С сегодняшнего дня в Одностолпной палате Музеев Московского Кремля открыта выставка предметов коллекции главного исторического комплекса Пекина -- «Пурпурного запретного города», бывшего императорского дворца. Выставка из грандиозного, площадью в пятнадцать квадратных километров, дворцового ансамбля является кульминацией Года Китая в России. Организована она благодаря инициативе и при поддержке Внешэкономбанка и China Development Bank. Проходит под патронатом председателя Китайской Народной Республики Ху Цзиньтао, является ответом на выставку из коллекции Музеев Кремля в Пекине в прошлом году и вписана в долгосрочную программу представления в Кремле крупнейших императорских сокровищниц мира.

Выставка способствует укреплению российско-китайских политических, культурных и деловых связей. Об этом говорили на открытии руководители музеев, пекинского -- Чжэн Синьмяо, и московского -- Елена Гагарина. Председатель Внешэкономбанка Владимир Дмитриев в своей речи подчеркнул закономерность поддержки культуры бизнесом и плодотворность сотрудничества Внешэкономбанка с Государственным банком развития Китая в деловой и в культурной сфере. Об этом же говорил и представитель Государственного банка развития Китая.

Кроме дипломатической имеется у экспозиции и философская миссия -- наглядно предъявить артефакты того мира, с которого еще не была сорвана печать иерархии сакрального. Главным героем выставки стала последняя правившая в Китае династия Цин (1644--1911), при которой строгость и тщательность следования регламенту жизни императорского двора достигла поистине утонченного совершенства. Прилежание и усердие проявлялись во всем: от распорядка дня августейших императоров, проведения грандиозных дворцовых церемоний с участием тысяч придворных до архивации коллекций, сервировки стола и досуга императорских «драгоценных дам» -- наложниц.

Любезно показавшие вашему обозревателю выставку научный консультант Марина Неглинская и заместитель директора Музеев Кремля по научной работе Зельфира Трегулова рассказали о ее трехчастной структуре. Первая часть: предметы, определяющие ритуал, регламент дворцовой жизни. Вторая часть: творческие портреты самих императоров. Образование, просвещение, занятие науками и свободными художествами входили в систему воспитания идеального императора Поднебесной. Наконец, третья часть: жизнь во внутренних покоях, резиденция императрицы и гарема.

Все собранные в витринах атрибуты дворцовой жизни восхищают сегодня непостижимым доверием к ладному устройству Вселенной, где каждый камешек, растение, насекомое -- те же слуги Великой империи и присягают ей на верность. Встречает посетителей портрет императора Цяньлуна, правившего с 1735 по 1796 год. При нем в Поднебесной наступил золотой век: стабильность, подъем экономики, расцвет культуры. Собственным рвением к наукам, искусствам и гармоничному общественному укладу Цяньлун сопоставим с другими августейшими культуртрегерами -- от Августа до Александра Второго. На парадном портрете Цяньлун одет в церемониальное облачение чаофу -- желтый шелковый халат чаопао с орнаментом из драконов и накладной воротник «облачное оплечье». На голове соболиная шапка с навершием из четырех драконов, разделенных четырьмя жемчужинами. Драконы -- символы императора и мужского начала мироздания (ян). На груди ожерелье чаочжу: сто восемь бусин из кианита, четыре бусины из турмалина, четыре подвески. Солярную символику ожерелья непосвященному понять весьма непросто.

Точность письма исполненного водяными красками по шелку портрета Цяньлуна феноменальна. Виризм (натурализм) сакрального настолько неподконтролен европейской рассудочности, что не возникает мысли искать этому портрету рифмы и аналоги в истории мирового искусства. И забываешь, что это уже XVIII век и метод изображения выдает знакомство с европейским парадным портретом эпохи барокко. Или о том, что одеяние императора в очень прихотливом рисунке разума сопоставимо с облачением великих князей Древней Руси, чьи портреты -- гордость родной коллекция кремлевских музеев. В то же время сюрреалистичен эффект «двойного экспонирования»: драгоценное ожерелье на портрете выполнено средствами живописи, а рядом лежит в витрине в реальном материале. И степень "безусловности" в обоих случаях абсолютна.

Разглядывая выполненные на шелке картины дворцовых церемоний, сосуды из горного хрусталя, нефритовые вазы, диски с орнаментом в виде шелковичных червей, «чреватую» открытиями эпохи модерн фарфоровую утварь, в безграничную любовь жителей Великой империи к материалу -- медиуму духовной энергии веришь беспрекословно. Девизом выставки могут быть стихи того же просвещенного императора Цяньлуна, подписавшего свиток с собственным изображением в амплуа ученого, сидящего на диване в окружении произведений искусства. На сидящего Цяньлуна взирает он сам же с портрета, изображенного внутри шелкографии. Вирши сбоку: «Один или двое?/ Не приближается и не отдаляется./ Ученый это или рисунок тушью?/ Зачем гадать? Зачем размышлять?/ Писано в кабинете Вечной Весны». Такое величайшее почтение к образу, замещающему изображение, и к изображению, инициированному в вещь, уникально, особенно сегодня, когда и вещь и образ обесценились до условной единицы товарного обмена.