Окончание романа Василия Аксенова «Москва-ква-ква» («Октябрь», №2) ни в чем не уступает его началу (о нем см. «Время новостей» от 14 февраля). Супергерою Кириллу Смельчакову (поэту, разведчику и конфиденту товарища Сталина) не удалось разделаться с товарищем Тито, поскольку товарищ Тито при активной поддержке другого супергероя и оказавшегося коварным предателем товарища Берии (ох, не зря его позднее расстреляли как английского шпиона!) прежде отправил к праотцам своего московского тезку. Причем невольно сгубила отца народов трепетно любящая его советско-номенклатурная девушка с веслом, она же жрица будущей всемирной религии, она же возлюбленная (ох, не платоническая) двух супергероев, она же... В общем, большие мифологические перспективы открыл нам Аксенов. И в романе, и в приклеенной к нему беседе с главным редактором «Октября» Ириной Барметовой «Тезей и другие». Право, жаль, что этот опыт автокомментария (Смотрите, как я плаваю! -- пропищал Ру) не вошел в книжное издание (М., «Эксмо»; по слухам, в скорости издательство это переименуют в «Эксмо-кмо-кмо»). Зато там есть иной шедевр -- аннотация, основанная на мнении счастливцев, коим удалось прочесть роман в рукописи. Изобретение сих персонажей -- ход, достойный Борхеса: лишь совершенно фантастическим существам под силу ознакомиться с рукописью текста, созданного посредством левой ноги. Если счастливцы (из числа которых мы бестрепетно исключаем редакторов и корректоров, которые и доступную «ногопись», похоже, не читали) способны разрешать столь трудную задачу, то прорицание грядущего для них вовсе плевое дело. Счастливцы заверяют нас, что участь русского Букера-2006 практически решена. Мудрое предсказание сродни тем, что были даны Дельфийским оракулом царю Лидии Крезу в канун войны персами (Перейдя реку Галис, разрушишь великое царство -- Крез царство разрушил; свое) и безымянным кудесником -- Вещему Олегу (...примешь ты смерть от коня своего -- принял; см. балладу Пушкина). Не владея пророческим даром, мы не дерзнем обнародовать свои суждения об итогах надвигающегося чемпионата мира по футболу, личности следующего президента Соединенных Штатов, планах ведущих отечественных телеканалов по дальнейшей приватизации (сериализации) классики, матримониальных идеях Аллы Пугачевой и тому подобных общезанимательных сюжетах, но в отношении Букера теперь можем позволить себе толику смелости. Разумеется, выступая лишь толкователями прорицания «счастливцев». Потому, не касаясь шансов подавляющего большинства соискателей (кстати, еще не номинированных), смиренно констатируем: роман Василия Аксенова «Москва-ква-ква» Букеровской премии не получит. И в шорт-лист не войдет. Последний тезис прямо из аннотации не следует, но дух прорицания заразителен.

Эскортируют в «Октябре» Аксенова хилое (если угодно, «милое») мемуарное эссе когдатошнего аксеновского соратника по части «юностной» прозы Анатолия Гладилина «Улица генералов» (названо рассказом; как же, герой-повествователь не писатель, а фотограф -- привет автору «Скажи: изюм») и «Три истории с жертвой» Ильдара Абузярова (глубокомысленно китчевые «истории» разыгрываются в «польских», «финских» и «латиноамериканских» декорациях, ибо наш маленький да удаленький постсоветский Борхес охоч до «экзотики» и «игры»). Читать здесь стоит стихи Ирины Ермаковой и Владимира Салимона.

Завершился и роман Анатолия Азольского «Полковник Ростов» («Дружба народов», №2): покушение на Гитлера не удалось; генеральским заговором втихую рулил Гиммлер; загодя разгадавший все тайны, но не предотвративший действий Штауффенберга и не взявший Берлин в свои мощные руки, заглавный герой был все-таки расстрелян; правда об июне 1944 года ушла в песок, покуда не извлек ее оттуда выдающийся мастер детективного жанра. Что ж, Азольского по крайней мере читать занятно. Особенно тем, кто пропустил его лучшие вещи. Из прочих материалов «ДН» (типовой околомистический опус Елены Долгопят «Комментарии к неснятым фотографиям»; лирическая повесть Сергея Соловьева «Веретено»; размышления Александра Мелихова о «еврейском вопросе» «Мы рождены украшать и усиливать друг друга»; предсказуемые до ломоты в зубах статьи Владимира Огнева и Льва Аннинского о Борисе Слуцком; залихватская, нашпигованная «умными» словами «Критическая апология мультикультурализма» Владислава Галецкого и проч.) с удовольствием выделяю умный, добрый и обнадеживающий очерк Олега Хафизова «Общие книги» -- о судьбе библиотек в новом веке.

«Знамя» (№2) открывается скверной подборкой нарочито небрежных (а потому особенно натужных) рифмованных строк Елены Фанайловой «Лесной царь». «Редакция сочла целесообразным представить рискованную лексику авторского текста в более нейтральном варианте». Бедная редакция! Сплошь ведь литераторы с хорошим слогом, а как до петли доходит, так «целесообразно» лезет «более нейтральный вариант». Господи, да разве в мате тут дело? Брань Фанайловой «оживляет» ее нудные товарные вирши примерно в той же мере, что редакторские отточия их «оцеломудривают». Да куда ж деваться-то -- лауреат премии Андрея Белого, постоянный автор (интересно, кто там «переменный»?), «террибль» наш, хоть давно уже не «инфант(а)». Одно слово -- «культовый автор»

Еще из «культовых» в журнале представлены Евгений Гришковец с душещипательным рассказом «Погребение ангела» (ангел -- эрдельтерьер; текст легко представить в уголке для «молодых» прогрессивного журнала 70-х, знамо дело, с врезкой «мастера», к примеру, Юрия Нагибина) и покойный Борис Рыжий, канонизация которого мыслится одной из первоочередных задач литературного истеблишмента. На сей раз монумент Рыжему (и в первый черед -- себе) ваяет Олег Домзоров («Мрамор»).

Ценителям Владимира Строчкова (в «Знамени» подборка стихов «Караул опять спит...») сообщаю: «Новым литературным обозрением» только что выпущен репрезентативный том его сочинений -- «Наречия и обстоятельства».

Неизбывной скукой веет от «фантазии» Владимира Фридкина (математика, «как бы пушкиниста» и одноклассника Натана Эйдельмана) «Старый Пушкин». Однажды Эйдельман рассказал Фридкину, что было бы, если б Дантес промахнулся. Теперь Фридкин эту импровизацию излагает. Пушкин сидел в Михайловском до самой смерти Николая Первого, написал роман о Петре и поэму «14 декабря», был помилован Александром II, съездил в Европу и умер на Пасху 1889 года. Все остальное в России шло так, будто Пушкина все же убили. Не сомневаюсь, что Эйдельман рассказывал эту историю увлекательно. Да и изобретал бы действительно будоражащие сюжеты, если б по ходу дела собеседник задавал ему осмысленные вопросы. Впрочем, и без того наверняка было весело. Тогда. Но Фридкин не Эйдельман, публикация (параллельно в книге Фридкина «Из зарубежной пушкинианы» -- М., «Захаров») не застольная беседа, а две тысячи шестой год не тысяча девятьсот семьдесят какой-то.

Остается признать: окончание «моноромана» Инны Лиснянской «Хвастунья» перевешивает все содержимое прочих февральских журналов. Включая сюда и «Новый мир», где имеют место: начало романа Светланы Шенбрунн «Пилюли счастья» (интересно, сколько лет назад он написан?); почему-то названные повестью барские очерки Валерия Липневича «В кресле под яблоней» (из жизни белорусской деревни, которую автор осчастливил сперва своим рождением, а теперь -- школярскими «красивыми» описаниями вперемешку со сплетнями); «суровые» рассказы Александра Карасева; воспоминания о Данииле Хармсе (в содержании зрим: Владимир Глоцер. «Вот какой Хармс! Взгляд современников»); насквозь вторичные белые стихи Евгения Рейна «Батум» (автору выпал случай выпить-закусить с Агасфером и Сталиным; поиск источников предоставляем пытливым юным литературоведам) и кое-что еще.

А про Лиснянскую что говорить -- счастливое, свободное и бесстрашное соловьиное пение рецензированию не подлежит. Красота и есть красота.