Филармонический абонемент «Звезды мировой оперы в Москве» давно уже стал для столичной публики «окном в Европу» -- не выезжая за пределы МКАД и не штурмуя кассы крупнейших театров Парижа, Лондона, Нью-Йорка и Милана, практически каждый может получить полное представление о том, что сейчас происходит на оперном олимпе. Происходит многое: вопреки расхожему мнению время великих певцов не кончилось, и яркое тому подтверждение -- финальный концерт абонемента, в котором царила роскошная итальянка Барбара Фриттоли. Широкой публике она известна прежде всего своими вердиевскими партиями -- сейчас, когда в дефиците крепкие голоса, ее Дездемона в «Отелло» или Леонора в «Трубадуре» являются эталоном, и многие авторитетные театры делают новые версии вердиевских опер специально на Фриттоли. Однако понятие «крепкий голос» в случае с Фриттоли разнится с тем, что мы обычно подразумеваем под этим, -- ее богатое, насыщенное сопрано не обладает стенобитной силой, но легко наполняет пространство благодаря полетности, сфокусированности звука и ясной дикции. Будучи стопроцентной итальянкой, Фриттоли тем не менее резко отличается от многих своих соотечественников -- она настоящая «школьная» певица, великолепно выученная, прекрасно просчитывающая возможности своего голоса, поющая не интуитивно, но с четким сознанием того, что и каким образом она хочет донести до публики.

Эти качества как нельзя кстати пригодились в представленной ею программе. К острому разочарованию меломанов в афише концерта не оказалось ни любезного сердцу Верди, ни даже хрестоматийного Пуччини. Вопреки стандартному набору оперного гала с его аккуратной подборкой популярных арий Барбара Фриттоли решила предложить лишь те сочинения, которые специально написаны для концертов, а не являются фрагментом какого-либо сценического опуса. В общей сложности четыре вокальных опуса (две концертные арии Моцарта, одна -- Бетховена и семичастная лирическая поэма для голоса с оркестром второстепенного итальянского автора XIX века Джузеппе Мартуччи «Песнь воспоминаний») аккуратно чередовались с оркестровыми номерами, которые Национальный филармонический оркестр России, ведомый Маурицио Бенини (личный выбор примадонны и один из самых востребованных оперных дирижеров современности), провели с редким тщанием. Моцарт и Бетховен никак не напоминали образцы новейшей аутентичной манеры -- они были полнокровны, масштабны, но в то же время естественны в своей высокой, театральной риторике. Голос Фриттоли, может, несколько более могучий, нежели требует моцартовская вокальная линия, легко справлялся со всеми сложностями и звучал компактно и красиво, а ее натуральная итальянская идиоматика добавляла высокопарным оперным текстам эмоциональной выразительности и рельефности. В бетховенской Ah, perfido, которой предшествовала энергичная увертюра «Эгмонт», солистка, казалось, полностью вошла в тонус, и за итальянской красивостью аффекта проглядывала мятущаяся Леонора из единственной оперы Бетховена «Фиделио» (думается, что если бы Фриттоли когда-нибудь отважилась на исполнение этой роли на немецком, это стало бы величайшей сенсацией). Но оказалось, что главное еще впереди: в длинном и несколько рыхлом по форме сочинении Мартуччи царственное сопрано Фриттоли сверкало всеми своими красками, уходя на немыслимые pianissimo, а ее строгая, почти греческая красота придала происходящему характер священнодейства. Заслушавшись ее голосом, можно было позабыть о том, что героиня вечера не только мастерица вокала, но еще и прекрасная актриса, но своим единственным бисом -- арией Адриенны из «Адриенны Лекуврер» Чилеа -- она живо напомнила об этом: убрав разделяющий ее с залом пульт с нотами, она на несколько минут превратила Концертный зал им. П.И. Чайковского в оперную сцену, и именно эти минуты для многих сидящих в зале стали кульминацией вечера.