На фоне увеличения объемов сотрудничества России и Евросоюза в энергосекторе уровень взаимного доверия в последнее время сильно отдает духом «холодной войны». В чем кроется причина растущего недоверия европейцев к энергетическому сотрудничеству с Россией? Профессор Корнелия Кемпферт, которая возглавляет отдел энергетики, транспорта и окружающей среды в Германском институте экономических исследований и консультирует председателя Европейской комиссии Хосе Мануэля Баррозу, полагает: за экономически оправданными шагами Москвы европейцы видят политические устремления. А стиль действий «Газпрома» и российских властей, который продемонстрирован в конфликтах с Украиной и Белоруссией, лишил европейских политиков «способности к рациональному мышлению». Об этом г-жа КЕМПФЕРТ рассказала берлинскому корреспонденту «Энергии Европы» Юрию ШПАКОВУ.

-- В последнее время в Европе сформировалось отношение к российским поставкам энергоносителей как к чему-то рискованному. Почему? Ведь Россия аккуратно выполняла свои договорные обязательства перед партнерами не только в течение почти 40 лет с начала поставок природного газа на Запад, но и в периоды кризисных отношений с транзитными странами.

-- Опасения европейцев связаны скорее с тем политическим развитием, которое они наблюдают в России. В частности, речь идет о росте государственного влияния на весь комплекс отраслей, связанных с энергетическими ресурсами. Воспринимается это так, будто бы Россия использует энергоресурсы в качестве орудия давления для продвижения своих политических интересов. Это стало очевидным во время энергетических споров России с Украиной и Белоруссией. Можно с пониманием относиться к тому, что Россия хотела бы добиться во взаимоотношениях с этими бывшими советскими республиками установления рыночных цен. Однако угрозы повышения цен или вообще прекращения поставок энергоносителей появляются именно в тех случаях, когда политика той или иной страны-импортера не устраивает Кремль. Именно поэтому Европа все больше укрепляется в мнении, что Россия на рынках ЕС преследует не столько экономические, сколько политические цели. Скорее всего, в данном случае действуют оба фактора -- экономика и политика. Однако при наличии такой модели европейцы испытывают определенные опасения и неуверенность.

Согласна с тем, что за истекшие 40 лет не было прекращений поставок энергоносителей. Но мир за это время претерпел существенные изменения. Сегодняшний мир нельзя сравнивать с тем, что было десятилетия назад. Западная Европа сейчас, как и прежде, является крупнейшим покупателем российских энергоносителей. Однако у России возникает справедливое стремление продавать свои ресурсы во все страны, которые соглашаются на высокие цены. За этим кроется экономический интерес: чем дороже, тем лучше. И здесь не может быть возражений, это вполне легитимно! Если Индия, Китай или любая другая страна захотят покупать российский газ, то Европа утратит свое приоритетное положение -- она может вдруг оказаться одной из множества импортеров. И здесь к уже существующим сомнениям европейцев в отношении политического давления добавляются и опасения перед возможным взвинчиванием цен на энергоносители со стороны России до такого уровня, когда их давление на европейскую экономику окажется для нас попросту непосильным.

-- Однако сегодня и сами российские политики не слишком верят в возможность такого сценария. Ведь для широкомасштабных поставок газа, допустим, в Юго-Восточную Азию нет достаточной экспортной инфраструктуры...

-- Производственная и экспортная инфраструктура претерпевают гигантские перемены. В особенности это касается газовой отрасли: ведь в будущем это топливо будет во все возрастающей степени продаваться на мировом рынке в сжиженном виде. Транспортировка будет осуществляться с помощью танкеров, и тем самым производители будут осваивать новые рынки сбыта, в первую очередь те, где можно добиться более высоких цен. Газопроводы сохранят свою важную роль, однако наряду с этим будет возрастать также и значение других возможностей продажи газа.

-- Вы упомянули о «политических целях», которые якобы преследует Россия, торгуя газом с Европой. Можете пояснить на примерах, что имеется в виду?

-- Каждая страна преследует свои политические цели. Если мы понаблюдаем за всеми спорами, ведущимися между Россией и странами Восточной Европы, или, скажем, между Россией и США в отношении размещения систем ПРО в Польше и Чехии, то в международной политике вновь неизбежно вновь почувствуем привкус «холодной войны». Демонстративное разворачивание новых видов вооружений, а также военные угрозы лишь усиливают заботы и сомнения европейцев. Не проходит незамеченным и стремление России требовать рыночные цены в странах Восточной Европы именно в тех случаях, когда ее не устраивает исход прошедших там выборов. Эту взаимосвязь мы наблюдаем с большой озабоченностью. Даже в том случае, когда опасения в целом оказываются беспочвенными, недостаток транспарентности, а также способы, с помощью которых Россия заявляет о своих пожеланиях и намерениях, действуют здесь скорее пугающе.

-- Что же здесь пугает европейцев?

-- Наиболее шокирующим было для нас закручивание газового крана в споре с Украиной -- даже если физически кран закрыт не был. Психологический шок успел пройти, но оставил в сознании европейских политиков глубокий след. Ведь подобные демарши вызывают у тех, кого они могут непосредственно коснуться, состояние, близкое к панике, лишают способности к рациональному мышлению. И в этом главная ошибка России в отношении Европы. Может быть, на нашем конце экспортной цепочки мы глубже понимаем, если угодно, «анатомию» газового крана. Именно в русле этих страхов в Еврокомиссии ведется нынешняя дискуссия об ограничении доступа на рынки ЕС таких мощных концернов с госуправлением, как российский «Газпром». В принципе, скажем, в Саудовской Аравии, Швеции или соседней с нами Франции тоже есть подобные госструктуры. Активное продвижение экономических интересов «Газпрома» на западные рынки можно было бы только приветствовать, если бы за этим не маячила тень политических амбиций Кремля.

-- Иными словами, Путин не должен был демонстрировать подобную жесткость?

-- Путин может делать все что угодно. Но в таком случае российский президент не должен удивляться, когда европейцы говорят: мы этого не хотим. Мы хотим быть независимыми от российских энергопоставок, потому что мы не хотим принимать такое поведение, которое демонстрирует Путин. Это внешнеполитическая реакция, которую получает российский президент в ответ на свою жесткость. Уверяю вас: ни газовый кризис в случае с Украиной, ни нефтяной -- с Белоруссией, не будут нами забыты.

-- Но вы же сами говорите, что эти меры носили скорее символический характер...

-- Бесспорно. Но эти «символы» были настолько массивными, что воспринимались в качестве непосредственной угрозы каждому из нас. Было чувство, что не по нашей вине, а из-за споров с транзитными странами, нам могли быть попросту прекращены договорные поставки энергии.

-- Президент Путин на прошедшем недавно в Португалии саммите Россия--ЕС предложил Евросоюзу самому помочь этим странам, в частности Украине, материально, коль скоро они не могут либо не желают платить по рыночным ценам за импорт энергоносителей. Как воспринят такой совет в Европе?

-- Над этим можно было бы подумать. Если экономика Украины на данном этапе не в состоянии полностью справиться с рыночными ценами на газ, то следует подумать, как поддержать ее в такой ситуации. В данном случае мне представляются более разумными не прямые финансовые вливания, а переоценка всей существующей стратегии ее обеспечения энергией. Вопрос заключается в том, как Украина смогла бы стать более независимой от поставок газа, как она сама себя смогла бы снабжать энергией -- путем развития перспективных форм энергии будущего? Важную роль в этом должно сыграть энергосбережение и возобновляемые источники энергии.

-- Как, на ваш взгляд, изменится структура европейской энергетики в среднесрочной перспективе?

-- Прежде всего Европа сама ориентируется во всех своих стратегиях на энергосбережение и повышение технологической эффективности использования энергоносителей. Форсируется производство возобновляемой энергии. В некоторых странах ЕС большие надежды на будущее связываются с ядерной энергетикой. Германия -- по крайней мере в русле политических деклараций -- движется, напротив, в сторону постепенного выхода из нее. Однако через 15--20 лет существенных структурных изменений европейская энергетика не претерпит.

-- Уж не рассчитываете ли вы со временем на атомное электричество из Ирана?

-- (Смеется). Согласитесь, пока нам гораздо удобнее пользоваться электроэнергией, выработанной на АЭС во Франции. Иран в нынешнем политическом контексте не рассматривается в качестве возможной альтернативы. Диверсификация источников поставок будет и дальше углубляться. Газопровод Nabucco будет введен в эксплуатацию, казахстанский и туркменский газ будут поставляться в Европу. Разумеется, полностью компенсировать российские поставки эти источники не смогут.