Конституционные поправки, предложенные президентом Дмитрием Медведевым, утверждаются парламентариями с завидной скоростью. Не исключено, что к 12 декабря -- 15-летнему юбилею главного закона России -- он уже будет действовать в новой редакции: с шестилетним президентским сроком, пятилетним сроком полномочий Госдумы и статьей об отчетности правительства перед нижней палатой парламента.

Но, как известно, способ внесения поправок в Конституцию, заложенный ее «отцами-основателями», весьма непрост. Чтобы изменить 1-ю, 2-ю и 9-ю главы Основного закона (которые касаются соответственно основ государственного строя, прав и свобод и порядка изменения Конституции), нужно собирать конституционное совещание и фактически принимать новую Конституцию. Внести поправки в 4-ю, 5-ю и 6-ю главы (где говорится о президенте, парламенте и правительстве) сравнительно проще. Но и для этого нужно не только получить одобрение большинства обеих палат. А уже после утверждения поправок Госдумой и Советом Федерации, для того чтобы новая редакция вступила в силу, она должна получить поддержку двух третей региональных парламентов -- на этот процесс закон о внесении поправок в Конституцию отводит целый год.

Чем можно объяснить скорость принятия пакета конституционных поправок, которую сами депутаты называют рекордной? Соответствует ли нынешним политическим реалиям записанный в Конституции способ ее изменения? На вопросы корреспондента «Времени новостей» Михаила МОШКИНА отвечает один из разработчиков ныне действующей Конституции и соавтор закона о порядке внесения поправок в Конституцию, бывший депутат Госдумы, а ныне главный научный сотрудник Института мировой экономики и международных отношений РАН Виктор ШЕЙНИС.

-- Виктор Леонидович, чем был обусловлен тот порядок, который прописан в законе: почему для того, чтобы изменить положения Конституции, требуются именно две трети голосов депутатов Госдумы, три четверти голосов сенаторов и одобрение не менее двух третей законодательных собраний регионов?

-- Закон «О порядке принятия и вступления в силу поправок в Конституцию» лишь разъясняет и конкретизирует тот порядок внесения поправок в 3--8-ю главы Основного закона, который записан в самой Конституции, а точнее, в ее ст. 136.

-- В таком случае почему Конституция предполагает именно такой механизм изменения ее отдельных глав?

-- Я как человек, участвовавший в процессе разработки этого документа, могу сказать: мы были заинтересованы в том, чтобы создать достаточно мощный механизм самозащиты для Конституции. Нашей целью было то, чтобы основополагающий правовой акт государства менять было трудно. У нас перед глазами был пример Съезда народных депутатов, который очень вольно обращался с Конституцией РСФСР. Были случаи, когда утром появлялась поправка, тут же большинством голосов она вносилась на обсуждение, сразу проводилась двумя третями голосов народных депутатов и к вечеру становилась частью Конституции. В результате главный правовой акт страны превратился в настоящее лоскутное одеяло -- одни положения противоречили другим, не было никакой логики, и существовали очень опасные правовые «капканы».

Повторюсь, мы исходили из того, что Конституцию (особенно ее основополагающие положения, записанные в 1-й и 2-й главах) менять должно быть непросто. Хотя и тогда, и сейчас меня далеко не все удовлетворяет в Основном законе, но у меня нет оснований раскаиваться в том, какой порядок изменения норм Конституции был нами разработан.

-- Поправки, увеличивающие срок полномочий президента и нижней палаты парламента, принимаются, как признают сами депутаты, с "рекордной быстротой". Насколько такая стремительность, с вашей точки зрения, соответствует тому, что подразумевали разработчики Конституции?

-- С правовой точки зрения нарушений нет. Но, к сожалению, наличие вертикали власти гарантирует и управляемость демократии. И это один из ее примеров: в Госдуме собирались в один день провестии законопроект сразу в трех чтениях. Теперь, правда, перенесли второе и третье чтение на следующую неделю. Вероятно, в регионах соберут в течение недели все законодательные собрания, которые проголосуют соответственно.

Технической и организационной проблемы здесь нет. Но с содержательной точки зрения и с точки зрения элементарных приличий следовало бы провести дискуссию по этому вопросу, выслушать разные точки зрения. К примеру, когда «Эхо Москвы» проводило интерактивный опрос, то соотношение тех, кто был против и за продление сроков полномочий президента и Думы, было 9:1. Разумеется, аудитория этой радиостанции недостаточно репрезентативна, но тем не менее в обществе есть и такие настроения, и такие взгляды. Следовательно, в обществе надо было провести широкое обсуждение. Но для сегодняшнего состояния демократии характерно то, что все делается в пожарном порядке.

-- Нельзя не заметить, что сами институты российской политической системы, в том числе и парламент, претерпели значительные изменения в сравнении с 1993 годом: Госдума теперь формируется не по смешанному пропорционально-мажоритарному принципу, а по партийным спискам, изменился и способ формирования Совета Федерации. Насколько нынешняя законодательная ветвь власти адекватна для изменения Конституции?

-- Конституция, на мой взгляд, не должна регулировать такого рода вещи, как определение конкретного способа формирования органов законодательной власти. Но все-таки то, какой вид принял парламент, является результатом «первородных грехов» Конституции (основным из которых является перекос в сторону президентской и исполнительной власти за счет парламента и суда). Конституционное совещание 1993 года недалеко ушло от «суперпрезидентского» проекта, который представили глубоко уважаемый мною Сергей Алексеев, а также Анатолий Собчак и Сергей Шахрай, -- этому обстоятельству мы во многом обязаны слабым парламентом. Что же касается перехода на полностью пропорциональную систему, это неверный шаг, которого делать не следовало бы. «Родовыми травмами» Конституции объясняются и способы формирования Совета Федерации -- как ранее действовавший, так и нынешний. В последний момент проект Основного закона, уже отработанный конституционным совещанием, попал на стол к Борису Ельцину. Одна из его правок и состояла в том, что в эту статью, где говорилось, что каждый субъект представлен в Совете Федерации двумя представителями, он своей рукой вписал: «Один от органа исполнительной власти, другой -- от законодательной». Эта поправка, на мой взгляд, создала серьезные проблемы, поскольку наиболее рациональным способом избрания в Совет Федерации были бы всенародные выборы (так, напомню, избирался СФ первого созыва 1993 года).

Меня, кстати, абсолютно не устраивает и то предложение, с которым сейчас выступил президент Медведев. В своем послании он заявил о том, что члены Совета Федерации должны предварительно избираться или в муниципальные органы, или в законодательное собрание того региона, который они представляют. Но суть не меняется: ведь будущего представителя исполнительной или законодательной власти региона выделяют и продвигают в верхнюю палату те самые государственные бюрократы, о которых так нелестно отозвался Медведев. Если уж вы взялись за изменение Конституции и говорите о ее последовательной демократизации, то необходимо снять вписанную Ельциным поправку и перейти к прямым выборам в Совет Федерации.