Жизнь одного солдата-срочника, погибшего по вине своего командира во время прохождения службы, может быть оценена в два раза дешевле жизни другого. Это подтвердил на прошлой неделе Мосгорсуд, который счел законным установленный Басманным райсудом размер компенсации морального вреда в 250 тыс. руб. матери погибшего во время бомбежки в Дагестане солдата. В то же время суд Йошкар-Олы по аналогичному иску родителей, потерявших своего сына в Дагестане, обязал российские власти выплатить компенсацию в 500 тыс. рублей.

Надежда Ивановна Бушманова вот уже несколько лет регулярно приезжает в Москву из своего поселка Заречный Рязанской области, пытаясь призвать власти к ответственности за гибель своего старшего сына Александра Слесаренко. А смерть была трагической и нелепой: отряд спецназа города Армавира Краснодарского края, где проходил службу Саша, в сентябре 1999 года, во время одной из операций по уничтожению боевиков «случайно» разбомбили подразделения российской штурмовой авиации. Тогда девять военнослужащих погибли, семеро были ранены. Позднее следствие установило, что трагедия произошла по вине генерал-майора Николая Черкашенко, который, отправив отряд спецназа на задание, не обеспечил обратную связь с командным пунктом. То есть рации у спецназовцев были, а вот батарейками их почему-то не снабдили. За халатность в отношении Черкашенко было возбуждено уголовное дело, но оно было прекращено по амнистии к 55-летию победы в ВОВ. Только вот родители погибших солдат прощать генералов не захотели.

Первым заявил свой протест Николай Николаевич Власов из Йошкар-Олы, который был вынужден сам разыскивать тело своего погибшего сына Станислава по моргам города Махачкалы, а потом долго добивался доставки гроба на родину для похорон. В феврале 2002 года йошкар-олинский суд принял беспрецедентное решение -- обязал Федеральное казначейство выплатить Николаю Власову 500 тыс. руб. в качестве компенсации причиненного морального вреда. «По сути, это был первый случай признания государством в лице его министерства своей вины перед гражданином, потерявшим сына на необъявленной войне», -- считают юристы фонда «Право матери», которые представляют в судах интересы родителей погибших солдат.

Надежда Бушманова подавать в суд решилась не сразу, все надеялась на добровольную помощь властей, но так ничего и не добилась. «Они даже не извинились передо мной. А в администрации Рязанской области мне вообще сказали, что не мы, мол, вашего сына в Дагестан отправляли, не нам и отвечать», -- рассказывала мать Александра Слесаренко. После того как Надежда Ивановна получила известие о гибели сына, она буквально за два дня полностью облысела, врачи потом поставили ей диагноз «тотальная аллопеция». Когда же Бушманову повезли в областную прокуратуру по поводу дела Черкашенко, машина попала в аварию, и женщина навсегда осталась инвалидом. «Но мне все равно приходится работать, потому что у меня еще младший остался, Женечка. Ему 13 лет, но после того, как погиб брат, он заявил, что в армию служить не пойдет, скорее повесится. А потом соседка, у которой тоже сын в армии погиб, сказала мне, что можно написать письмо в фонд «Право матери» и в суд подать, чтобы компенсацию заплатили. И я решилась, потому что по-другому от властей ничего не добьешься», -- рассказывала Надежда Бушманова.

И вот в январе Басманный суд решил, что МВД действительно виновато в смерти Александра Слесаренко, а потому матери погибшего из казны должны выплатить 250 тыс. руб. Однако в фонде «Право матери» такое решение сочли несправедливым. «Получается, что жизнь одного солдата стоит в два раза дешевле жизни другого. Но так не может быть, поэтому мы подали жалобу в Мосгорсуд», -- считает юрист фонда Анна Соловьёва. «Басманный суд не в полной мере учел личность истицы, глубину и масштаб перенесенных ею страданий, -- аргументировала в горсуде свою позицию по увеличению компенсации г-жа Соловьёва. -- В нашем законодательстве нет критериев, по которым можно измерить шкалу абсолютных страданий человека. Истица потеряла ребенка, и оценить в деньгах гибель сына невозможно». Мосгорсуд тем не менее согласился с решением нижестоящей инстанции, и размер компенсации оставил прежним. «Они наших сыновей используют как пушечное мясо, прикрываются ими, чтобы свои проблемы решить, а на нас им наплевать!» -- кричала после суда Надежда Ивановна и уже не могла сдерживать слез.

«Такова уж наша практика. Моральный ущерб суд определяет по своему усмотрению, хотя и обязан при этом учитывать степень пережитых страданий и личность потерпевшего. А поскольку в нашей стране нет прецедентного права, то и решение суда Йошкар-Олы ничего не значит ни для Басманного райсуда, ни для Мосгорсуда. 250 тыс. руб. -- это наивысшая оценка жизни солдата по московским меркам, и большего нам вряд ли когда-либо удастся добиться», -- сказала Анна Соловьёва.