Репрезентативные, богато проиллюстрированные, тщательно подготовленные издания написаны сотрудниками музеев -- бывших подмосковных дворцов-усадеб. Роскошная книга-альбом «Царицыно» -- итог напряженной работы практически всех служащих научного отдела уникального заповедника «в готическом вкусе»; во главе команды -- директор музея В.В. Егорычев, ведущие специалисты Л.В. Андреева, А.А. Баранова, О.В. Докучаева. Исследование о портретной живописи «Персона. Индивидуальность. Личность» подготовил директор шереметевского «Останкино» Геннадий Вдовин. Творческий и жизненный путь украшавшего шереметевские дворцы Николая Аргунова проследила научный сотрудник «Останкино» Варвара Ракина.

В галантный век в России имела место диспозиция: дворянин в городе -- дворянин в усадьбе. Усадебный мир по самой своей сути («Вселенная на десятине») был экспериментальной площадкой креативных способностей хозяина. В противовес чиновному иерархическому устройству города усадьба не чужда была идеям интеллектуального либерализма. Случилось, что новые, созданные in situ -- собственно в усадьбах -- книги наследуют этот дух просвещенной фронды в отношении нынешней магистральной линии и в создании научных текстов, и в суждении о прекрасном как таковом. Их авторов, конечно, можно назвать «дворянами» лишь в окуджавовском смысле («я дворянин арбатского двора»), но и статус усадьбы несколько изменился. Воспользуемся определением, данным своему служебному положению Геннадием Вдовиным, -- «управляющий». Итак, «фронда управляющих»...

Варвара Ракина. «Живописец Николай Аргунов». М., «Трилистник». 2004

В этот год в музейно-выставочной деятельности случился своеобразный «триумф Аргуновых». Подготовлена мощная программа: огромная выставка в Третьяковской галерее и две книги -- каталог экспозиции и отдельно монография Варвары Ракиной о портретисте Николае Аргунове, холопе «гипохондрика» графа Николая Петровича Шереметева. Давно не приходилось читать монографии, столь безжалостно херящей миф о гении, изнывающем под гнетом крепостничества. Реконструируя на основе архивов всю событийную канву жизни Николая Аргунова, Варвара Ракина возвращает эпохе эпоху, ее собственную эмоцию, психологию. Все не так просто. Байками про «паиньку» Аргунова и «негодяя-крепостника» Шереметева пусть убаюкивают сонных школьников учителя ИЗО (хотелось бы верить, что с появлением книги -- ненадолго). Из текста монографии самому Николаю Аргунову лучше всего подходит определение, данное чеховским Фирсом, -- «недотепа». Вырос в семье крепостных художников. Поскольку учился только у отца, комплексы дилетанта так и не преодолел -- с построением анатомии, с композиционной палитрой у Николая Аргунова были проблемы всю жизнь. Тезка-хозяин, «гипохондрик» граф Николай, Аргунову благоволил. Условия для творчества создал самые комфортные. В Петербург отправлял Фонтанный дом украшать и в Эрмитаже старых мастеров копировать. Жалованье платил вполне сносное. А в завещании даровал вольную. Так что в конце жизни Николай Аргунов стал даже академиком Академии художеств. И все же сам Аргунов имидж «везунчика» за собой удержать не мог. Работал долго и неровно. В общении, видимо, был сложен -- рассорился вдрызг из-за вольной с братом Яковом (тоже художником). Семьей так и не обзавелся. Умер холостым. Держало его на плаву, душевные силы давало только кропотливое (он был медленным человеком) постижение азов ремесла. И на многие неудачи на этом пути вдруг приходились супершедевры, в которых все раскрывалось максимально: и время, и непотаенная суть приглашенной к портретированию модели, и экзистенциальный опыт самого художника. Чтобы адекватно оценить эти шедевры, требуется именно такой -- честный, внимательный ко всем частностям, неудобный и неуступчивый для конъюнктурных историй русского искусства -- рассказ о живописце.

Геннадий Вдовин. «Персона. Индивидуальность. Личность». М., «Прогресс-Традиция». 2005

Книга представляет собой расширенное и дополненное издание монографии 1999 года «Становление «Я» в русской культуре XVIII века и искусство портрета». Основной текст книги был отрецензирован в свое время. В новом соседстве с книгой Варвары Ракиной еще раз очевидна общая для обоих изданий интенция: отшелушить искусствоведческую благоглупость и вернуть эпохе эпоху, разговорив ее на ее языке. Тормошит и теребит сама тема книги: поиск рубежа, за которым в русском искусстве «персона» стала «личностью» и появились -- неслыханное дело -- нервы. А вообще Геннадий Вдовин давно уже слывет в Москве самым нонконформистским директором классического музея. Волосы в косичку. Серьга в ухе. Авантюрные и потрясающе интересные проекты в «Останкино» и за его пределами. Гордость за цыганское происхождение. И такое вот завершение книги в главе о мифе «переполненной пустоты» района (и усадьбы) Останкино: «Своего рода кульминацией аполлонического и, стало быть, солярного мифа становится строительство Останкинской телевизионной башни с ее...семантикой «перпендикуляра во мнимое, в вакуум»... Не зря же восставшие в 1993 году приехали на телевидение и долбили именно витрину, то есть стекло как метафору эфира, как троп «отсутствия--присутствия»...Не зря же более чем чуткий к массовому мифу Виктор Пелевин дает финальные разгадки «Generation П» в неких «останкинских подвалах»...»

Коллектив авторов. «Царицыно». М., Царицыно -- ОАО «Типография «Новости». 2005

Сотрудники музея-заповедника «Царицыно» совершили профессиональный подвиг и, немало потрудившись, зафиксировали во всех вербальных и визуальных подробностях в новой книге образ уникальной «готической» усадьбы, которая вот-вот изменится стараниями уважаемого мэра города Москвы, прибравшего «Царицыно» к рукам. Дело в том, что мэр уже начал восстанавливать Большой царицынский дворец, от которого остались только руины. В кратчайшие сроки в нем разместится музейно-выставочный центр.

Написанная главными специалистами музея-заповедника «Царицыно» книга как раз о том, что восстановление руин Большого дворца -- акт вандализма по отношению к существующему ансамблю. Лидия Андреева подробнейше интерпретирует историю подмосковной резиденции Екатерины, начатой с середины 70-х годов XVIII столетия архитектором Василием Баженовым. Она рассказывает о том, что Баженов вдохновлялся своими собственными планировочными принципами неосуществленной перестройки Кремля. И по его замыслу главный дворец (дворцы -- Екатерины и Павла) должен был идеально вписаться в общий масштаб ансамбля, отвечать карамзинским понятиям о «духе общественности... кротости правлений». Судьба была к Баженову неблагосклонна. Екатерине построенные им главные дворцы не понравились. «Кротости правления» императрица предпочла абсолютизм. Она приказала срыть до основания главные постройки и в пику Баженову пригласила архитектора Матвея Казакова возвести новый Большой дворец. Посреди нежной баженовской готики крепостная громадина Казакова с бутафорски избыточным декором смотрелась как слон в посудной лавке. Время пощадило баженовские творения. Дворец Казакова оказался никому не нужен и превратился в руину. И некий визуальный баланс был восстановлен. В предисловии к книге директор «Царицыно» В.В. Егорычев пишет о том, что сегодня казаковские руины Большого дворца выглядят и гармонично, и поучительно: «Это памятник-урок тем... кто романтически увлекается утопическим прожектерством русского самовластья, но рискует стать очередной жертвой его изменчивой идеологической конъюнктуры». Никакие уроки нашими «архитекторами власти», разумеется, не усваиваются. То, что не сделала история, сделает мэр и «Моспроект-2». Восстановленный по первоначальному проекту казаковский дворец-гигант окончательно «затопчет» всю композицию ансамбля. Исторического Царицына больше никто не увидит. Тихим сопротивлением властям, а заодно и мемориалом памятнику русской культуры стала бережно, с любовью изданная книга.