Три года назад на наших глазах разворачивалась кровавая драма с захватом вооруженными террористами более 1100 заложников в школе №1 североосетинского города Беслан. Двумя годами ранее похожий по сути теракт произошел в столичном Театральном центре на Дубровке. Захват заложников, к великому сожалению, стал привычным явлением современной действительности.

В таких случаях человечество знает только два возможных способа действий -- штурм или переговоры. Причем действия властей во время подобных терактов вовсе не обусловлены характером политического режима в стране. Грубо говоря, власти не обязательно разделять демократические идеалы, чтобы попытаться обойтись без силового решения или минимизировать жертвы при штурме.

Вот классический пример.

Лима, столица Перу. 17 декабря 1996 года. Канун Рождества. Католики пребывают в атмосфере умиротворения и благости. В резиденции посла Японии начинался прием по случаю национального праздника -- дня рождения императора. В залах собралось свыше 800 человек. В числе гостей высокопоставленные чиновники, зарубежные дипломаты, экономическая делегация из Японии. По неофициальным данным, ожидалось прибытие главы государства Альберто Фухимори.

В момент всеобщего расслабления группа вооруженных до зубов молодчиков из революционного движения «Тупак Амару» нейтрализовала охрану, совершила молниеносный налет и захватила заложников. Требования боевиков сводились к безоговорочному освобождению своих товарищей -- участников других террористических акций, осужденных и находившихся под следствием. В противном случае заложникам грозила смерть.

Бандиты, понимая, что удержать всех на ограниченном пространстве невозможно, сразу же выпустили женщин. Мужчин распределили по комнатам особняка. В доме, разумеется, имелись представительские помещения, но он был рассчитан только на членов семьи посла и прислугу. Скученность и теснота создалась неимоверная.

В подобных условиях штурм исключался. Он неминуемо вылился бы в кровавое месиво. Его нельзя было допускать и по другой причине. Террористы, среди которых были и женщины, кроме автоматов с боекомплектом, гранат и прочего вооружения, постоянно носили поверх бронежилетов специальные пояса, напоминающие пулеметные ленты. Только вместо патронов из них торчали динамитные шашки. При попадании пули они взрывались бы, как фугасы. Шансов остаться в живых у заложников в случае штурма практически не было.

Перуанское правительство без колебаний приняло решение -- приступить к переговорам. Оно было поддержано политиками, средствами массовой информации, государствами «восьмерки», мировым сообществом. На первых порах по уполномочию президента переговоры вел министр труда. Затем его заменили представители Красного Креста и примас Лимы, архиепископ Хуан Луис Сиприани, пользовавшийся огромным авторитетом. Он встречался не только с боевиками, но и с пленниками, отправляя религиозные обряды желающим.

В ходе контактов удалось добиться многого: наладить регулярное питание всех обитателей резиденции, доставку необходимых медикаментов, смену белья и одежды, писем от родственников. Постепенно стали выпускать больных, иностранных дипломатов и лиц, не представлявших интереса для налетчиков. Так число заложников сократилось до 72.

В процессе затянувшихся вязких переговоров уточнялись списки и фотографии заключенных, процедуры подачи индивидуальных кассаций, способы, маршруты, средства перевозки и доставки в будущем помилованных. Дискутировалась масса других, в том числе технических, деталей.

Все это усыпляло бдительность террористов, создавалось впечатление, что силовая акция исключалась. Это подтверждалось и мирным настроем властей, и открытыми обращениями узников к главе государства с призывами недопустить кровопролития. Между тем Альберто Фухимори совершил блицвизит в Гавану, чтобы обсудить с идеологически близким группировке, захватившей заложников, Фиделем Кастро возможность принять террористов на Кубе или как минимум добиться от них большей уступчивости.

Затаив дыхание страна жила в тревожном ожидании. Сотни кино-, теле-, фотодокументалистов, съехавшихся со всего света, круглосуточно дежурили на близлежащих улицах и крышах расположенных рядом домов. Национальная пресса, телевидение, радио подробно освещали все перипетии эпопеи, приобретшей характер драмы. И впоследствии их никто из властей не упрекнул в "пособничестве террористам".

Параллельно под личным руководством главы государства с соблюдением строжайшей секретности и с согласия правительства Японии разрабатывался план силового освобождения заложников. За городом, в безлюдном, тщательно замаскированном и охраняемом месте возвели в натуральную величину макет здания. На нем группа спецназа методично отрабатывала варианты захвата. Параллельно сооружался подземный тоннель через улицу прямо под территорию резиденции. Звуки работ заглушались громкоговорителями большой мощности. Через них круглосуточно передавались обращения к террористам с призывом выпустить удерживаемых, и специально играла музыка в стиле хард-рок.

Многомесячное напряжение, отсутствие нормального сна, шумовая и психологическая обработка сделали свое. У террористов угас боевой запал, они пребывали в крайне измотанном и заторможенном состоянии.

22 апреля 1997 года, убедившись в полной готовности, президент отдал приказ приступить к операции. Молниеносный штурм длился считанные секунды. С разных сторон одномоментно выскочили спецназовцы. Не успев воспользоваться оружием, все 14 террористов были уничтожены. Нападавшие не обошлись без жертв: двое погибли, кое-кто получил ранения. У одного из заложников -- пожилого члена Верховного суда -- случился сердечный приступ. Спасти его не удалось. Несколько человек отделались легкими ранениями, среди них тогдашний министр иностранных дел Франсиско Тудела. Никто не исчез, не пропал без вести.

Так завершилась 126-дневная эпопея. Ее эпилогом стала выразительная картина с участием президента. Под восторженные возгласы и приветствия десятков тысяч горожан он ехал на подножке автобуса в колонне, увозившей предельно утомленных, теперь уже бывших заложников в военный госпиталь.

Разумеется, о копировании чужого опыта речь не идет. В каждом теракте такого рода есть набор уникальных обстоятельств. Но знать его полезно.

Если сравнивать общую канву действий российских и перуанских властей в связи с терактами с захватом заложников, то бросаются в глаза принципиальные различия. В Перу приоритетом являлся диалог с целью освобождения людей, оказавшихся в беде. Штурм рассматривался как запасной вариант. В России переговоры с террористами вели лишь добровольцы. А информация от лиц, побывавших в Театральном центре на Дубровке, фильтровалась спецслужбами в качестве исходного материала для силовой акции.

После трагедии "Норд-Оста" двухдневная растерянность и беспомощность властей сменилась победными реляциями и рапортами об успехах спецслужб. В ход пошли всевозможные пиар-акции. И вот по прошествии некоторого времени ситуация повторилась в Беслане: власти по существу отказались вести диалог с бандитами, а силовики штурмом взяли школу. Итог ужасный. Тем не менее практически все должностные лица, причастные к трагической развязке, преспокойно живут и трудятся вдали от места трагедии. Президент обещал разобраться и наказать виновных. Но из представителей власти наказания не понес никто -- даже рядовые милиционеры, пропустившие террористов с оружием, не говоря уже о руководителях МВД и ФСБ.

Парламентское расследование трагедии на Дубровке запретили, а парламентская комиссия по Беслану действовала сугубо формально и не посмела перечить официальной версии Генпрокуратуры, выведшей из-под удара всех представителей государства, допустивших гибель в бесланской школе более 300 человек.

Боевикам, захватывающим людей в заложники, нет и не может быть оправдания. Но это не означает, что власть не отвечает за сохранение жизни людей, оказавшихся в плену у террористов.