«Живописью стенных украшений» именовали в XIX веке произведения художников академического и салонного направления их недоброжелатели из стана передвижников. Еще этих мастеров называли «беспечальными художниками» за то, что социальной миссии и гражданскому пафосу они предпочитали лепоту. Советская наука об искусстве салонных мастеров игнорировала. Произведения «сладчайших» живописцев с виньеточными фамилиями (Семирадский, Скотти, Сведомский, Нефф) не закупались, не выставлялись, практически не изучались. Причина не только идеологическая, но и профессиональная: для многих работающих в музее искушенных историков искусств «академический салон» вял, вторичен, слащав и скучен.

Отношение к наследию салонных художников изменилось в России с наступлением капитализма с его системой ценностей, стилем жизни и товарно-денежными отношениями. Ключевые для новой системы понятия превратились в слоганы рекламных роликов: «аромат вкуса», «райское наслаждение», «вы великолепны», «истинная свежесть», «нежный уход» и т.п. Шик, блеск, красота без отягчающих мозги и сердца обстоятельств стали конвертируемым товаром. Они дорого продаются и покупаются. Спрос на красивую, способную украсить апартаменты буржуазной семьи живопись теперь очень-очень высок. Картины Семирадского, Константина Маковского, Мокрицкого, Неффа оказались топ-лотами крупнейших аукционов. Собирать их престижно, покупать дорого, продавать выгодно. Но для полноты счастья не хватало одного: чтобы хранитель истинных (без кавычек) ценностей -- Музей -- выдал презираемому им до недавнего времени салону свою индульгенцию. Простил бы, принял, освятил. Такой индульгенцией и стала открывающаяся сегодня в ГТГ на Крымском валу выставка «Пленники красоты». Русское академическое и салонное искусство 1830--1910-х годов.

Проект масштабный, красивый, тщательно сделанный. Куратор Татьяна Карпова своей целью ставила создать иллюзию пространства богатого особняка середины XIX столетия, наполненного роскошными картинами, роскошной мебелью и роскошными людьми. Алые и светлые ширмы со складками-каннелюрами обозначают анфиладу комнат, каждая из которых украшена в каком-либо экзотическом стиле. В одном компартименте собраны вещи на «ориентальные» (восточные) сюжеты: фарфор, живопись с миловидными турчанками, восточными базарами. Рядом комната в античном духе -- царство самого известного и дорогого салонного художника Генриха Семирадского. В центре экспозиции -- присланный из Русского музея гигантский его холст «Фрина на празднике Посейдона в Элевзине». Семирадский любил яркие и сочные картины из римской жизни: красавицы с бархатной кожей, кудрявые загорелые воины, обрюзгшие императоры, темнокожие рабы. И вся эта массовка расставлена скульптурными группами на колоннадах, в портиках, в арках на фоне голубого средиземноморского пейзажа. Так видят античность кинематографисты Голливуда, создатели «Трои» с Брэдом Питтом в роли Ахилла или Андрон Кончаловский со своей «Одиссеей». Индустрия развлечений forever!

В других компартиментах можно невсерьез ужаснуться жестокости средневековых нравов (Карл Гун «Сцена Варфоломеевской ночи»), можно понарошку испытать любовное томление (милашки с пухлыми губками, кондитерские ню Мокрицкого и Бронникова). Идея Татьяны Карповой представить салонное искусство в контексте декоративно-прикладного жанра воплощена на пять с плюсом. Убеждает и качество подготовки. Собрано множество неизвестной зрителю живописи -- из областных музеев (Омск, Таганрог, Серпухов, Переславль-Залесский, Новгород, Самара), из столицы Белоруссии Минска.

Приятно удивило название выставки. Это не историческое название, не цитата, это тонкая стилизация языка позапрошлого века. Лучшая реакция на название выставки -- восклицание чеховской Аркадиной: «Это что-то декадентское!» В самом деле, декадентское: рог изобилия очень щедр -- кисть художника высыпала столько драгоценностей, что красотой все пленились и в ней все задохнулись -- по аналогии с погребением в ароматных цветах, придуманном римским императором Гелиогабалом (кстати, излюбленный салонными мастерами сюжет).

Причина пленения красотой выпускников петербургской Академии художеств XIX века -- приблизительность и неточность их живописного языка. Они хотели прорваться к сияющим вершинам артистизма -- оказались лишь у подножия Олимпа, там, где живут и трудятся ремесленники -- собственно те, кто горшки обжигает. Если подойти к картине Сведомского или Семирадского близко, увидишь такой невкусный красочный кисель -- живопись не светится, а блестит, не драгоценность, а бижутерия. И «умножение сущности» красоты бессмысленно. Вспомним слова другого литературного персонажа о лягушке, обсыпанной сахаром.

Увы, при самой высокой оценке выставки ее организаторов заразил все тот же вирус приблизительности. Они попытались очертить территорию салонного искусства, но не точно положили пределы самому понятию «салон». Ведь словцо-то с интригующей историей. В XVIII веке салон был местом рождения самого наипродвинутого в то время искусства (аналог современному Contemporary Art). Вспомним, например, «актуального» тогда художественного критика Дени Дидро с его книгой «Салоны». А потом, когда эта институция себя скомпрометировала (отказавшись сотрудничать с прогрессивными реалистами и импрессионистами), слово «салон» обозначало что-то очень ретроградное, дурновкусное, лишенное творческой силы, просто-напросто вторичное. В каком контексте приняли термин «салон» устроители? Почему включили в экспозицию наряду с второстепенными Бронниковым и Неффом мастеров первого ряда -- Федотова, Сомова, Серова, Поленова? Только потому, что модели Сомова и Серова одеты в парадное, Поленов любил красивые пейзажи, а Федотов изобразил миловидную «Вдовушку»? Но ведь качество живописи этих мастеров и мастеров второго-третьего эшелона разное. Возможно, организаторы захотели избавиться от ставшей привычной оценочной терминологии и использовать салон нейтрально, как некую иконографическую программу? Но тогда «салоном» маркируется вся парадная живопись, все красивые пейзажи и любое миловидное лицо.... Мнится мне, что организаторы хотели понять салон через «салонный стиль жизни», а это априори путь интеллектуальной тавтологии, «масло масляное». Болотные огоньки болотной живописи салонных мастеров (опять что-то декадентское!) очень губительны для исследователей. Татьяна Карпова иные опусы Крамского, Репина, Поленова назвала «срывом в салон». В ту же субстанцию упали и авторы новой выставки. И самое удивительное -- хорошо себя в ней чувствуют!