Под проливным дождем на ночном аэродроме человек без имени, но с прозвищем Ловец и отпечатком бурного боевого прошлого на обманчиво спокойном лице (Дмитрий Марьянов) получает от господина с внешностью предводителя Дневного дозора Завулона (Виктор Вержбицкий) задание: найти в арабских песках и вернуть в Москву его дочь Леру (Алена Хмельницкая). Заказ принят. Для того чтобы поточнее узнать местонахождение беглянки, Ловцу приходится кого-то припугнуть, кого-то повесить вверх тормашками над железнодорожными путями, но в конце концов он оказывается в пустыне, где Лера вместе с почти что случайными попутчицами -- типичнейшей блондинкой из анекдотов Ульяной (Антонина Комиссарова) и Таней, высокодуховной дурехой в очках, которая вряд ли прошла бы кастинг даже в первые серии эпопеи «Не родись красивой» (Наталья Наумова), оказались в не самой приятной ситуации: гогочущие бородачи на конях и с огнестрельным оружием наперевес везут их с вполне ясными целями к возжелавшему гаремных утех некоему клиенту. На счастье девушек, поблизости оказываются еще и двое молодых людей -- Миша (Алексей Бардуков) и Жендос (Алексей Чадов), заблудившиеся во время экскурсии. В результате неожиданно успешных боевых действий ребята отбивают пленниц и оказываются в Мертвом городе, в развалинах которого обнаруживаются склад оружия, тайник с огромным количеством наркотиков, а также Ловец, который настоятельно советует молодежи не терять времени даром и поскорее вооружаться: на горизонте уже клубится пыль под копытами «хоттабычей»-бедуинов во главе с харизматичным злодеем Джамалом (Рустам Уразаев) -- им нужны девушки, нужны наркотики и не нужны лишние свидетели. Довольно скоро выяснится, что Ловец и Джамал прекрасно друг с другом знакомы; что наркотики таинственным образом пропали и с бандитами полюбовно не договориться; что Лера ничья не дочь... Поэтому ребятам и девчатам не остается ничего, кроме как затянуться напоследок последним припрятанным косяком и передернуть автоматные затворы.

«Это все какой-то мираж», -- то и дело повторяют герои фильма, отказываясь верить в реальность происходящего. В принципе создатели фильма с ними особенно и не спорят -- принять творящееся на экране за чистую монету вряд ли удастся даже на самом голубом глазу. «Мираж» Тиграна Кеосаяна (к слову, сына Эдмона Кеосаяна, в свое время подарившего нескольким поколениям благодарных кинозрителей «Неуловимых мстителей», о чем напоминают вполне забавные цитаты) из тех фильмов, в название которых вынесено не просто слово, но жанровое определение (вроде как в «Криминальном чтиве», «Детективе» или «Очень страшном кино»). В ближневосточном мареве раскаленного воздуха то и дело возникают размытые тени незабытых предков -- тех же «Мстителей», «Белого солнца пустыни», спагетти-вестернов Серджо Леоне или боевиков студий союзных республик о борьбе с басмачами. Но к привычному постмодернистскому цитированию кино все-таки не сводится. Само собой, произведение это более чем неровное. На одну удачную шутку приходится две-три проходные. Сюжет то пробуксовывает, то несется галопом, оставляя без ответов не самые сложные вопросы. Комические приключения неожиданно сменяются вполне настоящим насилием, и клюквенный сок авантюрной комедии то и дело начинает приобретать солоноватый привкус реального насилия (впрочем, неожиданное и жестокое убийство одной из героинь связано, пожалуй, не столько с излишней кровожадностью авторов, а тем простым обстоятельством, что сценаристы так и не смогли развести персонажей на полноценные и убедительные пары -- вот и убрали лишнюю). Но тем не менее в «Мираже» присутствует здоровый (или наоборот, нездоровый -- кому уж как покажется) элемент совсем уж завиральной дичи, которая позволяет получить хоть на время искреннее удовольствие. Абсолютно непонятно, почему в качестве пароля бойцы специального назначения используют песню Матвея Блантера и Алексея Фатьянова «На скамейке, где сидишь ты, нет свободных мест» -- но ведь используют же! И когда под лирический распев скачут в замедленной съемке воинственно настроенные бедуины, а им навстречу несется дым от сжигаемого героями зелья, протирать в изумлении глаза совершенно не хочется. Мираж -- он и есть мираж.