Провал референдума по конституции Евросоюза во Франции и Нидерландах породил в экспертном сообществе мнение, что альтернативный ЕС евразийский интеграционный контур в виде Единого экономического пространства станет более привлекательным для государств бывшего СССР. Между тем исследования общественного мнения, проводимые на протяжении последних лет международным консорциумом «Евразийский монитор», демонстрируют, что проект «интеграционной четверки» -- Единого экономического пространства -- в ближайшем будущем может подорваться на той же мине, что и конституция Евросоюза. Эта мина слишком большой зазор между планами и проектами политиков и глобализированных бизнес-элит с одной стороны и настроениями, ожиданиями и опасениями обществ -- с другой.

Как и в Европе, в странах Единого экономического пространства (а это, напомним, Россия, Украина, Казахстан и Белоруссия) граждане мало знают об интеграционном проекте, слабо представляют себе его ожидаемые выгоды, а по большинству конкретных вопросов экономического объединения испытывают больше страхов, чем энтузиазма. Так что колокол, прозвеневший по европейскому объединению, может прозвенеть и по нам. Что препятствует интеграции в рамках ЕЭП на деле, а не на словах? Можно ли перебороть изоляционистские настроения россиян и нужно ли ставить такую задачу? Может ли реализовываться интеграционный проект в общественном вакууме, исключительно руками узкой группы госчиновников и крупных бизнесменов? Есть ли, кроме них, в нашем обществе силы, готовые поддержать интеграционный проект, и где их искать?

Вне зависимости от того, в какой стране из стран -- участниц Единого экономического пространства мы проводим опрос, существуют факторы, которые благоприятствуют развитию интеграционных процессов или, напротив, препятствуют им. Главный благоприятствующий фактор -- это память о Советском Союзе как общей стране, где, живя в «большой семье» разных наций, люди чувствовали наличие жизненной перспективы, возможность нормально обеспечивать себя, строить жизненные планы, карьеру, растить детей. Всеми с тоской вспоминается и ощущение, что мы жили в великой стране, с которой, хотят или нет, вынуждены всерьез считаться все в мире. Это то, что нас сплачивает, создает позитивный общий фон для интеграционных инициатив.

Главный же фактор, препятствующий реинтеграционным процессам в массовом сознании, это совсем не осознание ценности новообретенной независимости, а скорее раздражение и пресыщенность неудачными попытками реинтегрироваться под флагами СНГ, ЕврАзЭС и т.п. Начиная с 1992 года разговоров о том, что надо бы интегрироваться, было вдоволь, саммитов, встреч, соглашений -- в избытке. А реального объединения, да к тому же повлиявшего позитивно на жизнь большинства граждан наших стран, напротив, очень мало. Повседневная жизнь все больше разводит нас в разные стороны. В результате общество перестало серьезно относиться к этим разговорам, воспринимает их как малозначимый информационный шум.

Причем наиболее изоляционистский, антиинтеграционный вектор просматривается сегодня именно в России -- той стране, чья политическая элита традиционно выступает инициатором объединительных мероприятий, а вместе с тем и мишенью обвинений в «новом империализме» (либеральном или не очень), в стремлении восстановить на евразийском пространстве «тюрьму народов» под новым названием. Если же говорить не о стереотипах, тиражируемых малообразованными публицистами и хорошо оплаченными штатными пропагандистами, а о том, что в действительности думают россияне, то придется констатировать: именно у нас наблюдается самая низкая и невыраженная по сравнению с украинцами, казахстанцами, белорусами тяга к реинтеграции. Более половины россиян считают нашу страну полностью самодостаточной и не считают нужным для нее вступать в какие-то межгосударственные союзы, альянсы, объединения. Мы хотим и объективно готовы пожить собственной жизнью, «своей семьей».

В отличие от нас партнеры по проекту Единого экономического пространства даже в принципе не могут построить самодостаточные национальные экономические механизмы и вынуждены искать интеграционный вектор, к которому можно было бы примкнуть. Что касается Казахстана, это сегодня наиболее евразийски ориентированная страна. Украина и Белоруссия находятся между двумя полюсами притяжения -- европейским и евразийским. На Украине это выражено более открыто, в Белоруссии -- латентно. Дискуссия идет более замедленно в силу авторитарности правящего здесь режима и низкой публичности политики. Тем не менее уже сейчас видно, что единого общественного монолита, ориентированного на сближение с Россией, в Белоруссии больше нет. Вместо него возникли два ядра: пока преобладающее, ориентированное на союз с Россией, и уступающее ему пока в размерах, но более молодое и динамичное. Это ядро четко ориентировано на вступление в Евросоюз и постепенно растет.

На Украине борьба евразийской и европейской ориентаций, казалось бы, окончившаяся победой на президентских выборах Виктора Ющенко в конце прошлого года, на самом деле вовсю продолжается, и внутренний кризис в Евросоюзе только добавил этой борьбе энергии и накала. Киевская элита все больше понимает, что жертвовать собственной экономикой, занятостью своего населения в пользу призрачных миражей объединения с Европой как минимум недальновидно. Как следствие, усиливается конкуренция за право определять переговорную позицию Украины по вопросу Единого экономического пространства и вообще за право определять курс Украины по отношению к ЕЭП. И это, безусловно, позитивно, так как Украина -- то место, где сегодня решается судьба Единого экономического пространства.

В России же пока углубляется тенденция к автаркичности, к осознанию себя как самодостаточной страны, у которой, по сути, нет и, наверное, не может быть союзников и которая не должна проявлять излишнюю заботу о более слабых государствах. Непопулярность интеграционных настроений во многом обусловлена и низкой информированностью наших сограждан относительно целей ЕЭП. Поэтому обсуждение многих вопросов в рамках Единого экономического пространства -- рынок труда, рынок капитала -- либо непонятно россиянам, либо люди дают ответы, прямо противоположные тем предложениям, с которыми на межгосударственных переговорах выступают российские политики.

Поэтому все яснее вырисовывается актуальная задача для российской власти: объяснить и рассказать своим избирателям, что такое Единое экономическое пространство и зачем оно нужно России? Наши соотечественники этого пока просто не знают.