Нет проигравших, но нет и победителей. Есть только один обиженный и два отличника. Такими выглядят итоги завершившихся в конце прошлой недели в Бухаресте саммита НАТО, а также заседаний Совета Россия--НАТО (СРН) и комиссии Украина--НАТО. Главными «действующими лицами» этих мероприятий помимо, разумеется, Украины и России были Грузия, Хорватия, Албания и Македония. Обиженной оказалась последняя: этой бывшей республике в составе Югославии придется подождать с приемом в НАТО до тех пор, пока она не изменит свое название так, чтобы оно отличалось от названия одной из провинций Греции. Так, казалось бы, ничтожно формальный повод продемонстрировал торжество обязательного для НАТО принципа консенсуса при принятии решений: Греция была против. Зато Хорватия и Албания вполне ожидаемо получили свой приз -- членский билет альянса.

Впрочем, не стало сенсацией и перенесение саммитом НАТО решения о предоставлении Плана действий по членству (ПДЧ) в альянсе Грузии и Украине. Как и предполагала, в частности, газета «Время новостей», было принято некое компромиссное решение. В Бухаресте перенесли рассмотрение этого вопроса на сессию совета министров иностранных дел стран -- членов НАТО, которая состоится в декабре этого года.

Казалось бы, такое решение должно было бы удовлетворить Москву и одновременно стать «щелчком по носу» Киеву и Тбилиси. Но «дьявол в деталях» формулировок этого решения превратил его в демарш, приведший российское руководство в раздражение. Это стало очевидным по неожиданному выходу Владимира Путина к собравшейся на бухарестском саммите прессе. Его общение с журналистами оказалось, пожалуй, самым заметным событием трехдневных мероприятий в столице Румынии. Как по лексике -- в течение чуть более получаса Путин дважды назвал «бредом» то, что пытается Запад навязать России, так и по весьма выразительной жестикуляции.

Появления Путина не столько ждали, сколько догадывались, что именно он, а не обещанный журналистам глава российского МИДа Сергей Лавров расскажет, чего же ждет Москва от своих натовских партнеров. Главный зал монструозного дворца, построенного в последние годы правления румынского коммунистического диктатора Чаушеску, в котором проходил саммит, был переполнен. Интрига подогревалась тем, что начало пресс-конференции уже задерживалось почти на час. Журналисты знали про «фирменные» путинские опоздания. Но когда на сцене появилось все руководство пресс-службы российского президента, стало ясно, что ждут только Путина. Он вышел на подиум небрежной, но уверенной походкой, не вынимая левой, той, что была видна залу, руки из кармана брюк. Так обычно любит появляться перед прессой на лужайке у Белого Дома президент Буш.

К этому моменту большая часть прессы уже знала, что произошло на саммите. США при активной поддержке Польши и стран Балтии удалось настоять на принципиальном изменении формулировок итоговой декларации в той ее части, которая касается перспектив вступления в альянс Грузии и Украины. Вместо первоначально предполагавшихся фраз с приветствием тех значительных успехов, которых достигли Киев и Тбилиси на пути к вступлению в альянс, что однажды (one day) сделает их членами НАТО, были применены выражения, что называется, прямого действия -- Грузия и Украина «станут членами НАТО». Имеет смысл привести полностью этот пассаж: «Сегодня мы пришли к решению, что эти страны станут членами НАТО. Обе нации сделали значительный вклад в деятельность альянса. Мы приветствуем демократические реформы в Украине и Грузии. ПДЧ является следующим шагом для Украины и Грузии на их пути к членству в НАТО. На сегодня мы дали четко понять, что мы поддерживаем эти страны в представлении заявки для участия в ПДЧ. Именно поэтому мы начинаем период интенсивного взаимодействия с обеими странами на высоком политическом уровне».

Вряд ли такого рода определения хотели бы видеть в Москве, ведь они означают лишь временную оттяжку фактически уже принятого в Бухаресте решения о дальнейшем расширении НАТО на восток. В Кремле, очевидно, надеялись на категорично отрицательную позицию Германии и Франции, которые считали, что постсоветские кандидаты еще не созрели для приема в НАТО из-за нерешенных внутриполитических проблем, отсутствия национального консенсуса по этому вопросу (Украина) и неурегулированных территориальных конфликтов (Грузия). Однако евроатлантическая солидарность сделала свое дело, и не ожидавшееся по результатам дискуссии на заседании глав 26 государств альянса решение оказалось прописанным в тексте заключительной декларации уже после того, как Бухарест покинули канцлер Германии Ангела Меркель и президент Франции Николя Саркози. Именно эта деталь закулисной натовской драматургии вызвала особенное возмущение в кругах российской делегации. «Хорошая мина при плохой игре», -- раздраженно бросил в кулуарах один из российских чиновников в окружении Путина.

Но поскольку невозможно представить, что натовская бюрократия могла позволить себе принять документ без согласования с Парижем и Берлином, то остается предположить, что немецкий канцлер и французский президент потому и уехали из румынской столицы раньше коллег, чтобы избежать объяснений с «другом Владимиром». С другой стороны, фрау Меркель и мсье Саркози и сами более чем преуспели на бухарестском саммите. Свидетельством этого стала их совместная пресс-конференция, на которой было объявлено два чрезвычайно важных решения. Во-первых, в следующем году Франция возвращается в военную организацию НАТО, из которой ее вывел президент де Голль в 60-е годы прошлого века. А во-вторых, будущий юбилейный саммит НАТО (в год 60-летия альянса) пройдет одновременно во Франции и Германии -- на берегах разделяющего их Рейна, в Страсбурге и Кельне. Это станет демонстрацией набирающего силу и осознающего свое значение в Европе франко-германского альянса.

Кроме того, в Бухаресте была закреплена идея французского президента о том, что возвращение Парижа в военную структуру альянса должно сопровождаться созданием самостоятельной системы европейской обороны, которая в свою очередь станет составной частью натовской системы.

«Франция занимает полноценное место в НАТО, -- объяснял в Бухаресте Саркози, -- НАТО занимает все большее пространство в Европе. И я хотел бы подчеркнуть, что президент Буш выступил с заявлением о важности европейской обороны, и я воспринимаю это заявление как поворот, имеющий историческое значение».

Таким образом, почти все главные герои Бухареста (Москва, Тбилиси, Киев и Вашингтон) «сохранили свое лицо», а некоторые из них (Париж и Берлин) стали выглядеть даже лучше прежнего.

Подводя итоги своего участия в работе СРН, Путин назвал ее «конструктивной» по духу, заметил, что он был с партнерами «откровенным» и они «отвечали ему тем же». Российский президент перечислил несомненные успехи сотрудничества с НАТО. Среди них договоренность об упрощенном порядке транзита грузов невоенного назначения для натовского контингента в Афганистане, совместный антинаркотический проект на базе учебного центра МВД России, реализация инициативы по сотрудничеству в области воздушного пространства, а также проект по ПРО ТВД (противоракетная оборона театра военных действий). Упомянул Путин взаимодействие в сфере антитеррора, в том числе в рамках участия военных кораблей Черноморского флота в операции «Активные усилия», прогресс в работе по повышению оперативной совместимости вооруженных сил России и НАТО, в области чрезвычайного гражданского планирования...

Таким образом, плюсов во взаимодействии с альянсом вроде бы набирается немало. Но Путин перешел к проблемам: кризисы вокруг ДОВСЕ и Косово, американская система ПРО в Европе (относительно которой, кстати, в Бухаресте было заявлено, что она становится и собственно натовской системой, и это вовсе не порадовало Москву, несмотря на сделанное ей от имени НАТО предложение присоединиться к ней), появление на российских границах «мощного военного блока», «угрожающее безопасности нашей страны», «претензии альянса на глобальную роль в сфере безопасности, выход за пределы зоны своей географической ответственности»...

Тон путинских «обеспокоенностей» вынудил одного из румынских журналистов заволноваться: а не начнется ли новая «холодная война»? Но хозяин Кремля его успокоил. «Это невозможно, никто в этом не заинтересован», -- сказал он, если только «отдельные темные силы, которые хотели бы замутить воду и выловить в этой мутной воде какую-то рыбу»... Однако интригующая тема «темных сил» дальнейшего развития не получила. И в ответе на следующий вопрос, чего, мол, бояться России расширения НАТО, если в результате к ее границам приближаются демократические страны, российский президент уже демонстрировал свое умение оперировать понятиями формальной логики.

«Вдумайтесь, как это звучит: если та или иная страна является членом НАТО, то она претендует на то, чтобы считаться демократической, а если нет -- значит, недемократической? -- восклицал Путин. -- Давайте посмотрим, сколько в мире стран, которым никто в демократическом характере их внутриполитического устройства не отказывает, но они не являются членами НАТО. Или что, они уже недемократические? Или, например, Украина: получается, приняли бы ее вчера в НАТО, она стала бы демократией. А сегодня она что, не демократия? Что за бред?»

...Выходя из зала, я столкнулся со знакомым украинским коллегой, много лет работающим в Лондоне. Он видел и слышал Путина впервые и был им немало впечатлен. Особенно поразил его пассаж про демократию и Украину. Признание Путиным его родины демократической страной, особенно на фоне балтийских государств, коллеге понравилось. Но весьма загадочным ему показалось обращение Путина к журналистам, которым тот завершил свою последнюю заграничную пресс-конференцию в качестве президента: «Интерес, который вы проявляли к российской проблематике, заслуживает поощрения...» «Что он имел в виду?» -- недоумевал коллега. Вопрос повис в воздухе.