В Москве завершил свою работу кинофестиваль «Новые образы Америки», одним из ярких событий которого стала премьера документального фильма Амира Бар-Лева «Мой малыш смог бы это нарисовать». В центре сюжета -- история четырехлетней художницы Марлы Олмстэд, картины которой были удостоены персональной выставки и проданы на аукционах на сотни тысяч долларов. Девочку сравнивали с Кандинским и Поллоком, а главные телеканалы Америки конкурировали за право взять у нее интервью. Однако через пять месяцев после рождения новой знаменитости разгорелся крупный скандал: программа CBS «60 минут» выступила с утверждением, что все полотна были нарисованы отцом девочки, художником-любителем. Режиссер фильма Амир БАР-ЛЕВ поделился с нашим корреспондентом Наталией БАБИНЦЕВОЙ мнением о современном искусстве и о моральной ответственности художника.

-- Когда вы брались за этот фильм, что вас, как документалиста, больше интриговало -- творчество девочки или скандал, который вокруг нее разыгрался?

-- Меня интересовало сразу несколько вещей. Во-первых, мысль о четырехлетней знаменитости. Мне казалось, что четырехлетний художник -- это интереснее, чем четырехлетний вундеркинд-математик. Про ребенка, который умеет считать, все более или менее понятно. Он делает это так же, как и взрослые. С абстрактным искусством все гораздо сложнее -- трудно понять, по каким критериям мы вообще оцениваем такую живопись. Отсюда возникли самые разные вопросы о том, что такое вообще современное искусство.

-- По ходу съемок вы сами сформировали мнение о том, кто же был автором этих работ -- девочка или ее отец?

-- Я вам странно отвечу. Я так и не нашел доказательств ни того, ни другого. Но у меня возникли серьезные сомнения, что девочка сама рисовала эти картины.

-- Вам не кажется странным, что независимо от того, что представляют собой непосредственно картины, их стоимость и реакция критиков резко меняются, когда возникает подозрение, что автор не ребенок, а взрослый человек?

-- Вот если я вам скажу, что это бутылка (показывает на бутылку пива) Эрнеста Хемингуэя, а вы очень любите Хемингуэя. И вы выкладываете кучу денег за эту бутылку. А потом узнаете, что она ему никогда не принадлежала. Это будет та же самая бутылка, но вы почувствуете себя обманутым. То же самое и с этими картинами. Они были ценны не только из-за эстетического содержания, а во многом благодаря той истории, которая стояла за каждым полотном. А эта история подразумевала, что картины рисовала четырехлетняя девочка.

-- Встает вопрос: люди на аукционах вообще что покупают -- объект искусства или контекст? Судя по вашему фильму, их интересует второе.

-- Современные люди чересчур сосредоточены на контексте. Они не доверяют собственным чувствам. Они обращаются к кураторам, дилерам, критикам с вопросом: подскажите, что тут ценно, во что мне стоит инвестироваться? С другой стороны, всегда находятся люди, которые говорят: я посмотрю и сам оценю, насколько мне это близко. Но таких меньшинство.

-- Но скандал вокруг этой истории во многом связан с тем, что люди вложили деньги не в картины, а сенсацию, а когда сенсация оказалась под угрозой, то выяснилось, что работы сами по себе неинтересны.

-- Насколько мне известно, очень немногие покупатели потребовали деньги назад. Когда я показываю этот фильм, примерно 75% зрителей уходят с показа с уверенностью, что за девочку рисовал отец. Но 25% остается при мнении, что ребенок гений.

-- Хорошо, что фильм не отвечает нам на вопрос, кто здесь художник. Таким образом, зритель может задуматься о симулятивности современного искусства.

-- Ну нарочно я такую загадочную ситуацию не создавал. Если бы я имел точные доказательства того или другого, я бы, наверное, посчитал нечестным утаивать эту информацию от зрителя.

-- Но простого зрителя в первую очередь волнует вопрос, кто же это, черт возьми, нарисовал. Так что вы вполне могли при монтаже «намекнуть» ему, кивнув в ту или иную сторону.

-- Да, у меня были в руках улики в пользу и одного варианта, и другого. Но это было бы нечестно. Художник, на мой взгляд, в первую очередь должен подчиняться законам морали. Многих зрителей раздражают такие неопределенные концовки. Но я рассказал все, что знал, а точного ответа на интересующий всех вопрос так и не нашел.

-- Как вели себя во время съемок члены этой странной семьи: они были открыты или разыгрывали перед вами спектакль?

-- В конце концов мне показалось, что они мною манипулировали. Эта семья раньше меня узнала, что на телевидении выйдет шоу, посвященное их вопросу, и что меня туда позовут давать «показания». И они изо всех сил пытались меня к этому шоу подготовить.

-- Насколько это была громкая медийная история в Америке?

-- Очень шумная история -- об этом писали во всех крупных мировых изданиях. Сначала это была громкая сенсация, потом -- громкий скандал.

-- Мне показалось, что девочка как-то слишком органично и свободно чувствовала себя перед камерой. Она похожа на великолепную актрису. Обычно дети ведут себя в кадре иначе, их вообще трудно снимать.

-- Отличное наблюдение. Ее родители мне все время говорили, какая она замкнутая и стеснительная. Они меня убеждали, что она не сможет находиться перед камерой. Но выяснилось, что девочка очень любит сниматься и чувствует себя абсолютно естественно в кадре. Она переставала быть открытой и органичной лишь тогда, когда я спрашивал о ее картинах и о том, как она их пишет.

-- Все-таки странно, что вы в конце не задали зрителю встречный вопрос: а чем вообще ценны объекты современного искусства?

-- Для меня самого это фильм не о том, кто нарисовал эти картины. Я задавал себе более широкие вопросы, и умный зритель должен это почувствовать. Смонтировав эту историю, я, как ни странно, стал менее скептически относиться к современному искусству. Я стал лучше чувствовать абстракцию. Я целый год снимал материал ради 84 минут фильма. И чувствовал, что надо мной висит ответственность за каждый выбранный эпизод: ведь он может склонить зрителя в ту или другую сторону. И тогда я неожиданно позавидовал Джексону Поллоку. Потому что он мог выкурить сигарету и воткнуть ее в центр холста, чтобы привлечь внимание к конкретному фрагменту.

-- А как отреагировали члены этой семьи на ваш фильм?

-- О! Они были очень злы. Я по сей день получаю электронные письма от отца девочки со словами, что я разрушил его жизнь.