В силу своей специфики фильм Майкла Мура вполне мог остаться локальной американской сенсацией. Но с того момента как каннское жюри под руководством Квентина Тарантино присудило «Фаренгейту» «Золотую пальмовую ветвь», лента эта стала частью мировой культуры, автоматически встав в один ряд с «Летят журавли» и «Сладкой жизнью», «Фотоувеличением» и «Таксистом», «Апокалипсисом наших дней» и «Криминальным чтивом». Теперь хочешь не хочешь, а посмотреть ее придется даже тем витающим в эмпиреях индивидуумам, которые не с первого раза вспомнят, является ли нынешний американский президент демократом или республиканцем, сколько стоит баррель нефти и при какой температуре воспламеняется и горит бумага.

Им, как и всем остальным грядущим зрителям «Фаренгейта», можно посочувствовать. В течение двух часов экранного времени им придется лицезреть бесконечные и не сказать чтобы приятные физиономии навеки неизвестных нормальному человеку сенаторов, конгрессменов и общественных деятелей, вглядываться в расплывчатые печати и неразборчивые подписи на финансовых документах, криво усмехаться плоским шуткам и смущенно отводить глаза, когда под прицелом бестактной видеокамеры безутешно рыдает очередная солдатская мать. И все для того, чтобы уйти из зала с одной-единственной свежей мыслью: Джордж Буш-младший -- злобный и алчный дурак. Широко прокатывать фильм по другую от США сторону Атлантики -- идея довольно странная; все равно как если бы в провинциальном американском кинотеатре вдруг погас свет и на экране возник бы логотип информационной программы «Время» десятилетней давности. Впрочем, надо сказать, что по сравнению с «Фаренгейтом» программы отечественных телекиллеров времен предвыборной войны компроматов едва ли не выигрывают по лихости, изобретательности и качеству монтажа.

Хотя Тарантино и утверждал, что никогда не поддержал бы фильм по одним только политическим мотивам, если бы в нем не было объективной художественной ценности, но в данном случае лобастый киноман явно слукавил. И вряд ли «Фаренгейт» займет место в его видеотеке наравне с итальянскими вестернами и фильмами про кунг-фу.

Эпизоды, когда в «Фаренгейте» можно говорить собственно об искусстве кино, можно сосчитать по пальцам одной лапы Микки-Мауса -- таковых три, и на них уходит секунд сорок. Когда Мур объясняет членам правительственной комиссии, как на самом деле принято расследовать преступления, на экране допрашивает подозреваемых в очередном убийстве блистательный Джек Вебб в роли сержанта Фрайдея из популярного полицейского телесериала «Бредень»; когда Мур издевается над антииракской коалицией, состоявшей из стран вроде Албании, Эфиопии и Палау (группы тихоокеанских островов с населением в 20000 человек), он иллюстрирует присоединение к коалиции Румынии, родины вампиров, кадрами из классического «Носферату»; наконец, когда в качестве визуального аргумента к очередному своему тезису Мур использует фрагмент из раритетного фильма ужасов «Город мертвецов». Почему из многих тысяч существующих в мире хорроров явно не искушенный в жанре Мур выбрал именно этот опус, решительно непонятно, но так и тянет вывести из этого малозначительного факта целую конспирологическую теорию. Как известно, Мур весьма уважает Финляндию (в основном за отказ иметь дело с иракской авантюрой) и даже предлагал официально включить ее в состав Скандинавии вместо не угодившей режиссеру компромиссной Дании. А «Город мертвецов» был запрещен для показа в Финляндии еще в шестидесятых годах. И таким образом Мур дает возможность своим финским товарищам уникальную возможность хотя бы одним глазком взглянуть на запретный плод.

Но на самом деле пламенного революционера в бейсболке волнуют совсем другие, космически далекие от простого киноманского счастья материи. Чем дальше, тем отчетливо нетерпеливее и небрежнее становится Мур, все меньше обращает он внимание на конкретные факты и все сильнее и бессовестнее давит на самые больное: слезы вдов, ряды могил, скомканные похоронки. Скомкан и финал в целом: Муру явно не терпится закончить, наконец, весь этот балаган со съемками и перейти к непосредственной предвыборной пропаганде и агитации. Точно так же и в своей предварившей выход фильма книге «Где моя страна, чувак?» Мур на протяжении почти трехсот страниц потрясал финансовыми отчетами и довольно плоско и натужно юморил (предлагая, например, усадить в президентское кресло сверхпопулярную чернокожую телеведущую Опру Уинфри или агитируя американцев прийти на выборы от имени Господа Бога), до тех пор пока в последней главе не перешел к прямым указаниям по организации предвыборной кампании: «Скачайте из Интернета плакат вашего кандидата и повесьте его на окне своего дома», «Пригласите того, кто не собирается идти голосовать, в ресторан, а затем на избирательный участок», «Купите по несколько экземпляров следующих книг и раздайте их своим друзьям, родственникам и шуринам-консерваторам»... В качестве зазывалы, коллективного пропагандиста, агитатора и организатора Мур и вправду выглядит вполне органично: ни секунды не сомневаешься, что он и сам со всей ответственностью разбросал бы листовки по почтовым ящикам или безукоризненно провел бы лотерею-аллегри с квитанциями о голосовании в качестве билетов, концертом самодеятельности и барбекю для сторонников. Но вот следует ли считать это мероприятие художественным жестом и выдавать за драматический перформанс, оперу, балет или кинокартину -- вопрос, на который «Фаренгейт» дает ответ однозначный и неутешительный.