И старожилы, и новички чувствуют: в этом году в Канне не вполне обычная атмосфера. Сочетание праздничности и тревоги, разгула и опасности висит в воздухе, об этом не говорят, но это чувствуется.

Толпы зевак, что оккупировали набережную Круазетт и с восторгом нацепили себе рекламные зеленые уши из мультика «Шрек-2», перемежаются персонажами совсем другого толка -- вызывающими и агрессивными. Один из них с исчерпывающим лаконизмом выразил позицию протестующего меньшинства. (А может, уже большинства?) Он разделся догола, обмотал причинное место бумагой и вывел фломастером: Fuck you famous! -- «К чертям знаменитостей!» И в таком виде продефилировал по Круазетт.

О демаршах работников культурного фронта мы уже рассказывали. Болезнь оказалась заразной. Возле отеля «Карлтон» -- витрины каннского шика -- развесил свои плакаты бастующий гостиничный персонал. Узнав, что я журналистка, охотно рассказывают, за что борются. Ничего нового: зарплаты, условия труда. Но за этим стоит ощущение тотального недовольства: чрезмерная роскошь одних, жалкие возможности других. И этого недовольства в городе прожигателей жизни все больше.

Как ни странно, в фестивальных фильмах социальных мотивов не так уж много. Исключение -- картина «Воспитатели» Ганса Вейгартнера (Германия), юные герои которой пытаются разоблачать сильных мира сего и предупреждать их о скорой расплате. Но вскоре они сами запутываются в клубке личных проблем. В других фильмах социальное изначально переведено в мифологическую, экзистенциальную плоскость, в абсурд и гротеск. Самый яркий пример -- фильм Эмира Кустурицы «Жизнь чудесна». Балканские войны отразились в нем с присущей этому мастеру визионерской причудливостью. На экране -- мир, где люди живут языческой жизнью и являются частью природы: ослы, гуси, собаки и кошки такие же полноценные герои фильма. Только люди менее разумны: животные нутром чувствуют приближающуюся войну, а люди, даже не замечая того, своим поведением ее приближают. Идеалист Лука, строящий железную дорогу между Сербией и Боснией, оказывается заложником войны: его сын в плену, а он сам влюбляется в мусульманскую пленницу.

В фильме Лукреции Мартель (Аргентина) «Святая девушка» юная героиня разрывается между католическим аскетизмом и сексуальностью, которая пробудилась в ней после прикосновения взрослого мужчины. Эта тема близка той, которую развил Педро Альмодовар в «Дурном воспитании» -- не случайно он стал продюсером аргентинской картины. В корейском фильме «Старый мальчик» (режиссер Парк Чан-вук) главного героя держат в частной тюрьме ни много ни мало пятнадцать лет; из теленовостей он узнает, что зверски убита его жена. Когда приходит срок выйти на волю, он пытается понять, кто это сделал и почему. Причиной тотальная вина, обременяющая человека с рождения? Или конкретные поступки, за которые приходится отвечать? Корея и Аргентина сегодня вошли в число самых модных кинематографических стран: только в конкурсе две корейские картины, а аргентинская есть в каждой секции фестиваля.

Многие годы выкрадены и из жизни героя итальянского фильма «Последствия любви» (режиссер Паоло Соррентино), посредника между сицилийской мафией и швейцарским банком. Темой картины, как и многих других фестивальных фильмов, стал бунт личности, расплата, месть. Апофеоз темы -- вторая часть проекта Квентина Тарантино «Убить Билла». Показанная вне конкурса, визитная карточка председателя жюри доказала, что он имеет полное право судить других. Первая часть «Билла» была несколько абстрактной, во второй сюжет набирает мощь, а замысел озаряется вспышкой гениальности. Ума Турман к концу фильма истончается в прямом и переносном смысле, превращаясь почти в астральное тело. Дэвид Каррадайн, бывший актером второго ряда, обнаруживает величие мифологического героя. Дэрил Ханна в роли одноглазой соперницы Умы Турман -- еще один великолепный монстр, которыми Тарантино населил свой гипнотизирующий мир. Это кино не открывает новых горизонтов, но сразу вписывается в анналы классики.

На фоне картонной «Трои» и прочих голливудских блокбастеров фильм «Убить Билла» -- сигнал другой Америки, которую тоже всегда привечали в Канне. Америки синефильства и визионерства, что в 90-е покорила Европу фильмами Дэвида Линча, братьев Коэнов (они опять в конкурсе) и, наконец, самого Тарантино.

Но есть еще и третья Америка -- политизированная и диссидентская. Ее представляет Майкл Мур, чей фильм «Боулинг для Колумбины» -- первый из документальных, пробившийся два года назад в конкурс Каннского фестиваля, награжденный и здесь, и на «Оскаре», на церемонии вручения которого режиссер произнес антибушевскую речь. Теперь бородатого толстяка Мура с новой картиной «Фаренгейт 9/11» встречают здесь, как встречали Шарон Стоун и Мадонну. Документалист с имиджем поп-звезды -- это что-то новенькое. И вот уже таблоиды печатают фотографии Мура среди бастующих французов. Пролетарии всех стран, соединяйтесь!