Южная Осетия уже несколько недель продолжает оставаться самой напряженной зоной Закавказья. В середине февраля грузинский парламент принял постановление, в котором потребовал от правительства Грузии в кратчайшие сроки принять меры по пересмотру формата международной миротворческой миссии в зоне грузино-югоосетинского конфликта. Прямо о необходимости вывода российских миротворцев в постановлении не сказано, но оно очевидно направлено на изменение существующей схемы урегулирования. Между тем ситуация в окрестностях Цхинвали в эти дни снова очень напоминает предвоенную. В том, насколько эффективна нынешняя система поддержания мира в Южной Осетии, на месте пытался разобраться корреспондент «Времени новостей».

Формат

Миротворческую миссию в регионе осуществляют Смешанные силы по поддержанию мира (ССПМ), состоящие из трех батальонов (российского, осетинского и грузинского) штатной численностью каждый около 500 человек. Общее командование миротворцами осуществляет генерал-майор российской армии Марат Кулахметов. В зону ответственности миротворцев входит собственно зона конфликта вокруг Цхинвали и так называемый коридор безопасности -- полоса отчуждения вдоль границы между автономией и остальной частью Грузии.

Официально ССПМ подчиняются четырехсторонней Смешанной контрольной комиссии (СКК), сопредседатели которой представляют Россию, Грузию, Северную и Южную Осетию. Очередное заседание СКК должно было состояться в Вене 20 февраля, но в последний момент часть комиссии решила перенести его в Москву. Это вызвало отказ грузинской стороны от участия во встрече. Сопредседатель СКК от Грузии, госминистр по урегулированию конфликтов Георгий Хаиндрава объяснил отказ тем, что его самого решение о переносе встречи обогнало, пока он летел из Москвы в Тбилиси. А его коллеги просто физически не успели оформить российские визы. Теперь г-н Хаиндрава предлагает провести заседание в Тбилиси или в Цхинвали. Югоосетинская сторона ехать в столицу Грузии отказывается, ссылаясь на заявления официальных лиц МВД Грузии о возможности ареста ряда политических деятелей непризнанной республики.

Локальная шахматная доска

Грузино-югоосетинский конфликт уникален тем, что при всех взаимных обидах не общаться между собой грузины и осетины не в состоянии -- это обусловлено самой картой Южной Осетии. Значительная часть республики населена этническими грузинами. Вместе с маленькими хуторами грузинских сел насчитывается до 130. Большая часть селений расположена в трех направлениях от Цхинвали: к северу, к юго-западу и к юго-востоку. На всех трех направлениях осетинские (изредка -- смешанные) села чередуются с грузинскими, как клеточки шахматной доски. В юго-восточном углу республики, в окрестностях Ахалгори, грузинских сел большинство -- там уже осетинские населенные пункты образуют замкнутые анклавы на территории, фактически перешедшей под власть официального Тбилиси.

Самый проблематичный грузинский анклав находится к северу от Цхинвали и состоит из девяти больших грузинских сел. Первое -- Тамарашени -- начинается прямо от окраины Цхинвали. Если ехать из города, можно увидеть живописную картину: подсвеченный биллборд с проницательно улыбающимся Владимиром Путиным («Это -- наш президент»), БМП на посту российских миротворцев, а сразу за постом -- красно-белые флаги с крестами св. Георгия, вывешенные на домах и фонарных столбах. По участку между Тамаршени и Кехви по нынешним временам решаются ездить только самые отчаянные цхинвальские таксисты: большая часть инцидентов с задержанием людей случилась именно в этом анклаве.

Из-за этих сел почти нет движения на Транскаме. Относительно спокойно проехать этот участок можно только при наличии грузинской визы. Почти все южные осетины получили российские загранпаспорта, но поставить в них грузинскую визу им негде -- в Цхинвали, естественно, нет грузинского консульства, поскольку Тбилиси считает его своей территорией. Для россиян, едущих со стороны Владикавказа, даже и с визой, полученной в Москве, все тоже может оказаться не безоблачно. Российский пограничный пост в Нижнем Зарамаге, с севера от Рокского туннеля, проверяет только внутренние паспорта и не ставит в загранпаспорт отметку о пересечении границы. Поскольку вместо грузинских пограничников с южной стороны туннеля путешественника встречают представители власти Южной Осетии, отметку о въезде в Грузию на визу тоже поставить некому. А без них у грузинской полиции в селах появляются все основания считать визу недействительной.

В итоге ездить через села предпочитают в сопровождении эскорта российских миротворцев или, если времени ждать нет, на свой страх и риск. Миротворцы ездить без конвоя не рекомендуют. Наиболее рассудительные осетины путешествуют в объезд, по так называемой Зарской дороге, уходящей к западу от Цхинвали и возвращающейся на Транскам в районе Джавы. Объезд занимает почти два часа вместо 10--15 минут по Транскаму. Горная трасса доступна не всякому автомобилю. Грузины из Грузии в села северного анклава также предпочитают объезд -- их объездная дорога тоже неудобная и сложная, но более короткая. Она обходит Цхинвали с востока, по господствующей высоте, за которую во время обострения 2004 года велись наиболее ожесточенные бои. Эта высота (тогда ее прозвали «Паук») теперь контролируется осетинами, которые всякий раз закрывают грузинскую объездную дорогу в ответ на попытки грузин блокировать Транскам.

Некоторые жители Цхинвали полагают, что война может начаться именно с северного анклава: очередная попытка перекрыть дорогу, связывающую Южную Осетию с Россией, способна спровоцировать атаку на грузинские села к северу от Цхинвали. На возможность такой атаки уже намекал глава Южной Осетии Эдуард Кокойты: «Мы не можем без конца их предупреждать, мы просто ударим по месту, где они перекрывают Транскам в нарушение всех достигнутых договоренностей». Кроме того, в Цхинвали весьма популярна идея отключить в анклаве свет, хотя технически сделать это непросто: ЛЭП, питающая город электричеством, тянется из России как раз сквозь грузинские села.

При этом очень многие осетины из города дружны с грузинами из сел. Даже в худшие дни «обострений» грузинские женщины из сел приходят в город торговать, и осетины, которые только что готовы были отключить свет в их домах, покупают у них свежее молоко и мацони.

Электоральная демография

«За меня проголосовало 12 тыс. избирателей из 21 села», -- говорит Гурам Вахтангашвили, депутат парламента Грузии от так называемого Лиахвского района. Фактически его выбирали жители грузинских сел, расположенных в северном и восточном анклавах -- по его оценке, около 20 тыс. человек. Самый маленький, западный анклав в районе селения Авневи (четыре больших села, население около 2,5 тыс. человек) в голосовании не участвовал. «Я сам цхинвальский парень, работал директором Югоосетинского автодора. У меня был коллектив 1800 человек, и никто никого не спрашивал, кто грузин, а кто осетин». По подсчетам г-на Вахтангашвили, всего в Южной Осетии с учетом Ахалгорского района живет около 35 тыс. грузин (из них около 1000 в городе). Еще 45--50 тыс. -- этнические осетины. Кроме них, есть еще несколько десятков тысяч беженцев -- грузинских в Грузии, осетинских -- в России.

Гурам Вахтангашвили считает, что грузинские села не будут принимать участие в голосовании на предстоящих в ноябре выборах президента Южной Осетии, хотя грузинский министр обороны Ираклий Окруашвили и сказал недавно, что решать это должны сами жители сел. Про российских миротворцев г-н Вахтангашвили говорит сдержанно: «За 14 лет от них больше было беспорядка, чем пользы. Но выводить их не обязательно, важно, чтобы они выполняли свой долг. Везде же написано, что в зоне конфликта не должно быть незаконных формирований. А в Южной Осетии есть министерство обороны и армия. Грузия, естественно, считает их незаконными. К тому же в любом случае в зоне конфликта кроме миротворцев может быть только полиция». «Я уверен, если незаконные формирования будут убраны, а грузины и осетины сядут и поговорят, мы снова легко сможем жить вместе, -- добавляет депутат. -- В конце концов и мы, и осетины -- православные».

"Я не прощу"

Религиозную составляющую грузино-югоосетинского конфликта один из видных грузинских экспертов по этой проблеме, исполнительный директор тбилисского Института региональной безопасности Южного Кавказа Александр Русецкий называет одной из «главных тайн» кризиса. Маленький средневековый храм Богородицы, упоминаемый с ХII века, находится в прямой видимости от резиденции президента Южной Осетии, над которой вьется российский флаг, и является центром самостоятельной епархии, независимой и от Тбилиси, и от Москвы.

«Я был здесь с самого начала, с 1989 года, видел, как начинается война, и как грузинская церковь поощряет грузинский национализм, -- рассказывает епископ Георгий (Александр Пушков). -- Я знаю, как с благословения своих иерархов грузины заваривали людей в стальные трубы, закапывали живьем в землю, резали на кладбищах и пытали в заброшенных храмах. Вернуться в Грузию Южная Осетия сможет только после искреннего покаяния грузинского народа. А я, к сожалению, видел столько лицемерия и лжи с их стороны, что не смогу поверить в такое покаяние. Они убили у меня трех братьев, только за то, что они осетины. Старшему было 25, младшему -- 16. Вы думаете, я смогу простить? Церковь учит прощению, но я просто не хочу лгать: я не прощу».

Епископ Георгий считается главой самостоятельной православной церкви, находящейся под юрисдикцией греческой старостильной православной церкви митрополита Киприана. Он рассказывает, что в течение многих лет югоосетинское духовенство просило помощи и поддержки у Москвы, «но все делегации были отвергнуты -- Московская патриархия не желала из-за нас ссориться с грузинской православной церковью. Я считаю, что таким образом Русская православная церковь изъявила желание канонически оправдать геноцид осетинского народа грузинской стороной. Светская власть России хотя бы отчасти пыталась и пытается вникнуть в тяжесть нашего положения, духовная же относится к нам с полным пренебрежением. Хотя и светская власть много раз занимала по отношению к Южной Осетии лицемерную позицию».

С точки зрения владыки Георгия, наилучшим выходом для его республики было бы признание ее полной независимости. У него мало надежды на то, что достичь этой цели удастся без войны, которую, как он считает, скорее всего развяжет грузинская сторона. По словам епископа, церковь, как и прежде, готова будет помочь сражающимся.

"Иран нам подходит"

Охладить пыл желающих сражаться призваны российские миротворцы. Помощник командующего ССПМ Николай Баранов считает, что генерал Кулахметов должен быть награжден за выдержку, которую он проявил, в частности, во время инцидента в Тквиави 31 января с.г, когда «Урал» миротворцев попал в ДТП с участием грузинской машины. Очевидцы говорят, что ситуация вокруг места аварии была буквально на грани перестрелки, в которой российские миротворцы могли бы погибнуть. Огонь не был открыт благодаря личному вмешательству генерала. «Наши миротворцы -- это самые настоящие гуманитарии», -- говорит г-н Баранов.

Сами жители зоны конфликта и его потенциальные участники как раз упрекают «гуманитариев» в недостаточной жесткости. По мнению грузинской стороны, ССПМ не реагируют на учения югоосетинской армии, проводимые, несмотря на запрет, прямо в зоне конфликта. Г-н Кулахметов утверждает, что учения эти происходят вне зоны ответственности миротворцев, на учебных полигонах в районе Джава. Но корреспондент «Времени новостей» несколько дней назад лично наблюдал тренировки югоосетинских военных в непосредственной близости от цхинвальской окраины. Правда, стрелять тренирующимся не дозволялось -- на звуки стрельбы немедленно приехали бы наблюдатели из ОБСЕ. Последние в тот же день и так нашли в гараже автошколы на окраине Цхинвали старый бронетранспортер. Югоосетинские военные без ссылок и под выключенный диктофон сами готовы подтвердить, что в зоне конфликта есть более серьезная техника.

Вице-губернатор региона Шида-Картли, в который, с грузинской точки зрения, входит Южная Осетия, Гела Зозиашвили говорит, что в ССПМ нет единства командования. А воинского начальника грузинского батальона Пату Бедианашвили вообще не пропускают в Цхинвали, где находится штаб ССПМ. Впрочем, Николай Баранов уверен, что проблем с управляемостью на сегодняшний день нет.

«Конечно, у миротворцев много минусов, -- считает руководитель цхинвальской общественной организации «Агентство по мотивации общества и социальному развитию» Алан Парастаев. -- Но ведь и особого опыта в таких операциях ни у кого нет. Этот опыт уникален, хотя и не обязательно позитивен. Голландские миротворцы в боснийской Сребренице тоже имели уникальный негативный опыт».

Большая часть соотечественников г-на Парастаева уверены, что если миротворцы уйдут, начнется война. «Миротворцев обязательно надо сохранить и наделить дополнительными функциями, -- считает третьекурсник юрфака Югоосетинского университета Ахсар Бежанов. -- Но все-таки только на них рассчитывать нельзя. Ненормально, когда взрослый человек говорит, что он не может жить без матери и отца».

«Меня лично не устраивает деятельность миротворцев, -- говорит Мария из общественной организации «Закон выше власти». -- Наверное, в момент начала операции, в 1992 году, они оправдывали себя. Но с тех пор Россия слишком много раз проявляла свои двойные и тройные стандарты. Во время летней войны 2004 года миротворцы не сделали ничего. Два месяца назад в Кехви на их глазах убили человека. Уходить им, наверное, не стоит, но я считаю, что их неплохо было бы разбавить миротворцами из других стран. Например, из Ирана. Иран нам подходит».