На пресс-конференции по поводу открытия в нью-йоркском Музее Соломона Р. Гуггенхайма выставки «Россия!» случилась небольшая полемика между председателем Федерального агентства по культуре и кинематографии Михаилом Швыдким и директором Музея Соломона Р. Гуггенхайма Томасом Кренцом. В своей речи Швыдкой назвал содержание выставки хрестоматийным и в этом отметил ее достоинство не только для американцев, но и для россиян. Ведь полезно иногда увидеть собственную историю в «обнимающем контуре» гуггенхаймовской спирали! Томас Кренц хрестоматийной выставку не считает и акцентирует тот факт, что многие шедевры привезены в Америку впервые.

Каждый прав по-своему. Организованный крупнейшими институциями двух стран -- Фондом Соломона Р. Гуггенхайма, Федеральным агентством по культуре и кинематографии, Русским музеем, Третьяковской галереей, Государственным Эрмитажем, выставочным центром РОСИЗО -- и подготовленный благотворительным фондом Владимира Потанина при спонсорском участии фонда Alcoa и компании «Синтезнефтегаз» проект «Россия!» замечателен тем, что напрочь лишен дешевой сенсационности. (К слову, стоит 4 млн долл.). Справедливо заметили американские критики, «Россия!» достойна восклицательного знака хотя бы потому, что не яйцами Фаберже в очередной раз удивить всех захотела, что не курьезом, а нормой представить себя решила.

Что американцы знают об искусстве России? Только то, что конвертируется на мировом художественном рынке. Ну авангард, ну Айвазовского, ну -- если повезет не только с деньгами, но и с интеллектом -- иконопись. Остальная территория -- terra incognita. Сверхзадача «России!» -- представить историю нашего искусства как процесс и тенденции. Выставка с ней справилась. Кураторы -- директора крупнейших российских музеев -- отобрали произведения от XII до XXI века, являющиеся, по их мысли, вехами в истории отечественного искусства. Эти главные, с их точки зрения, шедевры закрутили в пространство-спираль Музея Соломона Р. Гуггенхайма. Надо сказать, что о чудесной архитектуре нью-йоркского музея слышали все, но имеют представление немногие. Автор музея -- патриарх модернизма Фрэнк Ллойд Райт. Он распорядился пространством гениально просто: создал единый световой колодец с обходной галереей по диаметру. Ступаешь на пандус-трап на дне колодца и двигаешься по нему беспрерывно, ярус за ярусом, уровень за уровнем. И смотришь все время направо, туда, где в маленьких перегородчатых нишах висят картины или стоят скульптуры. Время от времени можно заходить в боковые коридорчики, там отдельные залы с экспозиционными темами-комментариями.

«Странные» (в смысле посвященные культурным эпохам в жизни разных стран) выставки в Музее Гуггенхайма потрафят людям с разной философской ориентацией. Исторические оптимисты, к коим можно отнести марксистов и прочих левых, пойдут снизу вверх, и для них современность (в нашем случае -- видео с Мамышевым--Монро в образе Штирлица и его жены; в этот экран упирается вся спираль музея) станет искомым пунктом саморазвития духа. Для исповедующих эсхатологический принцип движения времени лучше двигаться в обратном направлении, сверху вниз. Древнерусская иконопись станет для них отрадой и утешением.

А если стоять, облокотившись о парапет спирали, все периоды истории российского искусства проносятся перед глазами бегущей строкой или цифрами в настенном календаре. Дизайнер выставки Жак Гранж постарался, чтобы каждая картина или предмет воспринимались стереоскопично, не проваливались в глубину галереи, а из нее выходили. Иконы уважили отдельным, открытым в главное пространство залом. Там они отлично смотрятся на черном бархатном фоне, а «Деисус» школы Дионисия из Кирилло-Белозерского монастыря сверкает и с первого яруса, и со второго. Очень деликатно, в нежный салатовый тон подцвечены стены, где расположена живопись XVIII--XIX веков. В каждом компартименте обычно не больше трех-четырех картин. Ритм выдержан хорошо. Смотреть комфортно. Большие полотна, например «Бурлаки на Волге» Репина или «Девятый вал» Айвазовского, занимают отдельные зальчики. Такая же привилегия и у тех мэтров, которые историю искусств не представляют, а творят. Александр Иванов присутствует семью этюдами в отдельном компартименте. В центре -- маленькое «Явление Христа народу» из Русского музея. Очень стерильно, даже пастеризованно выглядит раздел авангарда. Извлеченные из битвенного контекста десятых-двадцатых годов супрематические композиции Малевича вдруг напоминают объекты модного дизайна. Кроваво-красного фона удостоился соцреализм, загнанный в отдельный аппендикс. Вознесшиеся к стеклянному своду работы концептуалистов (в том числе «Человек, улетевший в космос» Ильи Кабакова) тоже впечатаны в выставку отдельной главой-зальчиком.

Что же за образ России получается такой вот бегущей строкой? В первой восторженной рецензии газеты «Нью-Йорк таймс» критик Роберта Смит справедливо заметила, что в спирали Гуггенхайма переплетены две темы: история России и история искусства. Было бы хрестоматийно, если бы, учитывая нашу привязанность к наррации, художественные работы «батрачили» бы на историческую, политическую и прочую «повествовательную» конъюнктуру. Приятной неожиданностью стало то, что победу одержала все-таки история искусства.

Собственно образ России, как он складывается из выбранных шедевров, оказался каким-то таким импрессионистически-размытым. В Средние века Бога мы истово славили. Были у нас потом нарядные императоры и их нарядный двор (портреты работы Растрелли, Левицкого, Рокотова, Боровиковского, Кипренского). В красивых старинных городах и усадьбах живали (работы Алексеева, Сороки, Щедрина). Народ у нас был простой, но здоровый и счастливый (крестьяне Венецианова, «Взятие снежного городка» Сурикова). Ну случались, конечно, и злоупотребления (по большей части алкоголем -- работы Федотова, Перова, Владимира Маковского). Ну и социальная несправедливость имела место быть («Бурлаки» Репина), и войны (Верещагин). Но всегда на страже общественного самосознания стояла замечательная интеллигенция (работы Серова, Ярошенко, Ге, Перова, Репина, Крамского). Дух народа сберегала религия (Михаил Нестеров), а эстетическое чувство облагораживалось благодаря сердечному общению с природой (Левитан, Куинджи, Серов, Шишкин). Потом как-то так резко художников вообще ничего, кроме формальных поисков, интересовать не стало (авангард), и о социальной жизни можно только догадываться: художники экспериментируют всласть, у них есть досуг и деньги -- это хорошо, но миметическая традиция не в чести, верно, общество возбуждено. Затем, судя по картинам соцреалистов, наступила эра больших государственных, общественных строек и кратковременный период здорового эстетического консерватизма. А далее мы над этими стройками начали смеяться и ерничать (соцарт, московский концептуализм) и снова перешли к формальным экспериментам.

В общем, как-то так отражена российская история в истории искусств на выставке «Россия!». Никакого сенсационного образа не родилось. Самые звучные и скандальные полотна (того же Сурикова про Меншикова, расстрел стрельцов, боярыню Морозову) благополучно остались дома. И вышла история из общих мест. Она могла приключиться с какой угодно европейской страной -- хоть с Польшей, хоть с Данией, хоть с Чехией или Словакией. И когда бегущая историческая строка читается мутно, утешаться, слава богу, остается лишь историей искусства. И тут все получилось. Музейные сотрудники постарались на славу и выбрали действительно выдающиеся шедевры, позволяющие проследить смену стилей как процесс со своими интригами, не менее, кстати, захватывающими, чем на поле социальной истории. А комната-глава «Александр Иванов», с сопроводительным текстом от профессора Алленова в каталоге, поднимает нашу историю искусств на такую высоту жизни духа человеческого, до которой политике не добраться ни в жисть. Совсем уж рафинированный искусствоведческий ход кураторов -- решение украсить выставку бонусами, вставными новеллами. Где-то на уровне XVIII века в отдельном зальчике можно разузнать про деятельность императоров на ниве коллекционирования (вещи привезены из Эрмитажного собрания). А аккурат между передвижниками и авангардом вставлен зальчик с историей и картинами из коллекций купцов Сергея Щукина и Ивана Морозова (работы импрессионистов и постимпрессионистов от Моне до Пикассо). И родился закономерный вывод: появление русского авангарда имеет причины не какие-то там политические, а чисто художественные -- нас познакомили с новой школой, и нам понравилось. Кстати, именно такие артифицированные смыслы «прочитала» в «России!» г-жа Смит. В картинах она ищет прежде всего рифмы и аллюзии из мира искусства. Репин у нее вдохновлен Рембрандтом. Верещагин с символическим молебном над полем погибших -- прерафаэлитами, а композитор Лурье с портрета Петра Митурича 1915 года предвосхитил самого Уорхола!

В коем-то веке нам позволили неангажировано, пусть и бегущей строкой, посмотреть на историю русского искусства и эту историю оценить! Без сенсации, но победа!

Подписи:

1. Едва родившись, выставка «Россия!» стала частью американской артиндустрии

2. Так выглядит «бегущая строка» Фрэнка Ллойд Райта в Музее Соломона Р. Гуггенхайма