Начавшееся месяц назад особо тесное сотрудничество московского Государственного исторического музея и Государственного Русского музея из Санкт-Петербурга принесло первые плоды. В самом конце мая ГИМ просто предоставил свои залы выставке ГРМ «Крестьянский мир в русском искусстве», работающей, кстати, до сих пор. Но питерские «уши» вполне заметно торчат и из только что открывшейся уже оригинальной экспозиции «Царь Конь», организованной при поддержке Научно-художественного музея коневодства, который был создан в 1929 году на основе уникальной коллекции коннозаводчика и искусствоведа Якова Бутовича.

Сам кураторский подход, при котором предельно общая тема заменяет концепцию, -- признанное «ноу-хау» Русского музея, прославившегося зрелищными и бессмысленными проектами про красный цвет в русском искусстве, животных в русском искусстве, сказку в искусстве, дорогу в искусстве, даже парные портреты в искусстве. Ну и про уже известных столичной публике крестьян. Идя по стопам коллеги-конкурента, Исторический музей показывает выставку про коня -- просто про коня как предмет изображения в живописи и декоративно-прикладном искусстве.

Но москвичи обязаны питерцам не только умышленно наивным и облегчающим жизнь подходом, но и самим материалом. Первыми гиппофилией заболели как раз на брегах Невы. Еще в 2001 году тщанием сотрудников Русского музея и в подведомственном ему издательстве вышел роскошный (и опять же бессмысленный) альбом «Лошади в русском искусстве» -- отменный подарок новым русским, мечтающим о собственной конюшне или уже обзаведшимся ею.

Им же, по сути, а уж никак не пытливому интеллигенту, ценящему остроумные идеи, новую информацию, ученый каталог и пространные экспликации на стенах, адресована нынешняя выставка «Царь Конь» в Историческом музее, всего перечисленного выше лишенная. Зато проходящая в специальном так называемом «коммерческом» зале ГИМа -- с отдельным входом и специальными билетами. Небольшая по объему, но необычайно пафосная во всем -- от величавого названия до количества парадных конных портретов российских царственных особ.

Открывали выставку прямо на оцепленном участке Манежной площади у памятника Жукову (вестимо, конному) тоже чрезвычайно пафосно. Сначала продефилировала дюжина лошадок из Кавалерийского почетного эскорта Президентского полка. Затем выступили главные «лошадники» страны -- бывший спикер Госдумы Геннадий Селезнев, ставший ныне председателем Федерации конного спорта (читай: отправленный на конюшню), и президент Российского фонда культуры Никита Михалков, которому после «Сибирского цирюльника», вероятно, никак не удается выйти из образа Александра III верхом на коне.

Подобного изображения на выставке нет, хотя модель скандального памятника Александру работы Паоло Трубецкого («На площади -- комод, на комоде -- бегемот, на бегемоте -- идиот») ей не помешала бы -- дабы убрать излишнюю слащавость и восторги перед сильными мира сего. Особенно заметные в любовно экспонированных программках светских конных увеселений с конкурами и скачками, а также в прилагающихся к программкам меню -- прямых руководствах к действию для нынешних хозяев жизни.

Во мне совершенно не кипит классовая ненависть. Скажи устроители выставки, что их интересовала именно такая -- имперско-аристократическая -- сторона отношений человека и лошади, а в названии «Царь Конь» просто пропущен дефис, и я бы с радостью согласился с тут же появившимся у проекта смыслом. Но ведь в зале висит не только анонимная аллегория XVIII века «Апофеоз Петра I» или тоже анонимная копия со знаменитого хранящегося в Третьяковке «Конного портрета императрицы Елизаветы Петровны с арапчонком» работы Георга Христофора Гроота. Мешая парадному духу экспозиции, в нее отчего-то попали и вполне «демократические» изображения ямщиков на тройке, крестьян на празднике святых Флора и Лавра (покровителей лошадей), охотников на медведей у разбитых дровень с накиданной сверху соломой. Сценки народного быта, в котором лошадь принимала непосредственное участие. Но лошадь вроде побитого жизнью умирающего Холстомера с картины Николая Сверчкова (1891), а никак не «Царь Конь».

Кстати, именно Сверчков -- основоположник анималистики в русской живописи и основной «специалист» по лошадям, сын служащего конюшен, художник-самоучка, ставший любимцем коннозаводчиков и членов царской семьи, -- оказался главным героем выставки. На ней экспонируются восемнадцать (!) его работ -- от официозных портретов до эпизодов из крестьянской жизни. Первые, надо сказать, выходцу из народа удавались куда лучше. И к чему тогда столько Сверчкова, да еще столь пестрого по жанрам? Тем более «демократизм» Сверчкова -- вполне салонного свойства.

Нет, что ни говори, а эта выставка все-таки исподволь и неосознанно сделана про красивую жизнь. Но только сделана в той манере, в какой слуги рассказывали на кухне приехавшим из деревни родственникам про барские нравы и обычаи -- взахлеб, бессвязно и неловко. Причем на петербургской кухне -- привет Русскому музею.