Лежит на столе пачка апрельских журналов. Взывает к остаткам совести. Требует обзора. Особенно настоятельно «Октябрь» (тут я еще по №3 в должниках). Что ж, журналы не без достоинств. В мартовском «Октябре» кроме раздосадовавшего меня романа Анатолия Наймана «О статуях и людях» две симпатичных подборки рассказов -- Александра Хургина и Нины Горлановой с Вячеславом Букуром, книга Николая Климонтовича «Последние назидания». В апрельском -- роман долго молчавшего Петра Алешковского «Рыба» и рассказ Марка Харитонова «Голуби и стрижи». В «Новом мире» (№4) «повествование в рассказах» Бориса Екимова «Родительская суббота». Другая «повесть в рассказах» -- «Летейские воды» Александра Басманова -- в «Знамени» (№4). Наверно, и Алексей Слаповский мог бы тем же ярлыком пометить цикл «Как Емельянов...», снабженный, однако, более навороченным подзаголовком -- «жизнеописание в рассказах с непременной моралью». Впрочем, жанровые дефиниции -- дело тонкое: 13 страниц Елены Долгопят («Правитель мира») -- повесть; 18 страниц Натальи Смирновой («Цветочница») -- рассказ. В «Дружбе народов» (№4) зачин «сентиментального путешествия» Михаила Кураева «Осторожно -- Кукуев» (на три номера, видать, потянет) и небольшой опус Георгия Гратта «Тула -- Туле. Праздник, который всегда без тебя». И со стихами неплохо: Юлий Гуголев -- в «Знамени», Алексей Цветков -- в «Новом мире», Геннадий Русаков -- в «Дружбе народов». И публицистика имеет место (в «Знамени» Николай Работнов о ядерном оружии -- «Прощание с менталитетом Голиафа» и Борис Дубин о «России и других»; в «Новом мире» Василий Голованов о «Тотальной географии Каспийского моря»). И мемуаристика не хиреет (Михаил Айзенберг о Константине Сергиенко, «Культовом авторе» и впрямь чудесной повести «До свиданья, овраг» -- «Знамя»). В общем, чего у нас только нет! И почему бы про эти сочинения (право слово, «приметные», так или иначе свидетельствующие о состоянии нашей изящной словесности) не написать? Имею в виду не себя, а двух прирожденных критиков, о чьих книгах далее пойдет речь.

Почти два десятилетия назад Сергей Чупринин назвал вошедший в книгу «Критика -- это критики» (1988) очерк о Евгении Сидорове «Здравое благородство». Уже в ту пору Сидоров, ректор Литературного института, писал куда меньше, чем прежде. Министру культуры РФ (1992--1997), а затем послу при ЮНЕСКО (1998--2002) выражать публично свои суждения о новейшей литературе было недосуг. Меж тем интереса к рождающейся здесь и сейчас литературе Сидоров и в те годы не терял -- порукой тому несколько фрагментов раздела «Записки из-под полы», что вошел в книгу «Необходимость поэзии» (М., «Гелеос»). Сидоров подводит «предварительные итоги». Потому в сборник включены и давние работы (например, «Пастернак и его критик» с убийственно точным речением: «Пастернак и Передреев -- бой неравный», 1968), и статьи, некогда зарезанные цензурой («Стрельба наугад» -- о зловещем романе Кочетова «Чего же ты хочешь», 1969), и театральные рецензии, и мемуарные очерки (например, совсем недавний -- о Наталье Крымовой), и размышления о классике, и даже опыты на спортивные темы. Лирические «Записки из-под полы» (о жизни, о политике, о себе, о литературе, о нравах) связывают первую «критическую» часть книги со второй, что называется «В жанре министра». Здесь наряду с интервью помещены официальные выступления (например, на слушаниях в Федеральном Собрании) и аналитическая записка, которую министр представил президенту и главе правительства РФ (1996).

Вероятно, «министерский» блок материалов вызовет больший читательский интерес, чем старые и новые (например, о Евгении Рейне или Андрее Туркове) работы критика. Интересно ведь, каково пришлось литератору-интеллигенту в кремлевско-белодомовских кабинетах-коридорах. (Того интереснее -- про сами коридоры.) Но я хочу сказать о другом. Во-первых, о внутренней сцепленности «литературно-критического» сюжета и истории хождения Сидорова во власть. И здесь надо повторить формулировку Чупринина, памятуя, что «здравое благородство» не страхует от неудач и не гарантирует всегдашней чистоты риз. Не только в политике, но и в литературной борьбе. «Здравое благородство» -- не донкихотство (довольно часто -- показное, слитое с самолюбованием), но ответственность, сознание реальности эстетических и этических критериев, чувство контекста, иногда требующего самоограничения. Во-вторых же, признаюсь: прочитав «Неизбежность поэзии», я остро почувствовал, как последние полтора десятилетия не хватало сидоровского голоса. Вовсе не потому, что мне близки все суждения старшего коллеги. Чего нет, того нет. Расхождений хватает, а пиши Сидоров о текущей словесности, наверняка было бы еще больше. Только иначе чувствовали бы себя очень многие авторы, в том числе те, что напечатались в апрельских журналах 2006 года. И литературные обозреватели (включая меня) тоже работали бы иначе.

Александр Архангельский в министрах пока не побывал. Хотя вероятность его восхождения на ту или иную сильную административную позицию не так давно казалась достаточно высокой. Сейчас Архангельский известен прежде всего как политический обозреватель («Известия», «Профиль») и ведущий еженедельной программы «Тем временем» на телеканале «Культура». (Программы, заметим, «культурной», но отчетливо развернутой в сторону политики.) Хочу, однако, напомнить: на рубеже 80--90-х Архангельский был самым ярким, активным и перспективным критиком «нового призыва». (Вровень ему стоял только Александр Агеев, ныне тоже все больше дрейфующий к публицистике. Не без оговорок можно назвать еще, пожалуй, «тогдашних» Павла Басинского, Михаила Золотоносова и Бориса Кузьминского.) Возможно, избери «Дружба народов» в исходе 1992 года Архангельского главным редактором, по-иному сложилась бы и его судьба, и судьба этого журнала, и еще очень многое в нашем литературном пространстве. Не сбылось. О чем, кстати, Архангельский помнит -- внимательный читатель уловит этот мотив в книге «Базовые ценности: инструкции по применению» (СПб., «Амфора»), в которой вообще-то о словесности почти не говорится. Разве что про скандал вокруг сорокинского либретто. А так сплошная политика -- дело Ходорковского, «оранжевая революция» на Украине, Киотский протокол, проблема-2008 и прочая «Единая Россия»... Что было, что есть, что будет. Чем сердце не успокоится.

Оно и понятно. Вторую часть книги составили «профильные» колонки, публиковавшиеся с октября 2004 по февраль 2006 года. Строятся они как диалог меж Архангельским-интеллигентом и Архангельским-интеллектуалом. Забавно, что, расшифровывая эти амплуа в предисловии, автор относит работу литературного критика к своей «интеллектуальной» -- т.е. рациональной и западнической -- составляющей. Мне казалось, что должно быть наоборот. Но это мелочь: «характеры» дискутантов не слишком убедительны -- автору важнее предложить антитетичные (но обе не оглуплены заранее!) версии происходящих событий, чем обрисовать типы общественных реакций на политическую жизнь. Иначе говоря, он читает творящуюся историю как свежую книгу. Помня о «базовых ценностях» (первая часть, где раздвоения личности нет), но сознательно совершая разные интерпретационные ходы. Опыт литературного критика здесь сказывается больше, чем опыт историка, написавшего глубокую монографию об Александре I.

Отрадно, конечно, что критики могут быть и администраторами, и политическими аналитиками, и, наверно, спортивными комментаторами. Глупо указывать талантливому человеку, какую ниву ему возделывать. И не то чтобы о сегодняшних стихах и прозе говорить было некому... Но того, что утратилось, все равно очень жаль. И это не менее важно, чем содержание книг Евгения Сидорова и Александра Архангельского.