На пятой встрече сторон Киотского протокола, которая состоится в Копенгагене в декабре 2009 года и где, как предполагают многие наблюдатели, может быть достигнуто соглашение о новом варианте протокола Киото, датчане готовы представить миру свое «экологическое чудо». Слава Киото не дает покоя Копенгагену -- подданные королевства надеются, что имя их столицы также станет нарицательным в сфере международных экологических стандартов.

Копенгагенский протокол

В кризис каждой стране своя рубашка ближе к телу, и государства вряд ли поступятся сегодня промышленностью ради сокращения выброса парниковых газов. Тем не менее на встрече сторон Киотского протокола в декабре датчане намерены доказать, что именно сейчас миру представилась уникальная возможность «перезагрузить» экономику, переводя энергетику с углеводородов на ветер и солнце. Помимо экономии на дорогостоящих нефти, угле и газе, потребители энергии из возобновляемых источников получают бонус в виде свежего воздуха. Правда, этот сценарий можно реализовать лишь при условии изменения отношения к потреблению и стилю жизни.

Чтобы доказать, что это возможно, бережливые датчане, сменив машины на велосипеды, нефть на солому, а уголь на ветряные турбины, ежедневно готовы показывать пример гостям страны. Любой иностранец, увидев это собственными глазами, готов поверить в экологическую сказку. Хотя, чтобы доказать, что экологическая сказка имеет под собой экономическое обоснование, наследникам Андерсена понадобится убедительность их великого предка. Но они уверены: для того, чтобы совершить «датское чудо», необязательно быть датчанином. И попытались это показать группе московских журналистов, побывавших в Дании по приглашению датского королевского посольства в России.

В Копенгагене пройдут, по сути, два мероприятия. Это пятая встреча сторон Киотского протокола и 15-я конференция участников Рамочной конвенции ООН, более известная как саммит ООН по изменению климата.

Рамочная конвенция ООН об изменении климата (РКИК ООН) принятая в 1992 году, стала первым международным соглашением по борьбе с глобальным потеплением климата и его последствиями. Сторонами конвенции в настоящее время является 191 государство мира.

Киотский протокол к РКИК ООН был принят в 1997 году. Он действует до 2012 года. После этого в силу должны вступить новые условия протокола, о которых как раз и будут говорить в декабре в Копенгагене. Россия ратифицировала Киотский протокол в 2005 году. Сторонами Киотского протокола сейчас являются 175 государств и Евросоюз. Киотский протокол налагает конкретные обязательства на страны-участницы. Они ежегодно отчитываются об объемах выброшенных газов. До 2012 года, срока окончания действия протокола, его участники обязаны сократить суммарный выброс парниковых газов на 5% (по сравнению с 1990 годом). Количественные ограничения выброса для всех стран отличаются. Протокол ввел рыночную систему торговли квотами и так называемый механизм «чистого развития», когда развитая страна может реализовать инвестпроект по сокращению выбросов в развивающейся стране, а разницу по выбросам "забрать" себе.

Страны Киотского протокола отвечают лишь за одну треть выбросов в мире, и датчане на правах хозяина предстоящего саммита ООН по изменению климата надеются исправить ситуацию. Сложные отношения с Киотским протоколом у США. В конце 90-х Штаты поставили перед собой амбициозные цели, но при администрации Буша не смогли их достигнуть и вообще отказались от участия в протоколе.

Россия пока не определилась, с чем приедет в Копенгаген. С одной стороны, Россия могла бы участвовать в протоколе с очень амбициозными показателями. Потенциал энергоэффективности у России порядка 47%, как говорят наши переговорщики по Киото (то есть она может снизить удельный расход энергии практически вдвое), России было бы по плечу снижение выбросов на 30% к 2020 году. Правда, в кризис правительство на это не пойдет. Россия пока не знает, какие обязательства возьмут на себя европейцы по второму этапу Киотского протокола, поэтому официально позиция нашей страны к встрече в Копенгагене пока не сформулирована.

Россия не удовлетворена киотскими договоренностями в их нынешнем виде -- обязательства по снижению несут страны, и так покорно снижающие выбросы, а вовсю дымящие Бразилия и Индия хотели бы снижать выбросы, но не снижают -- в рамках Киото им не положено нести обязательства по снижению.

Россия выступает против переноса точки отсчета обязательств с 1990 года на 2005-й, чтобы и на следующем этапе Киотского протокола была видна преемственность усилий каждой страны. Российские власти также хотели бы более четкой юридической определенности в торговле квотами. В международном праве нет четкого понятия, кто является собственником квот на выброс, именно поэтому сделок по торговле квотами практически нет. Как пояснял ранее помощник руководителя «Росгидромета» Сергей Тулинов, квоты даются государству, но продают их бизнес-структуры, поэтому с квотой, вероятно, надо ассоциировать право выброса.

Кнут и ветер

В Дании проблемами климата и экологии занимаются серьезные ведомства, не столько природоохранные, сколько энергетические и экономические, а экологизм и бережливость возведены в культ. Первое впечатление от наследников викингов -- они умудряются выглядеть довольными и расслабленными, несмотря на весьма скромный уклад жизни. Кажется, что они почти ничего не едят (продуктовых магазинов в городах не заметно), живут в холоде, экономя электричество, ездят на велосипеде, благо в стране вдоль автодорог в обязательном порядке проложены велосипедные дорожки; плюс ко всему вечерами еще и выходят на пробежки по набережным.

Начало экономному экологизму датчан положил ближневосточный нефтяной кризис 1973 года, когда ОПЕК ввела эмбарго на продажу нефти в Западную Европу, троекратно к тому же повысив цену барреля на мировом рынке. В Дании, стопроцентно зависевшей от импорта энергоресурсов, нефтяной дефицит достиг такой степени, что датчанам запретили пользоваться в выходные автомобилями. В поисках альтернативы углеводородам датские власти попытались запустить проекты по атомной энергетике. Но датчане вышли на демонстрации, испугавшись радиоактивной угрозы.

Не желая переплачивать за нефть, датчане одними из первых в мире поставили на поток производство оборудования, позволяющего производить энергию из так называемых возобновляемых источников. Это ветер, солнце и даже мусор. Автомобили быстро стали вытесняться велосипедами. В стране прекрасно развита сеть общественного транспорта. Это взаимно пересекающиеся сеть метро и сеть S-train -- электропоездов. Метро водят роботы, электрички ходят с интервалами, приближенными к метро, а в вагонах оборудовано место для велосипедов.

В Дании самые высокие цены на электричество в Европе. На отоплении датчане страшно экономят, и в холодное время года в их домах по нашим меркам весьма прохладно. Усугубляет положение то, что в исторической части городов в окнах запрещено менять рамы на пластиковые стеклопакеты. Правда, новые дома нельзя возводить без двойных стеклопакетов и тратить на их отопление энергию в эквиваленте 5 литров нефти на квадратный метр в год (в ЕС в среднем разрешается жечь до 15 литров). Экономя на отоплении современных зданий, датчане сильно теряют на старых постройках. В кварталах средневековой постройки датчане, обучающие мир энергоэффективности, «отапливают улицу» ничуть не меньше нашего. Для сравнения, если у нас электричество обходится потребителям в 1,20--2 руб. за кВт, то у них в 16 руб. в переводе на наши деньги.

Зачем так мерзнуть, было бы понятно, если бы страна, как прежде, была импортером энергии. Но дело в том, что сегодня Дания энергонезависимая страна, более того, экспортер энергии. В конце 70-х годов прошлого века в Северном море было открыто датское газовое месторождение, а на датском шельфе вскоре начала добываться и нефть. В 1997 году импорт энергоносителей сравнялся с экспортом. Энергетически страна вовсе не бедствует. Сейчас Дания является мировым лидером ветровой энергетики, каждый четвертый ветряк в мире датского производства. Если в 1990 году на ветряных электростанциях Дании производилось 2% от всей электроэнергии в стране, то сейчас 20--30%. Излишки продаются на скандинавский рынок. Энергоэффективных технологий (бойлеров, солнечных батарей, изоляционных материалов, турбин, насосов) Дания сегодня экспортирует в два раза больше, чем продает сельхозпродукции.

На вопрос, почему бы наконец не снизить цены на энергию для розничных потребителей, представитель торгового совета датского МИДа Клаус Хермансен лаконично ответил: «Чтобы люди не расслаблялись». И пояснил: «У нас действует политика кнута и пряника. Если опустим цены, люди снова начнут открывать форточки в домах». Пряником же, судя по всему, выступают экологические достижения -- в Дании действительно очень чистый воздух.

Парадоксальным образом Дания и Россия оказались удивительно похожи в том, за счет каких источников формируется бюджет страны. И у Дании, и у России -- за счет энергоресурсов. Только у нас за счет нефти, доходы от продажи которой поступают в бюджет, а в Дании за счет электричества. В цене энергии для конечного потребителя налоги составляют порядка 60%. С этого, можно сказать, страна и живет.

Энергоколхоз

В 1987 годы посреди Северного моря на острове Самсе был начат эксперимент. Правительство объявило тендер на превращение острова в энергоавтономный объект, использующий только возобновляемые источники энергии. В то время на острове практически не было никакого производства, обанкротился мясоперерабатывающий завод. Резко выросла безработица, и создание новых рабочих мест шло под новую экологическую идею.

Местных жителей убедили принять участие в эксперименте. Им, живущим в домиках с печным отоплением, предложили скинуться на первоначальный взнос, взять кредит в банке и купить оборудование для теплостанции и разводку труб по домам. Государство не вложилось в проект деньгами, но мотивировало жителей на траты -- их убедили перейти на энергоокупаемость, заменив ветром и соломой дорогие уголь и нефть.

Через десять лет, к 1997 году, остров действительно стал энергетически независимым. В каждой деревне теперь есть собственный энергозаводик -- теплостанция, работающая на соломе, щепе и солнечных батареях. Каждая такая теплостанция дает тепло более чем в 200 домов. Жители стали коллективными собственниками теплостанций -- фактически это энергетический колхоз. Они на свои средства закупают солому или щепу, оплачивают труд инженера, но получают дешевую энергию. И соломенная, и солнечная станции оказались полностью автоматизированы, включая подачу соломы на конвейер, инженер приходит только когда с датчиков поступает сигнал о нештатном изменении каких-либо показателей.

Из живых существ на одной из соломенных теплостанций Самсе оказался лишь рыжий кот, «служащий» там для отлова мышей, которые теоретически могут попасть в механизм, измельчающий солому. Пиар-сотрудник энергетической академии Самсе, проводивший экскурсию по теплостанциям, открывая своими ключами очередную солнечную «котельную», первым делом с гордостью произносил: No people.

Малолюдие, кстати, оказалось характерно и для больших заводов. На заводе, принадлежащем нефтегазовой группе DONG Energy, как и на производящем микроорганизмы-катализаторы для биоэтанола заводе «Новозаймс», практически все оказалось автоматизировано. Люди, как нам объяснили, на самом деле работают в две-три смены, но в основном заняты контролем за автоматикой.

450 человек на острове Самсе занялись энергетикой профессионально и стали акционерами 7 из 11 огромных ветряных турбин, установленных фронтом по всему острову. У ветряка рентабельность 25--30% в год, не считая расходов на обслуживание. Пропагандируя энергию альтернативных источников, датские власти проявили недюжинный талант убеждения. Если бы ветряки привезли и установили на острове крупные компании, то островитяне скорее всего не пошли бы на энергетический эксперимент, требующий полной смены уклада жизни. А необходимо было добиться стопроцентного согласия на постановку на острове эксперимента, ведь у датчан обостренное чувство демократии. Голосовать за что-либо у них любимое дело. На Самсе голосуют на деревенских собраниях даже за ассортимент магазина, и в обсуждении энергопереустройства острова принимали участие абсолютно все островитяне.

Экономическая составляющая эксперимента очень интересная. Будучи собственниками ветряков, жители не получают вырабатываемую энергию в свои дома напрямую. И за полную стоимость (в рознице это 25--30 евроцентов) покупают энергию у островной распределительной компании. Энергию, которую производят их турбины, они сдают распредкомпании и оптом продают на спотовом рынке по 3--6 евроцентов за кВт. Государство всем производителям ветряной (и прочей альтернативной) энергии добавляет 3 евроцента, то есть максимум владельцы турбин получают 6 евроцентов за кВт. Это и есть их доход. Мощность каждого ветряка на острове от 1 до 2,5 мегаватт. Окупается турбина в среднем за семь лет.

Адская печь и коммунальный рай

Если островитяне греются солнечными и соломенными теплостанциями, то горожане используют для этого мусор. Как и на Самсе, в городе коллективное энергопроизводство организовано по принципу коммуны. Тепловая станция Вестфобрендинг на окраине Копенгагена в районе Глоструп обслуживает 19 муниципалитетов, где проживает 865 тыс. жителей и работает 60 тыс. компаний. В среднем по Дании 67% мусора перерабатывается, 25% -- сжигается. На заводе Вестфорбендинг мусор, который сгорает, обеспечивает теплом 75 тыс. зданий. Одна тонна мусора производит 2 мегаватта энергии. В прошлом году Вестфобрендинг произвел 245 мегаватт.

Теплостанция, выстроенная в хай-тековском стиле, менее всего походит на мусорный завод. Запаха мусора на заводе не чувствуется вовсе -- ни в операторских, ни в цехах, ни в конференц-зале, ни в буфете со шведским столом, за исключением, конечно, мусорного накопителя -- большой бетонной ямы, куда грузовики мусор сваливают. Во всех помещениях стерильная чистота. Перемешиванием мусора и помещением его в печь занимаются роботы. В комнате управления сидят пять-шесть технологов, перед ними мониторы, на которых обозначены все процессы -- температура, уровень выбросов и прочие инженерные графики. На самом большом мониторе -- адское пламя большой печи, где температура выше 1000 градусов. Как объясняют технологи, при такой температуре выделяется минимальное количество оксидантов (несмотря на это, трубы оборудованы массой фильтров, улавливающих просочившиеся оксиданты). Копенгагенцам запрещено самостоятельно сжигать мусор: считается, что при сгорании в домашних условиях, при низкой температуре, с дымом выделяется огромное количество канцерогенных веществ.

С мусором у копенгагенцев особые отношения. Дома мусор рассортировывают. Что горит -- утилизируют на теплостанции, остальное отправляется на вторсырье. Неподалеку от теплостанции Вестфобрендинг находится пункт приема мусора, который можно направить на переработку или который необходимо утилизировать при особых условиях -- например, аккумуляторы и электронику. Если в Москве при всем желании не найдешь контейнера, куда можно было бы выбросить в экологическом порыве использованные батарейки, выделяющие токсины при сжигании (навскидку одно-единственное место удалось вспомнить -- такой контейнер установлен в МЕГЕ, в шведском магазине ИКЕА), то в Копенгагене процесс дифференцированного сбора отходов превосходит наше понимание.

Пункт приема мусора, как и «мусорная» теплостанция, обслуживает определенные муниципальные районы. Туда мусор жители вывозят сами на собственных автомашинах, недаром там предпочитают минивэны и хэтчбеки -- туда мусора помещается много. Правда, автопарк в Дании в целом очень старый, там не принято избавляться от машин, отслуживших два-три года, и поэтому автовладельцу, наверное, не так досадно грузить в автомобиль разный сор.

В поездке со своим мусором на свалку для рядового датчанина, казалось бы, никакого экономического резона, нет: надо потратить не только время, но и дорогой бензин, в то время как даже на работу датчане предпочитают ездить на велосипедах, экономя на топливе. Более того, для крупногабаритного мусора нужно арендовать прицеп, ведь даже спиленные ветки с садового участка не разрешается жечь самостоятельно. Тем не менее поток автомашин на свалку не иссякает. Контейнеры есть для всего: для бумаги, картона, дерева, проволоки, лампочек, строительного мусора, пластика, стекла. Бутылки рассортировывают на узнаваемые и неузнаваемые. Малоузнаваемые бутылки отправляют на крошку и переработку, узнаваемые бутылки направляют производителям для вторичного использования. В Дании, кстати, очень многие «интернациональные» напитки разлиты не в пластик, а в весьма потертую стеклянную тару. Что самое любопытное, узнаваемые бутылки и банки еэсовских производителей датчане также оправляют на вторичное использование -- в другие страны.

Отдельно собирают в контейнеры электронику, отдельно -- вещи, пригодные для дальнейшего использования, от которых хозяева по каким-то причинам захотели избавиться. В основном это мебель и домашняя утварь. Причем посетителям свалки брать эти вещи не разрешается -- свалки принадлежат сообществу домовладельцев, и забрать вещи можно только после того, как с согласия собственников свалки их переместят в особое место для разбора.

Что может убедить человека возить на себе мусор и ездить на велосипеде даже зимой при ветре 15 метров в секунду, россиянину понять сложно. Особая, с нашей точки зрения, культура и традиции и воспитывавшийся десятилетиями "экологизм". Так называемое «неполицейское государство», как обычно характеризуют Данию, гарантирует подданным практически стопроцентную безопасность. Какой бы то ни было произвол правоохранительных структур в Дании просто непредставим.

В метро нет турникетов, там не приято ездить «зайцем», хотя проезд довольно дорогой -- 120 руб. за часовую поездку в переводе на российскую валюту. Велосипеды, в огромном количестве припаркованные вдоль улиц, около метро и во дворах, не пристегнуты замками (для сравнения, в соседней Швеции велотранспорт на улице весь привязан). Неловким иностранцам, по незнанию нарушающим неписаные правила поведения, замечаний тактично не делают. Переходить пустые улицы только на зеленый свет в течение пары часов обучаются даже москвичи. Шторами на окнах многие не пользуются -- нечего скрывать. И не принято подглядывать. Ночью даром не жгут электричество -- не горят даже уличные фонари, не говоря уже о подсветке целых зданий.

Из придворцовых парков, закрывающихся в 22 часа, подростки с велосипедами уходят сами, вовремя, не дожидаясь не то что принуждения, но даже и напоминания охраны. На дорожки, непосредственно примыкающие к стенам королевской резиденции, никто не заходит. Хотя дорожки не огорожены -- вход на них ограничен лишь надписями на крохотных табличках высотой 10 см, поставленных у газона. В музеях служители шаркающими шагами не преследуют посетителей. Причем служители там молодые, а фотографировать в музеях можно бесплатно.

Парковки в центре города платные, но действуют по принципу самоконтроля. На лобовом стекле каждого автомобиля есть часики, которые водитель заводит для себя как напоминание -- во сколько он ушел. Через паркомат уплачивается сумма исходя из предполагаемого времени стоянки. Если пришел позже -- доплати в паркомат. Но ни проверяющих квитанции, ни шлагбаумов, ограничивающих выезд, нет.

Важные государственные объекты практически не охраняются. Около статуи андерсеновской «Русалочки» Торвальдсена открыта для посещений и прогулок действующая военная часть. По центральной площади королевского дворца Амалиенборг спокойно ездят машины -- это все равно, как если бы движение было открыто по Красной площади. Весь дворцовый комплекс охраняют трое часовых, и выглядят они не охранниками, а декорацией. Даже строевой шаг у них не прусской выучки, а более свободный. На двери во дворец есть звоночек. Дают ли в него кому-либо позвонить, неизвестно, но королевская свита проходит во все резиденции без зачистки местности от зрителей.

Нам удалось увидеть королеву Маргарет II, причем в нашем понимании она была без охраны. На входе в летнюю загородную резиденцию королевы Фредериксборг мы случайно пересеклись с королевским кортежем. Королева ехала в черном "Роллс-Ройсе", за ней следовала единственная машина сопровождения, черный "Пежо". По пути медленного следования кортежа к нему подходили люди. Фотографировали, а из окна "Роллс-Ройса" пожилая королева в шляпке махала рукой своим подданным и туристам.

Практически все копенгагенцы, включая чиновников, ездят на работу на велосипедах. Едут в пиджаках, а портфели везут спереди в корзинках. Парковка у здания МИДа и у парламента представляет собой стойбище велосипедов -- их там несколько сотен, и лишь десяток машин.

Датская нация -- вещь в себе, и с терпимостью там иногда случается перебор. К примеру, в Дании в общественных местах не принято курить, на одной из площадей даже есть «памятник» потушенной сигарете, а вот наркотики в определенных условиях принимать можно. В копенгагенской резервации маргиналов Христиании разрешено употребление легких наркотиков. В рамках социального эксперимента в 70-е годы прошлого века власти разрешили бездомным, самовольно поселившимся в пустых домах старого района, организовать коммуну. Впоследствии к ним присоединились уличные поэты, художники, мигранты, наркоманы. Здесь живут семьями, прямо с детьми. По раздельному принципу собирают мусор, но анашу курят при детях. Вход в Христианию свободный. Блинчики с наркотиками там жарят ночью прямо на уличных кострах, и в воздухе стоит наркотическое марево. Понравившимся туристам там предлагают «пирожок с марихуаной», а не приглянувшихся могут и побить.

В коммуне действует самоуправление, при входе висит предупреждение «здесь не действуют законы ЕС». Выйдя за пределы резервации, обитатель Христиании становится обычным копенгагенцем, не вынося сор из избы. Недавно власти Дании инициировали ликвидацию коммуны, выиграв даже судебный процесс, но пока коммуна в центре Копенгагена живет -- со всеми своими дикими нравами.