В российском Министерстве обороны и Главной военной прокуратуре готовится законопроект о военной полиции: просчитываются ее полномочия, численность, затраты, которых потребует нововведение. Старт этой работе был дан 31 января 2006 года во время ежегодного общения Владимира Путина с журналистами.

После заявления президента о желательности введения института военной полиции начался буквально шквал комментариев специалистов в военной области. Одни говорят, что такая полиция нужна и что с ее помощью мы победим наконец дедовщину в армии. Другие выступают за коренную реструктуризацию вооруженных сил, что только и позволит навести порядок, причем без военных полицейских. Одни стоят за подчиненность новой структуры военному ведомству, другие -- за ее обособленность от Министерства обороны. В пылу этих споров в стороне осталось главное: что должна собой представлять военная полиция, чем она станет заниматься?

Кстати, примерно то же происходило в середине 90-х годов прошлого века, когда проект закона о военной полиции впервые был представлен Госдуме второго созыва. Документ вносился трижды, но правительство его так и не поддержало. Сегодня глава военного ведомства Сергей Иванов признает, что тогда идею военной полиции не воплотили в жизнь потому, что «не было денег». Теперь и деньги есть, и к вопросу возвращаются на иной социальной и политической платформе, не в пример более прагматичной. И поводом для возвращения к полузабытой теме послужил конкретный случай издевательств над солдатом Андреем Сычевым в Челябинском танковом училище.

Введение военной полиции сегодня вполне ложится в русло тех перемен в вооруженных силах, о которых люди в погонах еще недавно и помыслить не могли. Это и переход на контракт, и военная ипотека, и привлечение коммерческих структур для тылового обеспечения линейных частей, и многое другое. И все же не мешает присмотреться, в какую реку вступаем. Военная полиция существует в большинстве развитых стран мира. Более того, в этом смысле мы отстали от наших союзников по бывшему соцлагерю и бывших советских республик. Многие из них спешно создавали полицейские военизированные подразделения исходя из горячего желания соответствовать стандартам НАТО. А если заглянуть в историю, то окажется, что подразделения сродни военной полиции существовали уже лет 300--400 назад. Тогда эти опричные формирования боролись с мародерами и дезертирами. Расчет и тогда, и теперь весьма прост: ущерб от преступлений в армии выливается в значительно большие суммы, нежели те, что необходимы на содержание военной полиции. Да и что делать, если наладить воинскую дисциплину по-другому не получается. А если вспомнить о хищениях оружия и боеприпасов, то появление в части военных полицейских предстанет явлением долгожданным.

Однако как быть с уже существующими контрольными, фискальными и карательными структурами в вооруженных силах -- комендатурами, гауптвахтами, дисциплинарными батальонами, патрулями, дознавателями в гарнизонах и, наконец, военной контрразведкой? Надо признать, что все вместе эти структуры в своем походе за дисциплину напоминают растопыренную пятерню. Каждая из этих служб имеет свой достаточно узкий сектор. Пробелы же между этими секторами и должна, видимо, заполнить военная полиция -- вооруженная в правовом, техническом и кадровом смысле.

Военная полиция в большинстве стран мира не очень велика -- в среднем 2--3% от численности вооруженных сил. Ее задачи -- профилактика и расследование преступлений, караульная и патрульная служба и даже исполнение функций военной автоинспекции. Сегодняшний день добавил военной полиции еще и борьбу с терроризмом. Интересно, что на особый период и во время войн функции военной полиции расширяются. Чтобы не создавать паники, военные полицейские должны регулировать перемещение беженцев, ловить дезертиров, интернировать граждан и даже выполнять миротворческие функции.

В подавляющем большинстве стран военная полиция традиционно входит в состав вооруженных сил. Так что надо признать: позиция министра обороны Сергея Иванова вписывается в международную практику больше, нежели уполномоченного по правам человека Владимира Лукина, предлагающего «автономность» военной полиции по отношению к Минобороны. Ему вторит председатель «правового» комитета Госдумы Павел Крашенинников, предлагающий сделать военную полицию отдельным федеральным органом и подчинить его Минюсту или МВД. Он считает, что органы военной полиции должны работать круглосуточно, то есть нести дежурство. Вероятно, разработчики законопроекта не должны игнорировать крайних мнений.

Обычно подразделения военной полиции находятся в составе частей и соединений, однако подчинение имеют двойное. Во-первых, своему, полицейскому руководству, а во-вторых, оперативно -- командирам тех формирований, в которые полиция входит. Второй вариант -- военная полиция подчинена не только военному командованию, но и органам власти. Такая система принята во Франции, где количество военных полицейских перевалило за 10% от численности вооруженных сил и корпус военных полицейских приравнен к отдельному роду войск. Есть и другие модели, но их структура и задачи прописаны не столь четко, и они, по мнению исследователей в этой области, вряд ли приживутся на российской почве.

«Мы знаем, что творит военная полиция в некоторых армиях других государств мира», -- сказал Сергей Иванов, подчеркивая тем самым критичность подхода к зарубежному опыту. Любопытно посмотреть, как действовали в последнее время подразделения военной полиции разных стран.

Исходя из нашего мониторинга за последний год, на слуху, в первую очередь, грузинские полицейские. Они то и дело задерживают (по сути арестовывают) российских миротворцев за «незаконное пересечение госграницы», их автомобили с оружием, блокируют автодороги, пытаются захватить российский полигон Гонио под Батуми и даже выполняют роль консульских работников, занимаясь визами для российских военных. Британские военные полицейские в Ираке арестовали военнослужащих собственной армии, избивавших мирных жителей. Литовские военные полицейские проводили досудебное расследование, когда в Шяуляе избили двух чернокожих американских военных из миссии НАТО. Бразильская военная полиция следит за порядком даже на молодежных гражданских тусовках и отвечает за сохранность Кубка ФИФА за победу национальной сборной на последнем чемпионате мира по футболу, когда трофей выставляют на всеобщее обозрение. В Японии к военной полиции -- кэмпэтай, искоренявшей любые проявления свободомыслия до войны и во время ее, отношение остается подозрительным. Любопытно, что мониторинг не показал, занимаются ли военные полицейские мира солдатами собственной армии. Разве что израильтяне задержали два десятка голодных беглецов из воинской части: по случаю религиозного праздника обычные продукты были ликвидированы, а разрешенные к употреблению не завезены, отчего солдаты и дали деру.

Сергей Иванов признает, что военная полиция -- не волшебная таблетка и не панацея от армейской преступности. Тем не менее процесс пошел. Нововведение потребует немалых затрат. Омбудсмен Лукин прав: прежде чем решать, нужна или нет военная полиция, прежде чем писать закон, следует провести эксперимент. О нем, однако, министр обороны в своих многочисленных пояснениях насчет военной полиции пока не обмолвился ни словом. И поэтому неизвестно, собираются ли военные этот эксперимент проводить или сразу начнут с закона.

Сергей Иванов предлагает лишь «тщательно все просчитать». Однако известно, что в Генштабе уже есть все расчеты, «мозг армии» в последний раз занимался проблемой военной полиции в 1998 году -- именно тогда в очередной раз планировалось ввести институт военных полицейских, проведя эксперимент на базе двух военных округов и одного флота. Помешала острая нехватка денег и нерешительность тогдашнего руководства Минобороны. По тому плану военная полиция должна была иметь вертикальную организационно-штатную структуру от полка до округа и замыкаться напрямую на начальника Генштаба.

Но по словам министра обороны, для расчетов понадобится год, а то и два. К тому времени грянет 2008-й -- год выборов президента России. Приоритеты вполне могут в корне измениться, про дедовщину в армии опять забудут, и новый законопроект, возможно, постигнет та же судьба, что и его предтечу десятилетней давности.