В Петербурге, в кузницах Мариинского театра, куется новое «Кольцо нибелунга», которое покажут публике в первых числах июля. Перед тем как предъявлять его на сцене «Ковент-Гарден», театр решил в очередной раз подновить создание Гергиева и Цыпина: молодой английский режиссер Александр Зелдин заново учит певцов взаимодействовать друг с другом, переодевает их в другие костюмы и пытается «очеловечить» громадных идолов, придуманных Цыпиным, с помощью видеопроекции.

Тем временем в Вене соорудили совсем новое «Кольцо». Его ладили в течение двух сезонов и теперь играют целиком, как тетралогию. Создатели новой постановки -- дирижер Франц Вельзер-Мест, который через сезон станет музыкальным руководителем венской Штаатсопер, немецкий режиссер Свен Эрик Бехтольф, в прошлом блестящий драматический актер, и художники Рольф и Марианна Глиттенберг. О певцах на международном симпозиуме в Малеровском зале театра представитель дирекции Штаатсопер сказал, что лучше состава просто быть сегодня не может.

Попробуем все же разобраться, что у кого получилось. Или не получилось. Разложим по полочкам, здесь это вполне возможно, потому что вагнеровского Gesamtkunstwerk -- тотального театра -- в спектаклях нет, и все компоненты существуют более или менее отдельно друг от друга.

Начнем с режиссера. Он хоть и родом из драмы, поставил уже немало опер -- больше всего в Цюрихском театре, где еще продолжает сотрудничать Вельзер-Мест. Бехтольф много играл в венском Бургтеатре и получал премии за свои достижения, так что Вена его знает и любит. Но в «Кольце» он решительно отказывается от целостной концепции -- какой бы то ни было. Намекая на то, что так называемый «режиссерский театр» находится в кризисе (что правда), он будто бы бросает вызов: я буду заниматься взаимоотношениями персонажей, а остальное пусть доделывают художники и дирижер. И вправду, актеры у Бехтольфа всегда знают, что делать на сцене, и не мыкаются с беспомощным видом. Только Бехтольф не знает сам, что же нам рассказывает -- старую сказочку или вечно актуальную притчу. Великаны приходят с детского утренника, а боги со званого ужина ХХ века. Дракон поет из-за кулис, а потом выезжает из трюма как человеческая голова на длинном змеином туловище. Полет валькирий иронически показывает нам среди полной серьезности странных девок в белых забрызганных кровью платьях, которые гоняют по сцене живых мужчин и, кажется, готовы выпить из них кровь. Необходимость показать огонь или воду решается видеопроекцией, чтоб ей было пусто. И такие закручиваются кренделя на сцене, хоть святых выноси. Впрочем, тут надо предъявлять претензии уже художникам. Предъявим.

Кажется все, сделанное супругами Глиттенберг, -- это худшее, что есть в спектаклях. Их работы мне никогда не нравились, но в зальцбургской «Женщине без тени» 1992 года было хотя бы что-то броское, даже стильное. Сегодня, оставшись, кажется, без режиссерского контроля, они творят что хотят. Русалки в бальных робах с развевающимися рукавами рядом с конферансье из «Кабаре» и пещерными чудищами на фоне обломков скал в «Золоте Рейна». Восемь чучел коней в натуральную величину в «Валькирии», с которыми режиссеру решительно нечего делать. Окрестности пещеры дракона, где по стенам кабинета несутся друг за другом чучела косуль, лисиц, кабанов, в «Зигфриде». Доспехи Брунгильды из накрахмаленной марли в «Гибели богов». Одно нагромождается на другое -- и ни в чем нет ни своеобразия, ни точного попадания. Начинаешь смотреть «Золото Рейна» с ожидания цельности замысла -- к «Гибели богов» понимаешь: ждать от театра нечего. Слушай музыку, наслаждайся пением певцов.

И тут действительно есть чем насладиться. После первого акта «Валькирии» -- как многие считают, лучшей музыки, сочиненной Вагнером, -- в зале раздался такой вой, что ярусы чуть не рухнули. Три певца, подаривших нам это счастье, -- шведка Нина Стемме, южноафриканец Йохан Бота и эстонец Айн Ангер. Стемме выросла в большую певицу. Красивый пылкий голос, светлое, лучистое лицо, подвижная, порывистая фигура -- все заставляет верить в неподдельную правду чувств Зиглинды, в ее вспыхнувшее чувство к брату-возлюбленному. Бота более уязвим актерски, он велик телом, но его одухотворенное пение делает Зигмунда живым и подлинным. Мощный темный голос Ангера (Хундинг), как меч, режет счастье двух нашедших друг друга одиночек.

Великолепен Адриан Эред в роли бога огня Логе -- его гибкий баритон с легкостью справляется с этой теноровой партией. Удивительно мощен во всех своих проявлениях Альберих Томаша Конечны. Прекрасно трио Русалок -- певиц из труппы театра, каждая из которых обладает зримой индивидуальностью и при том не теряется в ансамбле. Рикарда Мербет впечатляет и как хрупкая Фрейя в «Золоте Рейна», и как невольно виноватая в злодеяниях Гутруна в «Гибели богов».

Но есть и откровенные неудачи. И главная, ужасная -- датчанка Эва Йохансон в роли Брунгильды. В ней нет ни породы, ни повадок, ни трагизма, ни инструмента для озвучивания партии. Да, она в отличие от многих Брунгильд не тетя-лошадь. Но на этом ее достоинства заканчиваются. От этого финал «Валькирии» (при вполне заурядном Юхе Ууситало -- Вотане) смазан. Удачей можно счесть замену Йохансон на Нину Стемме в последней картине «Зигфрида». Но финал «Гибели богов» с монологом Брунгильды оказался недостойным концом истории. В директорской ложе интендант театра Йоан Холендер простоял весь финал, словно хотел передать свою энергию Йохансон, но это не помогло.

Вынес на себе всю страшную и прекрасную конструкцию «Кольца» дирижер. Я уже слышал раньше Вельзер-Места в «Валькирии» в Цюрихе, в постановке Роберта Уилсона. Тогда его манера показалась мне жестковатой. Сегодня, с оркестром венской Штаатсопер, Вельзер-Мест добивается просто грандиозного результата. Сам оркестр буквально ест из рук дирижера, все группы инструментов идеально отлажены, сольные эпизоды сыграны точно, тонко и вместе с тем театрально-броско. Вельзер-Мест держит гигантскую конструкцию «Кольца», как блестящий архитектор. И вместе с тем каждый эпизод проживается изнутри. Я недавно слышал две части «Кольца» в «Метрополитен Опера» в Нью-Йорке с Джеймсом Ливайном за дирижерским пультом -- эта работа великолепна, но в трактовке Ливайна больше интуиции, любви к камерному музицированию, простой человеческой заинтересованности. Вельзер-Мест строит все как большой искушенный музыкант -- и этим сегодня, в дни некоторого измельчания дирижерской профессии, особенно убеждает. Великая музыка «Кольца» звучит в Вене во весь голос. И недаром зал переполнен, а овации дирижеру звучат и при его выходах в начале каждого акта, и в конце каждого из четырех спектаклей.