N°159
04 сентября 2007
Время новостей ИД "Время"
Издательство "Время"
Время новостей
  //  Архив   //  поиск  
 ВЕСЬ НОМЕР
 ПЕРВАЯ ПОЛОСА
 ПОЛИТИКА И ЭКОНОМИКА
 ОБЩЕСТВО
 ПРОИСШЕСТВИЯ
 ЗАГРАНИЦА
 НАУКА
 БИЗНЕС И ФИНАНСЫ
 КУЛЬТУРА
 СПОРТ
 КРОМЕ ТОГО
  ТЕМЫ НОМЕРА  
  АРХИВ  
     12
3456789
10111213141516
17181920212223
24252627282930
  ПОИСК  
  ПЕРСОНЫ НОМЕРА  
  • //  04.09.2007
В ожидании утра
Пятьдесят лет назад была написана «Вакханалия» Пастернака

версия для печати
«Мне кажется, эстетики не существует в наказанье за то, что она лжет, прощает, потворствует и снисходит. Что не ведая ничего про человека, она плетет сплетню о специальностях <...> Ясно, что это наука, которая классифицирует воздушные шары по тому признаку, где и как располагаются в них дыры, мешающие им летать». Так на страх будущим комментаторам писал Пастернак в ранней статье «Несколько положений». «Положениям» этим он был верен до конца, а потому не часто расщедривался на автокомментарии. «Вакханалия» -- сильное исключение. О генезисе и смысле этого стихотворения Пастернак рассказал довольно много.

7 мая 1957 года он писал Алле Тарасовой, исполнительнице заглавной роли во мхатовской «Марии Стюарт»: «12 марта я направлялся в город на одну из последних репетиций перед генеральной. Я уже видел Вас в нескольких отрывках, я довольно ясно представлял себе, каким откровением будет Ваша Стюарт в целом. В воображении я забегал вперед и видел Вас на генеральной и в премьере, и в допущении, на случай, если бы вызовы режиссуры, музыканта и декоратора дошли до имени переводчика, в мыслях при всех опускался перед Вами на сцене на колени, подобно Мортимеру. И вдруг, сделав шаг с дачного крыльца, я вскрикнул от нестерпимой боли в том самом колене, которое в близком будущем я собирался преклонить перед Вами, и следующего шага я уже не был в состоянии сделать. Бог наказал меня за грех нетерпения и дерзость предугадывания того небывалого и громко разнесшегося по всей Москве, что сам он заранее заготовил и только еще выдерживал до наступления своих задуманных сроков».

Для того чтобы распознать и воссоздать чудо, не нужно быть его свидетелем -- автор «Вакханалии» мхатовского представления еще не видел. Премьера, в «реальности» сыгранная весной, перенесена им в зиму, в пору предчувствий, что превосходят свершения. Уверенным предощущением чуда полнится начальный фрагмент «Вакханалии», где завывание бурана знаменует рождение новой жизни. И великой эпохи/ След на каждом шагу -- / В толчее, в суматохе,/ В метках шин на снегу, // В ломке взглядов -- симптомах/ Вековых перемен... Это счастливое предчувствие и оживает в стихах, к которым Пастернак вернулся по одолении долгого недуга. 5 августа он вновь пишет Тарасовой: «...Я не смогу сделать шага дальше, пока не уплачу дани своим последним впечатлениям на пороге между здоровьем и заболеваньем. Такими пограничными впечатлениями на этом рубеже были: подготовка «Марии Стюарт» в театре и две зимних именинных ночи в городе <...> Мне хотелось стянуть это разрозненное и многоразличное воедино и написать обо всем этом сразу в одной, охватывающей эти темы компоновке. Я это задумал под знаком вакханалии в античном смысле, то есть в виде вольности и разгула того характера, который мог считаться священным и давал начало греческой трагедии, лирике и лучшей и доброй доле ее общей культуры. Тут где-то совсем рядом находятся роль и действие банальности и цыганщины не только у Ап. Григорьева, Блока и Есенина, но и в мире Лермонтова, и которую знал в себе и всю жизнь в себе подавлял Лев Толстой <...> Я Вам эту вакханалию посылаю, так как одна ее часть <...> косвенно связана с Вами. Но, пожалуйста, не подходите с меркою точности ни к изображению артистки, ни к пониманию образа самой Стюарт. В этом стихотворении нет ни отдельных утверждений, ни какого бы то ни было сходства с кем-нибудь, хоть артистка стихотворения это, конечно, Вы, но в той свободной трактовке, которой бы я ни к Вам лично, ни в обсуждении Вас себе не позволил».

Столь же свободно трактуются личность и судьба Марии Стюарт. В «Вакханалии» это не героиня Шиллера (того меньше -- фигурантка политической истории), а тот идеал женской свободной и играющей страсти, что намеком проступил в личности «королевы шотландцев» и вырос в поэтический миф. Нам и предъявлен миф, словно бы слагающийся впервые. Хотя трагический финал общеизвестен, говорится о нем с толикой неопределенности: И за это, быть может,/ Как огонь горяча,/ Дочка голову сложит/ Под рукой палача. Пастернаково быть может означает, что может быть и не так. Да, им сказано уже: ...продуман распорядок действий/ И неотвратим конец пути, но на миг кажется, что в этот раз случится иначе, что стрекозья бесшабашность одолеет муравьиное законодательство. К смерти приговоренной,/ Что ей пища и кров,/ Рвы, форты, бастионы,/ Пламя рефлекторов? То пламя, что выхватывает из тьмы всякого актера, в полном упоении и на пределе сил ведущего свою роль на театре бытия.

Мария Стюарт приворожила Пастернака в 1916 году, когда он перевел первую часть посвященной ей драматической трилогии Суинберна (рукопись пропала), по ходу дела уяснив, что такое чудо. Чудо во французских стихах семнадцатилетней Мэри Стюарт: Car mon pis et mon mieux/ Sont les plus deserts lieux («Ибо «плохое» и «хорошее» -- пустыни моей души»). И в том, что «тихая жалоба пяти Марииных строф вздулась жутким гудением пяти трагических актов» Суинберна. И в том, что «елабужская вьюга знает по-шотландски и, как в оный день, все еще тревожится о семнадцатилетней девочке», а «девочка и ее печальник, английский поэт, так хорошо, так задушевно хорошо сумели рассказать» переводчику «по-русски про то, что по-прежнему продолжает волновать их обоих и не оставило преследовать».

Строки о «елабужской вьюге» написаны в 1922 году, осенью 1941-го в них властно проступил прежде неведомый поэту смысл. В первом своем письме Цветаевой (14 июня 1922) Пастернак назвал ее стихи «верстовой Суинберниадой». Отправляясь на родину (и на смерть), Цветаева написала: Мне Францией -- нету/ Нежнее страны -- / На долгую память/ Два перла даны. // Они на ресницах/ Недвижно стоят./ Дано мне отплытье/ Марии Стюарт. Мария Стюарт «Вакханалии» -- это и Цветаева, и Марии Суинберна, Шиллера и Словацкого (которого Пастернаку еще только предстоит переводить), и выхваченная из мнимой «конкретности» спектакля мхатовская актриса...

Следующая ее ипостась -- танцовщица, перед которой склоняется двойник автора в финальном, именинном, эпизоде «Вакханалии»: Эта тоже открыто/ Может лечь на ура/ Королевой без свиты/ Под удар топора. И здесь правда мифа важнее биографических деталей. Спрашивать, пленился ли Пастернак «на самом деле» некой балериной, столь же разумно, как задаваться вопросом о достоверности утверждения: На шестнадцатой рюмке/ Ни в одном он глазу. К чему считать рюмки и жен? Строку В третий раз разведенец лучше оставить без комментария. Гипербола утверждает суть: Жизнь своих современниц/ Оправдал он один. // Дар подруг и товарок/ Он пустил в оборот/ И вернул им в подарок/ Целый мир в свой черед. // Но для первой же юбки/ Он порвет повода,/ И какие поступки/ Совершит он тогда. Страсть не зависит от антуража (ренессансного или середины ХХ века), но претворит обыденность в мистерию, вещный мир -- в театральную декорацию, что точнее и полнее говорит о реальности, чем ее «правдивая» фактографическая версия. При свете страсти границы между игрой и жизнью стираются, ибо только игрой (враньем, преувеличением) можно намекнуть на бесконечность, разрывающую неизменные земные сюжеты, и напомнить о дарованной человеку свободе.

В «Замечаниях к переводам из Шекспира» Пастернак писал: «Антоний и Клеопатра» -- роман кутилы и обольстительницы. Шекспир описывает их прожигание жизни в тонах мистерии, как подобает настоящей вакханалии в античном смысле. Историками записано, что Антоний с товарищами по пирам и Клеопатра с наиболее близкой частью двора не ждали добра от своего возведенного в служение разгула. В предвидении развязки они задолго до нее дали друг другу имя бессмертных самоубийц и обещали умереть вместе». Так и в «Вакханалии»: Море им по колено,/ И в безумье своем/ Им дороже вселенной/ Миг короткий вдвоем.

«Антоний и Клеопатра» -- трагедия обреченного Рима. Пусть Октавиан считает себя победителем, а установленный им «порядок» -- вечным. Пусть агония Города затянется на века. Все это мелочи. О смерти Рима, наступившей в пору его пышного мнимого расцвета, все сказано в «Докторе Живаго». «Вакханалия», с ее апологией «бесстыжей» страсти и столь же «бесстыжего» искусства, чаянием истинной, проступающей сквозь старые формы, новизны и восторгом обреченности, -- исповедь человека, живущего на изломе времен и совершившего поступок («Доктор Живаго» уже отдан миру). Он ждет результатов, готов к любому варианту (от крестной муки до триумфа) и убежден в своей правоте. Открытие которой должно помочь Третьему Риму обрести свободу, свет которой возникает в строках зачина о ночной церковной службе и вместе с очищающим ароматом безгрешных цветов разливается по таинственному, но обнадеживающему финалу. Прошло ночное торжество./ Забыты шутки и проделки./ На кухне вымыты тарелки./ Никто не помнит ничего. Кроме тех, кто и в наступившем будущем помнит все. И не удивляется вакханалиям совсем иного сорта.
Андрей НЕМЗЕР


реклама

  ТАКЖЕ В РУБРИКЕ  
  • //  04.09.2007
Корейский фестиваль закрылся французским балетом
У «Тщетной предосторожности», привезенной в Москву Национальной балетной труппой Кореи, дивные декорации. Художник Жером Каплан, вспомнив историю создания балета (в 1789 году танцовщик Парижской оперы Жан Доберваль увидел на стенке кабачка гравюру, вдохновившую его на постановку), поместил всех героев в «гравюрное» пространство... >>
//  читайте тему:  Танец
  • //  04.09.2007
Завершился конкурс Елены Образцовой в Санкт-Петербурге
В Большой зал Санкт-Петербургской филармонии народ валит валом -- накануне третьего тура дают концерт, посвященный Сергею Рахманинову. Поют лауреаты прошлых конкурсов Образцовой, и сама Елена Васильевна -- в самом конце... >>
//  читайте тему:  Музыка
  • //  04.09.2007
Пятьдесят лет назад была написана «Вакханалия» Пастернака
«Мне кажется, эстетики не существует в наказанье за то, что она лжет, прощает, потворствует и снисходит. Что не ведая ничего про человека, она плетет сплетню о специальностях <...> Ясно, что это наука, которая классифицирует воздушные шары по тому признаку, где и как располагаются в них дыры, мешающие им летать»... >>
  • //  04.09.2007
Британец Иэн Макьюэн -- главный герой минувшей недели. Экранизацией его романа «Искупление», исполненной режиссером Джо Райтом, открылся 64-й Венецианский фестиваль... >>
//  читайте тему:  Круг чтения
  БЕЗ КОМMЕНТАРИЕВ  
Реклама
Яндекс.Метрика