С 11 по 14 декабря в вечернем эфире телеканала «Культура» пройдет премьерный показ авторской программы известного критика, литературоведа и публициста Натальи Ивановой «Пастернак: раскованный голос»; в основу сценария легла ее монография «Пастернак и другие». Последний год, хотя и не был юбилейным, фактически оказался годом Пастернака -- в серии «Жизнь замечательных людей» вышла биография писателя, за которую ее автор Дмитрий Быков получил премии «Национальный бестселлер» и «Большая книга», Александр Прошкин снял фильм «Доктор Живаго» по сценарию Юрия Арабова. О своем отношении к этим проектам сын поэта Евгений ПАСТЕРНАК рассказал Наталье КОЧЕТКОВОЙ -- специально для «Времени новостей».

-- Евгений Борисович, чем вы можете объяснить сейчас такое внимание к Пастернаку? Вышел телевизионный фильм «Доктор Живаго»...

-- Плохой фильм. Он получился постмодернистским -- совсем другая живопись, другие картинки. Например, во время войны: разрушенная Москва и в то же время полированные двери конки, каких не бывало. А главное, что не тот язык: герои разговаривают иначе. Разговор доктора Живаго с Анной Ивановной кончается тем, что он сам впадает в истерику. Все карикатурно. Получился шарж, тогда как роман Пастернака -- это импрессионистическая живопись, это христианство в его евангельском плане, вера в вечную жизнь, а не в загробную, как в фильме. Пастернак, при том что был актуален для своего времени, абсолютно исключил карикатурность, а арабовский фильм насквозь карикатура. Ужасы гражданской войны в этом фильме не страшны: когда кровь льется рекой, то уже понятно, что это не кровь, а красная краска. Столько людей стреляют направо и налево, что это кажется будничным занятием, тогда как в романе ужас остается ужасом -- описание не пересолено. Еще прочтя сценарий, я написал, что фильм далек от романа и что он шаржированный. Я написал на сценарий отрицательный отзыв, но не запретительный.

-- Незадолго до фильма появилась книга «Борис Пастернак» Дмитрия Быкова...

-- Книга мне понравилась, я смотрел ее еще в рукописи и поздравил автора. Я рекомендовал Быкова, чтобы он написал предисловие к новому подарочному изданию «Доктора Живаго». Книга Быкова написана с любовью, с пониманием, хотя есть вещи, о которых у меня свое мнение, не совпадающее с быковским. Например, его мысли о Пастернаке и Маяковском. Это в значительное мере мысли покойного Андрея Донатовича Синявского, учеником которого считает себя Быков, но это немножко не так, как мне кажется. Зато очень удачное сопоставление Пастернака и Цветаевой, разговор об Ахматовой, разговор о самом Пастернаке, который идет в развитие тех работ, которые написала в свое время Наталья Борисовна Иванова. И, главное, Быков развивает то, что Иванова впервые нашла: согласие Пастернака с разными историческими обстоятельствами было согласием, пока он не понимал: что-то не так. А если это понимание приходило, он решительно говорил «нет». Таково отношение Пастернака к послереволюционному времени, к Сталину: поначалу было желание найти что-то положительное, но когда он увидел весь этот ужас, то решительно сказал «нет». Когда пошли процессы 1936 года и ужасы раскулачивания, то это перешло в прямое отрицание. Отсюда в романе «Доктор Живаго» резкое осуждение человеконенавистничества, террора, отхода от христианских принципов прощения и участия.

-- Вы ведь с Натальей Борисовной давно сотрудничаете, ваши публикации шли в «Знамени». Эти публикации потом вошли в подготовленное вами одиннадцатитомное собрание сочинений Пастернака.

-- Да, главным образом в тома переписки. В «Знамени» мы печатали переписку Пастернака с разными людьми. Это происходило почти каждый год. Публиковались фрагменты переписок с русскими читателями, друзьями, родственниками -- в частности, с моей мамой. В последние годы это были публикации переписки с иностранцами -- с издателем Пастернака в Германии Куртом Вольфом, французской знакомой Элен Пельтье. Это все шло в моем переводе и с комментарием Елены Владимировны (Елена Владимировна Пастернак, филолог, жена Е.Б. Пастернака. -- Н. К.). Конечно, в четыре тома писем Пастернака, которые вошли в собрание, вошли не все письма -- там могло быть пять или шесть томов, но издательство нас ограничило. Кроме того, в «Знамени» была впервые опубликована переписка папочки с Ариадной Сергеевной Эфрон, что было очень большим успехом. Так что сотрудничество со «Знаменем» для меня очень важно, Наталья Борисовна была моим другом и советчиком.

-- А как вы относитесь к ее книге «Пастернак и другие», по мотивам которой снят новый фильм?

-- Очень хорошо. Я был на презентации, произнес благодарственные слова об основном мотиве -- отношении Пастернака к действительности, что является ее важным открытием, я уже про это говорил.

-- Вы согласны с принципом построения фильма? Иванова выделяет четыре основных пункта жизни и творчества Пастернака -- становление и самоопределение, выход книги «Сестра моя жизнь», книга «Второе рождение», роман «Доктор Живаго» -- и вокруг них группирует остальной материал...

-- Это хорошая композиция, и я бы с ней согласился. Правда, перед «Сестрой моей жизнью» была книжка «Поверх барьеров», которая определила поэтику Пастернака, но это, я думаю, тоже учтено. А потом уложить все в четырехсерийный фильм, тогда как биография Пастернака требует многих печатных листов, очень сложно.

Что же касается «года Пастернака», то в наступающем году будет 50 лет выхода «Доктора Живаго» по-итальянски. А в 1956 роман лежал в «Знамени» и «Новом мире», был послан в Италию к Фельтринелли, шла его подготовка к печати, начались первые гонения, доносы в КГБ и ЦК, начало травли -- все это уже 1956 год.