Закончился период формального президентства Владимира Путина. В Кремле новый хозяин, значит, новый хозяин в стране. Самое время для осмысления того, что только-только завершилось. Это также самый подходящий момент, чтобы оценить, насколько оправданной была поддержка Путина, которую оказывали ему консервативные национал-патриотические силы. Сейчас наша оценка ни на что серьезно повлиять не может, так как завершен политический цикл, в течение которого мы строго соблюдали нормы лояльности, основанной на нашем анализе и прогнозах, сделанных в самом начале правления Путина.

Итак, вне политической полемики и ангажированных прений спрашиваем отстраненно: что удалось, а что не удалось Путину? Что он, собственно, хотел, чтобы ему удалось? И что вообще это было?

В начале путинского правления я опубликовал статью «О 12 подвигах Геракла», имея в виду под Гераклом Путина. Придя к верховной власти и почти сразу, по моему мнению, Путин совершил шесть фундаментальных подвигов. Как то:1) остановил распад России, подавив чеченский (шире -- северокавказский) этно-исламский сепаратизм; 2) укрепил властную вертикаль и территориальную целостность России, введя федеральные округа, усмирив губернаторов, а потом и вовсе отменив их выборы; 3) перестал слепо идти на поводу у США (Запада), стал отстаивать национальные интересы России во внешней политике вплоть до обострения отношений с Вашингтоном; 4) сбил волну либерально-западнической русофобии (прекратил атаку на советское прошлое, пробудил интерес к царистскому прошлому); 5) изгнал олигархов-фрондеров, которые претендовали на контроль за политическими процессами (не говоря уже о российской экономике), равноудалил тех, кто принял новые правила игры, национализировал по факту основные ресурсные монополии; 6) занялся укреплением позиций России на постсоветском пространстве, дав зеленый свет интеграционным структурам ЕврАзЭС, ОДКБ и т.д.

Путин совершил эти принципиальные шаги почти в самом начале своего правления и продолжал их в течение восьми лет, развивая и углубляя. Дело ЮКОСа, подавление «Другой России», отставка с поста премьера Михаила Касьянова, противодействие «оранжевой революции» на Украине и мюнхенская речь полностью вписываются в эту изначальную линию, не добавляя к ней ничего принципиально и концептуально нового.

Вот эти шесть подвигов Геракла, к которым я отношусь без тени иронии, обеспечили Путину безоговорочную поддержку большинства народа и консервативно-патриотических кругов, которые отождествляют свои политические интересы с волей русского народа и логикой русской истории.

Отошел ли Путин от этих шагов до такой степени, что можно было бы в какой-то момент сожалеть о его поддержке?

Критическим моментом было 11 сентября 2001 года, когда после террористической атаки на США, казалось, Путин поддержал Вашингтон после терактов и дал добро на вторжение в Афганистан, предоставив американцам возможность разместить свои базы в Центральной Азии.

Другим неприятным жестом был отказ от наших военных баз в Камране и на Кубе. Хотя это были явно ошибочные и неверные решения, далеко идущих последствий они не имели, и довольно быстро Путин принимался за исправление содеянного.

Дела с Вашингтоном не пошли (да и не могли пойти), и все вернулось на круги своя. Намерение США разместить объекты ПРО в Польше и Чехии, а также последовательность американцев в расширении НАТО на восток сделали дальнейший проамериканизм просто невозможным.

Путин проводил такую политику по собственному произволу -- у него не было ни политических, ни идеологических, ни каких-то еще обязательств ни перед какими патриотическими или общественными силами. Он стал преемником по сговору ельцинских элит и благодаря эффективной информационной кампании. Теоретически он мог править, проводя совсем иную линию, -- никто не мог бы его одернуть за рукав в силу авторитарного характера российской политики.

Итак, исходя из логики шести подвигов, Путин правил правильно.

На этом кончается идиллия и начинается вторая графа баланса. Убытки и недостатки.

В той же статье про 12 подвигов я описал остальные шесть подвигов, которые предстояло сделать Путину.

Самым главным был седьмой подвиг. Он заключался в том, чтобы довести первые шесть подвигов до логического конца. Это значит: 1) накрепко геополитически и идеологически привязать Кавказ к России; 2) создать имперскую систему сочетания стратегического централизма с демократическим самоуправлением на низовом уровне; 3) проводить во внешней политике независимый и результативный курс; 4) разработать национальную идеологию; 5) завершить чистку олигархата и остановить коррупцию; 6) приступить к созданию сверхнациональных политических образований на пространстве СНГ («Евразийский союз» Назарбаева, союзное российско-белорусское государство).

На этом подвиге Путин споткнулся, хотя остались еще непочатые пять, о которых без совершения седьмого подвига и говорить бессмысленно. Довести шесть первых шагов до логического конца, до точки необратимости Путин не смог, не сумел или не захотел.

Здесь самое важное -- необратимость: Путин ушел со своего поста, не совершив, пожалуй, главного -- все, что он сделал, теоретически в любой момент может быть отменено и обращено вспять. Не доведя начатое до конца в ходе своего правления, он поставил под вопрос значение того, что сделал. Обладая колоссальным кредитом доверия и огромными возможностями, помноженными на благоприятную в целом международную конъюнктуру и сказочные экономические условия, Путин сдал президентские дела в подвешенном состоянии страны.

Мы снова предоставлены на милость преемника. И снова нет никаких инструментов, чтобы призвать его к ответственности. План Путина, курс Путина и в еще большей степени «суверенная демократия» -- вещи настолько запутанные, противоречивые и невнятные, что под ними любой может понимать все что угодно. Политическая история России показывает, что в рамках одной и той же династии, одной и той же идеологии разные политические деятели -- будь то цари, генеральные секретари или президенты -- проводили совершенно разный курс, а столь общие вещи, как трюизмы «плана Путина» и нечленораздельное бульканье «Единой России», можно интерпретировать вообще как угодно.

Следовательно, настоящее испытание Путина и момент истины для него только наступает. Именно сейчас логично поставить вопрос о его дальнейшей поддержке, выработке ответственного и продуманного отношения к нему, наброске плана на будущее.

Путинская восьмилетка завершилась, взаимные обязательства всеми сторонами выполнены.

Какую страну оставляет Путин преемнику, сдавая вахту?

До Путина Россия стремительно катилась в бездну. Путин ценой колоссальных усилий задержал падение. Россия остановилась в самый последний момент. И... застыла на краю. На этом краю Путин и оставляет ее. Она уже не скользит, но еще и не встала на реальный путь возрождения. Время застыло.

Дмитрию Медведеву опасно думать, что эта остановка времени («стабильность») будет длиться вечно, но так не бывает, это просто пауза. И вот то, в каком направлении Россия сделает следующий шаг, не предопределено. Вопрос открыт. Теоретически мы все еще так близко к бездне, что можем скатиться туда по чистой случайности -- просто сделав одно неуклюжее движение.

В чем выражается хрупкость ситуации?

Перечислим по пунктам.

Отсутствие национальной идеологии и внятной стратегии. Российская власть остается неконсолидированной, не имеет никакой общей национальной стратегии (кроме пустых заклинаний), не объединена никакой государственной или национальной идеей (все попытки выработать идеологию при Путине обернулись либо фиаско, либо блефом).

Стратегии нет, потому что нет идеологии и общей политической философии. Политическая элита живет одним днем и клановыми интересами.

Более того, при Путине власть так и не осознала необходимости стимуляции полноценного развития национального исторически ответственного мышления. Философские поиски и разработки заменили случайными симулякрами и политтехнологическими анекдотами. Власть считает, видимо, систематическое и упорядоченное мышление то ли «блажью» и «вздором», то ли «непозволительной роскошью» («на которую нет времени»).

Воровство как национальная идея. На фоне отсутствия внятной политической философии коррупция приобретает значение неформального норматива. Теперь уже не торгуют государственными интересами с внешними силами (это Путин перекрыл), государство делят внутри, «по-патриотически», «патриот» с «патриотом».

Вакантное место национальной идеи заняла конкретная практика коррупции. В конце концов национальной идеей стала воровская идея.

Отсутствие экономики. В России до сих пор нет экономики. Экономический рост есть, а экономики нет. Путин, по сути, национализировал монопольные инструменты продажи природных ресурсов, которые были в руках олигархов. Но полученные средства не были вложены в создание по-настоящему модернизированной конкурентоспособной экономики. Промышленность как была разрушена в 90-е, так и не поднялась. Чуть лучше обстоит дело в оборонно-промышленном комплексе, но и здесь сплошь и рядом патриотический пиар прикрывает собой хроническое недофинансирование разработок в прорывных технологиях.

Вообще говоря, не может существовать экономического развития только в одной отдельно взятой отрасли -- оборонной -- без развития высоких технологий в общей структуре промышленности, реальных успехов только в военной сфере достичь невозможно.

Путин много раз говорил о необходимости наукоградов и центров развития новых технологий, но за восемь лет ничего конкретного сделано не было.

Отсутствие социальной политики. С патриотической точки зрения приверженность Путина либеральной экономической теории всегда была его существенным минусом. Все восемь лет экономический блок правительства возглавляли ультралибералы Кудрин, Греф, сейчас Набиуллина. Либерализм есть антитеза социальной ориентации, и поэтому для удовлетворения социальных ожиданий были придуманы национальные проекты, задуманные как пиар-сопровождение путинского преемника. Национальные проекты полезны, результаты их реализации весьма спорны, однако никакой внятной социальной стратегии -- кроме популистских лозунгов и отдельных полезных, но несистематических шагов -- нет.

Раскол элит. Отсутствие национальной идеологии и расцвет коррупции автоматически порождают раскол элит на враждующие кланы. Эти кланы ведут между собой олигархические войны за те или иные лакомые куски собственности без использования политических и медийных ресурсов (парламент и СМИ жестко контролирует Кремль), но в остальном эти противоречия ничуть не сгладились. Несколько сменился состав игроков -- кто-то был вытеснен, кто-то устранен. Появились новые силовые «патриотические» полуолигархи, но многие остались и с ельцинских времен. И они по-прежнему бьются друг с другом не на жизнь, а на смерть за шкурные интересы.

Авторитет Путина они признавали по факту, но что будет с этим авторитетом дальше, сказать сложно -- олигархи (и старые, и новые) слишком жесткие и алчные люди, чтобы действовать на основании моральных принципов. Стоит только Путину ослабеть, пересдача карт и перераспределение зон влияний начнутся немедленно.

Слабость России в международной политике. Трезвый анализ действий Путина в международной сфере показывает, что при всей силовой риторике Путину не удалось решить в пользу России ни одного реально значимого геополитического вопроса (кроме сочинской Олимпиады, но это чистый пиар).

На постсоветском пространстве Россия, несмотря на все усилия, провалила все, что могла. Антироссийский проамериканский режим в Грузии только укрепился. «Оранжевая революция» победила и подмяла под себя «партию Востока» (которая, в свою очередь, неоднократно предавала поддерживающую ее Москву). Союзное государство с Белоруссией так и осталось на бумаге.

Несмотря на протесты Москвы и альтернативные предложения, американские объекты ПРО близки к размещению в Польше и Чехии. В Европе победили атлантисты (Саркози и Меркель). Независимость Косово американцы и европейцы признали, а наши протесты в ООН проигнорировали. Одним словом, никакого результативного сопротивления конкретным шагам по установлению однополярного мира Россия оказать не смогла. Энергетический потенциал России, которым Москва в последнее время так кичится, -- это, конечно, реальность, но в современной мировой экономике финансовые и технологические рычаги значат гораздо больше, нежели природные ресурсы, поставляемые, как правило, странами «третьего мира».

Картина роста российского влияния рождается из внутренней пропаганды, идущей навстречу психологическим потребностям россиян и из завышенной (столь же пропагандистской) оценки «русской угрозы» со стороны военных кругов США, оправдывающих таким образом повышение отчислений в военный бюджет.

ООН все яснее доказывает свою бесполезность, и все усилия России призвать страны мира считаться с моралью в международных вопросах оказываются пустым звуком. В реальности в международных делах Россия, увы, мало на что влияет.

Перечисленные выше пункты отражают критические замечания со стороны патриота-консерватора. Совершенно очевидно, что либералы-западники выдвинут совершенно иные -- прямо противоположные -- упреки (хотя кое в чем оценки могут и совпадать: отсутствие экономики и рост коррупции критикуют и они): наличие «авторитарных тенденций», «симуляцию демократических процедур», «ограничение свободы слова», «избирательные репрессии против некоторых представителей крупного частного бизнеса» и «бюрократическое рейдерство», «таинственная смерть Литвиненко» (и других фигурантов) и «испорченные отношения с Западом».

Но и без либеральных аргументов непредвзятый обзор того состояния, в котором Путин ушел со своего поста, дает довольно мрачную картину. Эта картина выносит радикальный приговор тем силам, которые всерьез считают, что в стране «все в порядке» и «сохранение статус-кво» является единственной и главной задачей.

Теперь о президенте Медведеве. Скажем честно, пока никто до конца не знает, какую политику он будет вести. Возможно, он сам еще не определился. Внешне он похож на либерала-западника, питерский «юрист». Психологи утверждают, что у него есть жесткая властная жилка, которая еще даст о себе знать.

Как бы то ни было, это самый настоящий «кот в мешке». Его выбрали, потому что так повелел Путин. Путин мог повелеть все, что угодно.

Но Путин передал Медведеву не роскошный отлаженный беспроблемный механизм, а не работающую как следует машину, о предназначении и даже названии которой можно только догадываться. Медведеву вручена страна над бездной. В самое ближайшее время ему придется столкнуться с жесткой реальностью -- американцы называют это reality check.

Сегодня Медведев выглядит как сторонник «статус-кво». Т.е. формально он наиболее неподходящий персонаж для управления государством в данный период. Не исключаю, что именно поэтому на нем остановился выбор. Но и сам Путин попал на высоты власти почти случайно, а оказался именно тем, что надо было России на данном этапе. Редко когда везет дважды. Но иногда везет.

Нам необходима мобилизация. Нам необходимы воля, ум, решительность и жесткость верховной власти. Понимает ли это новый президент? Готов ли он к этому? Способен ли?

Намерен ли он доделать за Путина седьмой подвиг? Собирается ли он вообще двигаться в этом направлении?

Теперь самый главный вопрос: а сам-то Путин, выбравший столь сложный и запутанный сценарий продолжения своего курса, понимает остроту ситуации и серьезность назревшего в cтране кризиса?

Медведев и даже Путин начинают все заново. И они, надо признать, свободны действовать как угодно. Но и народ свободен от обязательств перед Путиным. Проголосовав за «старые заслуги» за Путина (в лице преемника), он сделал это в последний раз. Лимит на позитивное сравнение путинского настоящего с ельцинским прошлым исчерпан. «Проклятые 90-е» скрылись за горизонтом. И очевидно, что вот-вот в глаза начнут бросаться только сегодняшние недостатки. Отдуваться за которые придется Медведеву (а путинской индульгенции за шесть подвигов у него нет). В чем-то ему не позавидуешь. Медведев же сам пусть определяется с политической философией.

Понятно, что начинать надо почти с нуля, но политические циклы в России очень часто начинались с нуля, а реальной преемственности мы почти никогда не видели, так что этого бояться не стоит. Нет ничего более эфемерного, чем «стабильность» и «устойчивость», особенно в нашем случае. Так что не стоит заведомо исключать никакой сценарий.