Сегодня не приходится сомневаться, что XXI век не станет той эпохой демократического мира, какой совсем недавно, в конце 80-х годов века ХХ, виделся политикам и экспертам. Назрела необходимость глубокого анализа сущностных перемен, произошедших за последние полтора десятилетия. Только на этой основе великая держава может и должна предложить миру достойный ответ на вызовы времени. А именно великой державой на протяжении последних трех столетий считала себя (и была ею на деле) наша Родина -- сначала Российская империя, затем Советский Союз, а ныне Российская Федерация.

Существующий миропорядок и вызов времени

Период с конца 50-х годов ознаменовался постепенным, но непреодолимым распадом международной системы, сформировавшейся в результате второй мировой войны.

Во-первых, до неузнаваемости изменились основные принципы функционирования Организации Объединенных Наций. Если в 1945 году в ООН вошла 51 страна-основатель, то в конце 1970 года входило 137, и все «новички» настаивали на том, что «мировой порядок» должен обеспечиваться системой мер, позволяющих им заявлять свои претензии к бывшим метрополиям. С того момента, как в январе 1965 года в Совет Безопасности вошли шесть новых членов, избираемых на непостоянной основе, страны мировой периферии обрели, по сути, полный контроль над основными институтами ООН.

По завершении «холодной войны» стало ясно, что ООН не способна функционировать даже в отсутствие очевидных противоречий между ключевыми членами Совета Безопасности. Причина проста: достаточно представить себе, что на пять постоянных членов Совета Безопасности приходится 47% мирового валового продукта, а на 100 беднейших членов организации -- лишь 1,48%, что в 28 из этих 100 стран наивысшие показатели ВВП на душу населения фиксировались в 70-е и 80-е годы, а с тех пор они не развиваются. В этих условиях теряют смысл демократические решения, принимаемые большинством.

Во-вторых, радикальному пересмотру подвергается доктрина суверенитета, которая служила краеугольным камнем всей системы международных отношений на протяжении последних столетий. Основания для такого пересмотра многообразны: с одной стороны, суверенные государства нередко располагают меньшими возможностями, чем крупные международные корпорации, и несамостоятельны в принятии многих экономических решений; с другой стороны, все большую роль берут на себя международные интеграционные образования, и прежде всего -- Европейский союз. И хотя рано еще говорить о становлении новой теории суверенитета, теоретические поиски в этом направлении идут весьма активно. Это не значит, что в ближайшие годы принципы традиционно понимаемого суверенитета уступят место новым политическим формам; в то же время жизнь показывает, что в Европе эти процессы разворачиваются весьма стремительно.

Конечно, Европейский союз не национальное государство в собственном смысле слова и вряд ли им станет в обозримой перспективе, однако вопрос не в этом. Европейский союз сегодня -- это фактически единая экономика (со своей валютой -- евро); единое квазигосударство, защищающее интересы своих граждан и своих компаний; единое правовое пространство с общим центром принятия решений; наконец, мощный промоутер ценностей демократии и правового государства. Условием вступления в ЕС является отчуждение части суверенных прав государства-кандидата; результат -- распространение на него принятых в объединенной Европе норм и принципов.

В-третьих, традиционные представления о международной политике нуждаются в переосмыслении в связи с расширением круга государств, которые в последние годы стали называть несостоявшимися, или недееспособными. Большая их часть -- это страны Африки и Азии, освободившиеся от колониального господства в 60-е годы; иногда к ним относят и некоторые государства Ближнего Востока.

Проблемы, порождаемые этими государствами, качественно отличаются от тех, что приходилось решать геополитикам прошлого. Неспособность этих государств к устойчивому развитию порождает волны массовой миграции; на их территории свирепствуют голод и опасные эпидемии; насилие то и дело выплескивается за пределы этих стран, не говоря уже о систематических нарушениях прав человека в их границах, и т.д. Примерно в 30 странах (из 200 с небольшим, существующих в современном мире) не обеспечивается стабильность даже катастрофически низкого уровня жизни населения.

При этом именно наиболее бедные страны стали в последние годы эпицентром поразившего мир демографического взрыва. Если в 1980--1985 годах среди 20 стран, население которых росло наиболее быстрыми темпами, было лишь восемь африканских, то к 2010 году, по прогнозам ООН, в этом списке их будет уже 17, а к 2025-му население наименее развитых стран Африки увеличится более чем втрое, до 1,58 млрд человек. Причем этот рост численности населения происходит не вследствие увеличения продолжительности жизни, а вопреки ее сокращению. Сегодня 25 стран с самым молодым населением представлены 23 африканскими и двумя наиболее отсталыми странами Ближнего Востока -- Йеменом и Палестинской автономией. Средний возраст населения не превышает здесь 18 лет, а в большинстве развитых стран он составляет 34--40 лет.

Наличие таких несостоявшихся государств создает почву для «торговли суверенитетом», вплоть до «узурпации» национальных и региональных правительств организованной преступностью и установления ею квазисуверенного контроля над страной или регионом. Эти проблемы обостряются угрозой терроризма. Учитывая, что террористическая деятельность обеспечивает ее организаторам и участникам немалые доходы (по некоторым оценкам, масштабы так называемой «экономики террора» достигают 1,5 трлн долл., или 5% мирового валового продукта), можно не сомневаться, что неконтролируемые территории станут (если уже не стали) источником дополнительных угроз международной безопасности.

Все эти изменения самой природы угроз глобальному мировому порядку требуют решительных и согласованных действий со стороны таких мировых держав, как постоянные члены Совета Безопасности, участники саммитов G-8 или три центра экономической мощи мира -- США, Европейский союз и Япония. Эти действия жизненно необходимы и поэтому рано или поздно будут инициированы. Отношение к ним России определит место и роль нашей страны в мире XXI века.

Характер российской внешней политики

Российская внешняя политика последних лет в общем и целом определяется опытом 90-х годов. В последнее десятилетие ХХ века Россия вошла как страна, проигравшая «холодную войну», потерявшая свою империю и пораженная глубоким экономическим кризисом. Начатые было демократические преобразования резко застопорились в 1996 и 2000 годах, когда правящая элита не допустила свободных демократических выборов, нарушив традиционную для всех посткоммунистических стран схему смены власти: «правые -- левые -- умеренные центристские демократы». С тех пор мы наблюдаем нескончаемое перемещение одних и тех же политиков по «властной горизонтали», постоянные изменения условий выборов, ограничение деятельности политических партий и общественных организаций. Параллельно с деформациями политического режима, заявленного как демократия, шло формирование уродливой экономики, неэффективной и сомнительной с точки зрения правового характера. Углублялось социальное неравенство, человеческий капитал терял свои качества и сокращался. И даже некоторый подъем последних лет, обусловленный скачком мировых цен на сырье, происходит не вследствие усилий российских политиков и предпринимателей, а в значительной мере вопреки таковым.

По итогам 2005 года показатели добычи в нефтегазовом секторе лишь достигли уровня РСФСР накануне распада Советского Союза, в то время как, например, в Азербайджане добыча нефти за постсоветский период выросла вдвое, а в Казахстане -- даже немного больше; производство газа в Казахстане увеличилось в 2,5 раза, а в Узбекистане -- в 1,4 раза. При этом очевидно, что уже через 10--15 лет Россия не сможет оставаться глобальным экспортером энергии: с одной стороны, износ основных фондов в нефтяной и газовой промышленности превысил к настоящему времени 50%, а коэффициент извлечения ресурсов из недр упал с 50% в советские времена до самого низкого в мире (!) показателя в 34% по итогам 2004 года; с другой стороны, экономика страны сама требует все большего количества энергоресурсов.

Таким образом, на протяжении последних 15 лет Россия не наметила новых амбициозных целей, не оправилась от утраты своего прежнего доминирования на постсоветском пространстве, не осуществила серьезной структурной перестройки экономики и, по сути, не определила своих внешнеполитических союзников.

Однако на протяжении тех же 15 лет в мире произошли события, значимость которых трудно переоценить. Как уже отмечалось, на политической карте мира появился Европейский союз -- качественно новое и по форме, и по содержанию политическое образование в современном мире, в которое к настоящему времени вошли практически все бывшие восточноевропейские сателлиты СССР.

В США были преодолены многие негативные экономические тенденции 80-х годов, и к концу 90-х страна заметно укрепила свое положение глобального технологического и военного лидера. Впервые после второй мировой войны Америка участвовала в военных действиях в Европе; оккупация Афганистана и особенно Ирака создала совершенно новую ситуацию в мире, заставив аналитиков по обе стороны океана говорить об «американской империи».

В Юго-Восточной Азии также произошли качественные перемены, связанные в первую очередь со стремительным экономическим развитием Китая. Хотя Китай и не стал пока экономическим центром мира, не следует недооценивать его роль в глобальной экономике.

Почему мы пришли к такому бесславному результату? Неудачи России во внешней политике -- как в 90-е годы, так и в начале XXI века -- обусловлены почти исключительно неспособностью отечественной политической элиты адекватно оценивать стремительные изменения, происходящие на международной арене.

Между тем нет ничего более недальновидного, чем оставаться в стороне от формирования новой системы международных институтов, когда этот процесс идет полным ходом. В XIX и XX столетиях наша страна неоднократно участвовала в выработке новых принципов международных отношений, но иногда и оказывалась отлученной от этого геополитического творчества. Два самых ярких примера такого участия -- Венский конгресс 1815 года и совещания в Думбартон-Оксе, которые привели к созданию ООН в 1944--1945 годах. Наглядным примером исключенности России стала Версальская мирная конференция 1918 года. Результаты весьма примечательны: после Венского конгресса и учреждения ООН Россия и Советский Союз каждый раз на протяжении почти полувека оставались одним из важных геополитических центров тогдашнего мира; после Версаля Советская Россия оказалась изгоем в глобальной политике и солидаризовалась с другим изгоем -- Германией. Итог тех двадцати лет известен...

Необходимы решительные и неординарные действия, способные обеспечить России достойное место в мировой политике и дать возможность не упускать инициативу, которая к настоящему времени оказалась утеряна.

Возможные действия

Какие же меры могли бы, на мой взгляд, служить вовлечению России в конструктивный диалог по большинству актуальных международных проблем?

Во-первых, государству российскому необходимо четко определиться по своим внешнеполитическим целям и задачам. Как следствие, в таком случае неизбежен отказ от пресловутой политики «многовекторности». Это отнюдь не предполагает отказа от продуктивного и взаимовыгодного сотрудничества с любыми партнерами; речь идет о том, что достижение сиюминутных целей не должно ставить под угрозу реализацию более перспективных внешнеполитических замыслов, затруднять развитие отношений с теми государствами, которым в этих замыслах отводится приоритетная роль.

Во-вторых, планируя те или иные внешнеполитические инициативы, нужно отдавать себе отчет в том, что в современном мире происходит относительное снижение роли военной мощи и повышение роли того, что западные аналитики называют «мягкой силой». Вместе с тем вероятность возникновения военного конфликта между США, странами Западной Европы, Россией и Японией сегодня практически равна нулю -- как по причине отсутствия неразрешимых противоречий в их отношениях, так и в силу гигантской военной мощи сторон и наличия во главе каждой из них ответственного правительства. В этой ситуации Россия могла бы выступить с инициативой заключения всеобъемлющего договора о неприменении силы между США, ЕС, Российской Федерацией, Японией, КНР, Индией и Бразилией, который впоследствии мог бы стать основой столь же широкого договора о коллективной безопасности. Безотносительно к тому, насколько успешным оказался бы подобный проект, он высветил бы новое отношение России к проблемам международной безопасности и подчеркнул бы новое видение нашей страной существующих в мире угроз и инструментов борьбы с ними.

В-третьих, становится все более очевидным, что в современном мире снижается значение традиционно понимаемого суверенитета. Опыт, приобретенный в последние десятилетия европейцами, в том или ином виде будет, по всей вероятности, востребован большинством развитых стран. Россия могла бы активно участвовать в этом процессе. Хотя любая инициатива имеет здесь не слишком большой шанс на реализацию, ее невозможно переоценить с точки зрения укрепления своих позиций на мировой арене. Предложения по добровольному «ограничению стратегических суверенитетов», несомненно, послужили бы выгодному позиционированию России в глобальном политическом пространстве и вряд ли нанесли бы какой-нибудь вред нашим национальным интересам, а тем более поставили под угрозу нашу безопасность.

В-четвертых, современный мир ждет понятных инициатив, направленных на реформирование системы «глобального управления». Одним из первых шагов в этом направлении мог бы стать отказ от автоматического признания «самоопределившихся» сообществ в качестве независимых государств и соответственно равноправных членов международного сообщества. Равные права -- как в человеческом обществе, так и в сообществе наций -- должны сопровождаться равными обязанностями, которые по сей день никем не кодифицированы удовлетворительным образом. Россия в меньшей мере, чем многие другие страны, свыклась с тем набором «политкорректных» подходов, которых придерживаются страны Запада. И нам ничто не мешает попытаться инициировать дискуссию на этом направлении. Конечно, наивно рассчитывать, что такая дискуссия уже в обозримом будущем приведет к пересмотру устоявшихся принципов геополитики. Тем не менее любое действие, предпринятое для того, чтобы придать определенный динамизм дебатам о глобальном управлении, заведомо более выигрышно, чем бездействие, ставшее отличительной особенностью российской дипломатии.

Разумеется, приведенный список инициатив, которые могла бы предпринять Россия во внешнеполитической сфере, ни в коем случае не может претендовать на исчерпывающий характер. Поскольку и спектр проблем, с которыми сталкивается международное сообщество, гораздо шире, чем вопросы, затронутые в этой статье, главная задача которой -- способствовать пробуждению политического класса России от «летаргического сна» 90-х годов и осмысленным, энергичным действиям страны на международной арене.