Удивительная идея -- оставить все российские музеи без должности научного сотрудника и лишить их тем самым возможности вести научную деятельность -- вызвала оторопь не только у членов президиума Союза музеев России, отправивших письмо протеста президенту, о чем газета «Время новостей» писала в прошлом номере. Те самые научные сотрудники, которых чиновничья инициатива предлагает упразднить, тоже имеют что сказать по этому поводу. Чем занят научный сотрудник музея, что входит в круг его обязанностей и для чего он нужен, разъясняет по нашей просьбе доктор искусствоведения, хранитель коллекции минералов и археологической коллекции филиала Государственного Русского музея Строгановский дворец в Санкт-Петербурге, ведущий научный сотрудник Сергей КУЗНЕЦОВ.

Самый несчастный человек в современном российском музее это научный сотрудник: его рвут на части все возможные службы. М.н.с., с.н.с. или ведущий научный -- не имеет значения -- сейчас итак лишен возможности целиком сосредоточиться на кабинетной работе. В отличие от академических ученых он занимается наукой урывками, поскольку практически всегда отягощен самыми разнообразными хранительскими обязанностями от сверки наличия рисунков в папках до изучения состояния балок на чердаке. Именно научный сотрудник определяет в конечном итоге порядок реставрации стен, картин и фарфора, занимается перепиской с учреждениями и частными лицами, обучением экскурсоводов. Он же отвечает за грамотное расположение вещей в экспозиции, то есть в современных условиях за успешный маркетинг музея. И безопасность по большому счету также держится на нем, ибо любая профессиональная охрана всегда консультируется со знатоком, а не с вахтером, выдающим ключи.

Устранение научного сотрудника означает превращение музея в бюрократическое учреждение, которое будет не способно ни грамотно распорядиться уже имеющимся богатством, ни его пополнять. Поскольку ценность музейного собрания напрямую зависит от качества научной работы.

Следует понимать, что речь идет не только о сиюминутной экспертизе, призванной подтвердить подлинность произведения. Необходимо тщательное многолетнее изучение истории вещей. Ибо картина с именем автора стоит на порядок дороже. Возрастает цена произведения также при точном знании сюжета, даты создания и знания того, при каких обстоятельствах оно было обнаружено. Не будет научных сотрудников -- и музеи довольно скоро перестанут пополняться, поскольку именно научный сотрудник, способный правильно определить перспективу хранения объекта в государственном собрании, выносит первое решение. Научный сотрудник к тому же является мостом между частным коллекционером и общественным достоянием, ибо чаще всего капризный и осторожный владелец склоняется передать музею свое сокровище, лишь доверяя тем, кого хорошо знает лично, а это, как правило, и есть научный сотрудник, хранитель. Я думаю, можно много не распространяться о том, что только дипломированный специалист способен определить круг вещей необходимых для национального собрания.

Не менее важная часть работы научного сотрудника -- распоряжение накопленным фондом. Значительную часть музейной жизни занимает выставочная деятельность, которая и дает жизнь собранным шедеврам. Без научных сотрудников эта часть деятельности музеев продлится, видимо, несколько дольше, чем комплектование, просто в силу инерции, но тоже прервется в момент, который легко просчитать. На очередном вернисаже будет высказано сомнение в подлинности произведения. Разразится скандал, который невозможно будет быстро прекратить из-за отсутствия научной базы. Затем последует второй скандал, третий. Сейчас гастролирующую по миру выставку сопровождает научный сотрудник, который гарантирует идентичность возвращаемого произведения, то есть, что в музей вернется именно то, что было из него отправлено. Машина пока еще не способна проверить подлинность.

Выставка, проходящая внутри страны, вопрос просвещения. Нельзя сказать, что оно у нас на высоте. Зарубежная выставка -- это пропаганда нашей культуры. Выставки готовятся месяцами и даже годами, ибо любая экспозиция в идеале должна представлять собой настоящее художественное произведение. К выставке непременно издают каталоги, качество которых демонстрирует уровень развития отечественной науки. Без научных сотрудников их издание прекратится.

Вложение в музейную науку -- это вложение в национальное богатство, то есть вопрос разумного расходования средств. Существует еще и понимание национального престижа. Распродажами конца 1920--1930-х годов по нему уже был нанесен огромный удар. Подготовленная в недрах Минсоцразвития реформа, на мой взгляд, по ее последствиям сопоставима с той катастрофой. Кстати, в России хранится не только значительная часть европейского искусства, но и произведения отечественных мастеров, едва-едва сегодня обретающие мировое значение. И только российские музеи сейчас обладают эталонными базами, способными поддерживать подлинность и цены отечественного искусства. Лишенное поддержки научной мысли, оно рискует потонуть в море подделок.

К сожалению, в русском языке нет слова, подобного английскому curator, означающему совмещение мысли и дела в вопросе собирания, изучения и выставления произведения искусства. Наивно полагать, что понижение квалификации хранителей (а оно кажется неизбежным, если научную работу вовсе уберут из музеев) убережет их от опасности быть втянутым в криминальные махинации.

Впрочем, запретить мыслить еще никому не удавалось. Собственно в настоящий момент вопрос заключается в том, насколько профессионально хранитель будет заниматься своим делом, а также в том, платить или не платить ему за мыслительную деятельность. Что будет с людьми, уже положившими свою жизнь на алтарь искусства? Какая-то часть сотрудников, видевшая разные времена, останется в музее при любом раскладе. Но когда эти люди в силу естественных причин исчезнут, в музей не придет молодежь. Точнее, вместо сотрудников с высшим образованием туда придут люди со средним специальным, что мы уже имеем в библиотеках и что, увы, не приводит к повышению общего культурного уровня.

Борьба с научными сотрудниками музеев -- это борьба с будущим страны.