Первые дни «Рампы Москвы» (а он, не успев начаться перед выходными, уже заканчивается, сегодня в Театре имени Пушкина последний вечер, отданный канадцам, голландцам и хозяевам - «Русскому камерному балету «Москва») подтвердили уже устоявшуюся репутацию регулярно происходящего феста. Лоскутное одеяло. Винегрет. Игры доброй воли. Ну хорошо, скажем вычурнее: фьюжн. В общем, никакой концепции и никакого отбора; рядом с выступлениями настоящих профи курлыкает детский ансамбль.

Ровно с детского ансамбля все и началось. Его не было в предварительно объявленной программе -- это фест устроил всем такой подарок к Дню защиты детей. «Путешествие против ветра», хореограф Лариса Александрова. И замечательные, круглощекие, умытые подростки из семей, способных, слава богу, платить за уроки танцев, изображали своих бездомных сверстников. Ах, они стоят, бедные, и провожают глазами вагоны невидимого несущегося мимо поезда (грохот колес в фонограмме). Картинно прорезанные одежки и абсолютное непонимание в радостных глазах. Эстрадные манеры a la «Утренняя звезда». Самый фальшивый спектакль.

Рядом с ним в тот же вечер -- самый честный и самый смелый. словенский дуэт Fico balet показывает Confi-dance. Горан Богдановски и Деян Шрой пять лет назад оставили родной классический театр, и понятно почему: их интересуют очень прямые высказывания. Отчаянное испытание терпения публики: сделав несколько движений, на десять минут усесться на сцену и лишь слегка изменять позу -- пусть кто хочет аплодирует, кто хочет -- свистит. Отважная насмешка над прошлым «классическим» опытом -- после этой декларированной лени забабахать в текст набор дуэтных трюков: один парень несет другого, вытянувшегося в струнку, на выпрямленных руках, и ловит «в рыбку», как балерину; между прочим, очень квалифицированно все сделано, думаю, их партнерши в театре на танцовщиков не жаловались. И текст требований, что появляется на экране: «будь классичным», «будь модернистским», «будь постмодернистским» -- от этих требований, очевидно, и сбегают актеры из жестко ограниченного балета в беспредельный мир современного танца. Естественный последний титр -- «будь собой».

Но это свободный выбор; ровно на следующий день был продемонстрирован выбор несвободный, выбор, обусловленный жесткими обстоятельствами.

Балет ЮАР выступал в столице два дня; сначала в программе фестиваля «Рампа Москвы», затем в центре оперного пения Галины Вишневской. Несколько лет назад правительство ЮАР прекратило финансировать государственный балетный театр; он закрылся. Сорок человек создали частную труппу, постарались сохранить классический репертуар. Но естественно, что театр стал дрейфовать к более дешевым в постановочном смысле спектаклям; и так же естественно, поняв, что классику страна оплачивать не хочет, артисты стали искать новые пути. Варианты поисков нам и продемонстрировали: от аккуратно-неоклассического «Завтра я скажу прощай», сочиненного Шоном Бовином (то печальные, то яростные дуэтики, сделанные под очевидным влиянием Джерома Роббинса) до «Копано» Калояна Бояджиева. В последнем барабаны скрещены с Моцартом; африканская пластика прорезается сквозь привычку держать спину прямой и руки округленными с энергией джунглей, захватывающих оставленную деревню. Состояние при этом -- промежуточное: если нормальный классический балет прекрасен сам по себе и сам по себе замечателен национальный африканский танец, то «Копано» не обладает обаянием ни того, ни другого.

Испанский спектакль «Кожа» станет, наверное, самым «голым» событием феста -- вряд ли кто-нибудь еще в оставшееся время, как Кармен Вернер, попросит своих артистов раздеться на сцене донага двадцать раз подряд. В аннотации хореограф обещала «исследование пробуждения сексуального инстинкта вне зависимости от возраста, пола, класса и религии». Исследование обернулось вечеринкой -- трое мужчин, две женщины, глубокие мягкие кресла, шампанское (открываемое прямо на сцене -- пробка взлетает под колосники). Дамы изначально очень страдают от одиночества (вплоть до сладострастного втирания в пол) и раздеваются практически мгновенно; мужчины некоторое время колеблются, ходят вокруг дам кругами. Девушки то снимают с себя всю одежду, то снова лихорадочно натягивают ее. Мужчины в конце концов также расслабляются; фотографируются с нагими дамами, разместившимися в креслах. (До того дамы уже собирались заняться друг другом, но мужчины вовремя спохватились; впрочем, взаимопонимания разнополые пары найти все равно не смогли, и ближе к финалу возник мужской дуэт -- наполовину лирическая возня, наполовину драка.) В финале мужчины девушек убили и успокоились; лучшая женщина -- мертвая женщина, сообщила хореограф Кармен Вернер.

На самом деле самым исследовательским спектаклем феста стал «Время пришло» немецкой Wee-dance-company. Три девушки и два парня в одинаковых серых «тройках» и котелках на головах изучали вопрос, что же такое время, и потратили на это шестьдесят три минуты. Нам показывали видеоролики с «продающей время» девушкой (в ассортименте -- перекуры и отпуска), с молодым человеком, минут десять монотонно рассуждающим на тему, смогли бы мы жить в мире, если бы время пошло назад (обычно такими вопросами люди задаются лет в шесть; но у этих танцовщиков, наверное, другой темп жизни). В перерывах между роликами занимались на сцене акробатикой (в том числе летали на лонжах над зрительным залом) и раздавали публике конфеты. Подсластить таким образом зрителям жизнь не удалось -- спектакль был слишком монотонен. Но после испанского стриптиза все-таки создавал какое-то чувство устойчивости и разумности мира.