами.

-- Каков ваш идеал, понятно, а что нужно вам для достижения этого идеала?

-- Я бы попросил государство не менять правила и приоритеты и остаться в тех же пропорциях, что и в предыдущие годы. На мой взгляд, все было достаточно уравновешенно.

-- Ну как же уравновешенно, если снимали чуть ли не 100 картин, на экраны выходило 15, а сборы делали три, и то при поддержке телеканалов?

-- Я вообще-то консерватор. Я привык работать по этой системе, где тоже не все было гладко, но тем не менее развивался, а теперь чувствую себя парализованным... Я не понимаю, куда все движется.

-- Ну а помимо этих 30--50% бюджета, полученных от государства, хотели бы вы каких-то еще реформ или механизмов, может быть, рыночных, которые поддержали бы вас и таких, как вы?

-- Мне кажется, это необязательно. Надо снимать достойное кино и воспитывать публику с их помощью, и телевидение должно, мне кажется, смещаться в сторону более высокого качества, формировать вкус. Административными методами ничего добиться нельзя.

-- Ну а создание альтернативного проката, кинотеатров авторского кино, специальных каналов на ТВ?

-- Все это уже присутствует в той или иной степени, артхаусные залы есть -- ровно столько, сколько востребовано. Что касается альтернативных программ проката, мне кажется, что это целесообразно, фильмов снимается не так много, и они востребованы ровно настолько, насколько они того заслуживают. Спутниковые каналы такого рода фильмы покупают очень хорошо, по моему опыту. Что касается центральных каналов, на «России» с этим не очень, а на «Первом» есть роскошный «Закрытый показ», но ему не хватает фильмов, так что часто проседает уровень...

-- А как сделать так, чтобы хороших фильмов было больше?

-- Надо выращивать сценаристов и режиссеров.

-- Дело в образовании?

-- Нет, я думаю, ведь практически все режиссеры, с которыми я работал, кроме Хомерики, не имеют режиссерского образования. Им от природы есть что сказать, и они знают, как это сделать.

-- А каким образом «выращивать»?

-- Надо давать пробовать. Вот если бы в свое время Госкино не поддержало «Коктебель», мы бы его не подняли. По тем временам это были просто бешеные деньги для меня, и если бы нам не помогли, ну и не было бы ни меня, ни Леши, ни Бори... Надо пробовать. Бывают ошибки, непопадания, мне повезло просто, мне встречаются люди, которые удачно проходят пробы... Но, может, надо сделать государственную программу для поддержки интересных людей: вот все режиссеры, с которыми я работал, к моменту запуска полного метра уже имели историю, по которой можно было о них что-то понять.

-- А если бы вам сейчас дали денег на пять новых проектов для дебютов, вы бы нашли людей?

-- Думаю, нет. Это штучное дело.

-- Россия не может обеспечить кино новыми кадрами? Их так мало, потому что культура их не рождает или потому что их не ищут?

-- По моему опыту, люди, которым есть что сказать, сидят скромно и молча, а выскакивают и громко кричат те, которым и сказать-то нечего, вот они привлекают к себе внимание. Талантливые люди ненавязчивы, не обещают сделать гениальное кино, их надо искать, они не то чтобы ждут, но природная интеллигентность не дает им бегать и торговать собой. Программа должна работать на выявление талантов, возможностей.

-- А кто будет выявлять -- вы?

-- На себя ответственность боюсь брать, я не выявляю таланты, я просто работаю с теми, кто мне по-человечески интересен. Ну а поскольку я с 16 лет работал на Московском фестивале и очень много смотрел фильмов, с утра до вечера... Ну и повлиял этот опыт, наверное. Я неосознанно, видимо, выбираю теперь такой тип кино -- не артхаусное, я и слово это не очень люблю, а просто хорошее.