В североосетинском Владикавказе огромным митингом отметили вчера решение президента России Дмитрия Медведева о признании независимости Южной Осетии. В Северной Осетии, как известно, проживает большая часть этнических осетин, и органы власти этого российского региона неоднократно ходатайствовали перед Москвой о признании самопровозглашенной югоосетинской республики.

Глава Северной Осетии Таймураз Мамсуров выразил благодарность России за ее "быстрые и решительные меры по защите самой жизни Южной Осетии, за отражение августовской агрессии Грузии" и за "понимание исторической миссии России на Кавказе -- миссии защиты мира и стабильности, защиты малых народов от фашиствующих политиканов и их воинствующих авантюр". Г-н Мамсуров сообщил своему народу, что тому придется немало потрудиться "для восстановления героического Цхинвала и возвращения в Южную Осетию десятков тысяч беженцев". Обращение президента Мамсурова было встречено ликованием. Историческое решение Дмитрия Медведева затмило в восприятии северных осетин их традиционно сдержанное раздражение в адрес "южан"-кударцев, которые все последние годы активно стремились переселиться из непризнанного анклава, балансирующего на грани войны, в относительно благополучную Северную Осетию и занять там доминирующие позиции в бизнесе, политике и социальной структуре.

В Северной Осетии поводом для радости является, безусловно, не только этническая солидарность. Средства на поддержание жизни в Южной Осетии, лишенной в последние годы сколько-нибудь жизнеспособной экономики, направлялись федеральным центром именно через североосетинский бюджет. Теперь эти ассигнования многократно возрастут: Минфин России собирается ассигновать на послевоенное восстановление Южной Осетии 10 млрд руб. в нынешнем и еще столько же в будущем году. Это почти вчетверо меньше, чем получает Чечня в рамках новой целевой программы экономического развития, но в Южной Осетии, по крайней мере в ее собственно осетинской части, и живет почти в 20 раз меньше людей, чем в Чечне. Цхинвали, как бы он ни пострадал, никогда не был огромным 400-тысячным городом, каким был Грозный. Зато в отличие от Чечни в Южной Осетии у России даже после признания статуса республики, по сути, нет даже символических инструментов контроля расходования этих сумм -- Генпрокуратура и Счетная палата могут работать исключительно в пределах РФ.

Югоосетинские беженцы, на помощь которым выделяется еще около 500 млн руб., в отличие от грузино-югоосетинского конфликта 1989--1991 годов могут оказаться во многом виртуальной категорией. Во-первых, в худшие дни августовского конфликта Федеральная миграционная служба России фиксировала массовый переход границы между Южной и Северной Осетией, но почти половина приехавших, по данным той же ФМС, возвращалась. А другая половина ехала к родственникам, которые либо изначально жили в Северной Осетии, либо давно пустили там корни. Это обстоятельство может вызвать лишь вздох облегчения, потому что реальный поток беженцев из Южной Осетии, если бы он действительно хлынул на север, не сдержали бы никакие полмиллиарда рублей. Зато он создал бы дополнительное давление в зоне осетино-ингушского конфликта, имевшего место в 1992 году и, по сути, неурегулированного до сих пор. Ингушские власти считают, что в Ингушетии до сих пор остаются десятки тысяч этнических ингушей, которые вынуждены были в 1992 году покинуть свои дома в Пригородном районе Северной Осетии в результате того, что сейчас принято называть если не геноцидом, то уж точно этнической чисткой.

Ингушетия не особенно стремится разделить радость своих осетинских соседей по случаю признания. Зато ингушский президент Мурат Зязиков, еще пару недель назад рисковавший последовать за главой Карачаево-Черкесии Мустафой Батдыевым, которого Дмитрий Медведев заменил на бывшего судью Конституционного суда РФ Бориса Эбзеева, может не беспокоиться. В Кремле скорее всего попытаются сохранить в Ингушетии тот хрупкий статус-кво, который обеспечивается г-ном Зязиковым. Позавчера Дмитрий Медведев подтвердил этот принцип, встретившись с г-ном Зязиковым и в комплиментарном тоне обсудив с ним экономические и социальные успехи республики. Ингушские избиратели, которые в июле передали в приемную кремлевской администрации свои подписи под требованием отставки г-на Зязикова, могут считать, что как минимум на ближайшее время они получили ответ на поставленный ими вопрос.

Тем не менее острые вопросы, связанные с урегулированием осетино-ингушского конфликта, возникнут независимо от развития гуманитарной ситуации в Южной Осетии: в тот же день, когда Дума рекомендовала Дмитрию Медведеву признать независимость Цхинвали, она приняла во втором чтении законопроект о местном самоуправлении в Чечне и Ингушетии. Этот закон откладывает для этих регионов до начала 2010 года вступление в силу федерального закона об общих принципах местного самоуправления, в частности, потому, что у созданной в 1992-м году Республики Ингушетия, по сути, нет признанной административной границы. Спорная и для Магаса, и для Грозного граница Ингушетии с Чечней, нарисованная в свое время Русланом Аушевым и Джохаром Дудаевым, не признается Москвой. А ингушская граница с Северной Осетией, которая вроде бы устраивает Москву, вызывает недовольство в Ингушетии: в 11-й статье ингушской конституции зафиксировано требование ее пересмотра с целью возвращения в состав республики Пригородного района Северной Осетии. Ингуши считают, что это требование основано на федеральном законе о реабилитации репрессированных народов: Пригородный район отошел к Северной Осетии после депортации ингушей Сталиным в 1944 году. А в 1992 году именно эти земли стали причиной первого в России кровопролитного крупного межэтнического столкновения. Сложности, которыми всегда сопровождалось рисование границ на Кавказе, к сожалению, не гарантируют беспроблемного исполнения вчерашнего предсказания президента признанной Россией республики Южная Осетия Эдуарда Кокойты: "Мы обречены жить в мире".