Владимир Путин наконец определил контуры своего нового курса, основой которого будут, очевидно, в течение всей его второй легислатуры борьба с бедностью и социальная модернизация. Президент России и руководитель его администрации сформулировали базовые параметры этой политики: уменьшение количества граждан за рамками прожиточного минимума; адресные социальные программы; мобилизация на эти цели бюджетных средств; развитие ипотечного кредитования; развитие малого предпринимательства и создание рабочих мест; модернизация образования, здравоохранения, ЖКХ; развитие крупных инфраструктурных проектов. Это более чем определенная заявка, которую, конечно, еще предстоит отлить в форму президентского послания Федеральному Собранию и первоочередных законопроектов.

О том, что новый курс президента будет носить отчетливо социальный характер, автору этих строк уже приходилось неоднократно писать -- в том числе и на страницах газеты «Время новостей». Необходимость и неизбежность такого поворота до недавнего времени осознавалась лишь некоторыми представителями политической элиты и экспертного сообщества. Между тем еще Франклин Рузвельт считал, что «массы голодных и безработных -- это та почва, на которой вырастают диктатуры». «Люди, у которых нет хлеба, нестабильны по своей сути», -- заявил на встрече с президентом России глава Всемирного банка Вулфенсон. Не надо быть ни Рузвельтом, ни Вулфенсоном для того, чтобы осознать: проблемы социального расслоения общества и застойной бедности в России настолько остры, что угрожают национальной экономической безопасности и политической стабильности.

Сегодняшний официальный прожиточный минимум (которого, впрочем, никто не гарантирует) -- 2121 рубль. Бесспорно, это граница откровенной нищеты. И тем не менее за гранью живет 31 млн человек, более 20% населения страны. Но, может быть, в стране есть средний класс, который станет базой долговременной стабильности?

В 2003 году (данные Госкомстата за январь--сентябрь) 40,1% населения России располагали среднедушевым доходом до 3000 рублей (январь--сентябрь 2002-го -- 54,3%), а 41,2% -- от 3000,1 до 7000 рублей (январь--сентябрь 2002-го -- 35,3%). И лишь 18,7% россиян имели на душу более 7000 рублей в месяц -- по сравнению с 2002 годом их доля возросла почти в два раза (с 10,4%). 81,3% населения со среднедушевым доходом меньше 250 долларов -- весьма нерадостная картина. Однако бытует мнение (и его придерживаются не только привыкшие к относительно высокому уровню жизни столичные обыватели, но и многие представители элиты), что легальные доходы, фиксируемые Госкомстатом, не отражают истинного положения дел: ведь есть же побочные заработки и долларовые накопления в чулках.

Содержательный ответ на вопрос о том, какая же она, русская бедность (а заодно и о масштабах среднего класса), дает исследование ВЦИОМ-А. «Мы едва сводим концы с концами, денег не хватает даже на продукты» -- так говорили в декабре 2003 года 17% опрошенных (условно «нищие»); «на продукты денег хватает, но покупка одежды вызывает финансовые затруднения» -- 36% («очень бедные»); «денег хватает на продукты и одежду, но покупка вещей длительного пользования (телевизор, холодильник) для нас проблема» -- 33% («бедные»). Респондентов, дающих все эти нерадостные ответы, в сумме -- 86%. И это -- благоприятный результат: в январе 2002 года их было 95%, а в декабре 2002 года -- 94%.

Настоящий средний класс почти так же тонок, как в предкризисном 1997-м. «Мы можем без труда приобретать вещи длительного пользования, однако для нас затруднительно приобретать действительно дорогие вещи» -- такой ответ дают лишь 12% опрошенных (собственно «средний класс»), и менее одного процента (!) в состоянии «позволить себе достаточно дорогостоящие вещи -- квартиру, дачу и другое» («богатые»).

А вот другое -- косвенное -- свидетельство узости среднего класса: по данным фонда «Общественное мнение» (ФОМ), 57% россиян вообще не видят среди родственников, друзей и знакомых людей, у которых много денег (в обывательском понимании, разумеется). 32% считают, что таких «местных богачей» мало, и лишь 6% -- что много.

Четыре из пяти жителей страны, по официальной статистике, бедны, причем один из этих четырех -- нищий. А по собственным оценкам населения, бедны девять из десяти. При этом разрыв в уровне доходов 10% самых богатых и 10% самых бедных составил в 2003 году 14,5 и вырос по сравнению с 1991-м (4,5) почти в пять раз. Все это факты, и их необходимо признать. Социальная структура общества в России -- классическая перевернутая пирамида.

Пирамида благосостояния российского образца опасна сама по себе, однако эта опасность усугубляется тем, что бедность носит застойный характер. «Вырваться из тисков абсолютной бедности в этом (2003-м. -- Д.О.) году удалось... сравнительно немногим (1,2%)», -- констатирует на основе анализа данных ВЦИОМ-А Анатолий Голов. А в категории «хватает на еду, не хватает на одежду» свое положение улучшили лишь 4% -- и примерно столько же россиян влились в нее сверху. Люди живут в чудовищных условиях годами. Поэтому не стоит удивляться тому, что в стране нарастают перераспределительные настроения, блок «Родина» и ЛДПР становятся триумфаторами парламентской кампании, а правые партии вылетают из Думы. Удивительно, что пока все ограничивается только этим.

«Равенство бессмысленно, если оно не предполагает права на неравенство», -- говаривала в бытность свою премьер-министром Великобритании баронесса Тэтчер. В этой формуле ясно просматривается условие легитимного для общества неравенства: равные для всех правила игры («предполагает право»). В их существование в России население не верит. По данным ФОМ, 75% жителей страны уверены: много денег можно иметь, только нарушая закон. А опрос ВЦИОМ-А показал, что главными причинами богатства россияне считают «связи с нужными людьми» (84%), «экономическую систему, позволяющую богатым наживаться за счет бедных» (80%), «нечестность» (69%). «Лень и пьянство», конечно, лидируют среди причин бедности (78%), но «плохая экономическая система» (77%) и отсутствие «равных возможностей получить хорошее образование и работу» (65%) близки к позициям лидера. Граждане массово не удовлетворены не только справедливостью социальной лестницы, но и текущим уровнем заработной платы: 48% полагают, что зарабатывают «гораздо меньше», чем заслуживают, и 27% -- «несколько меньше».

Законность и справедливость, по мнению населения, главные условия легитимизации собственности и капиталов. «Когда у одних людей больше денег, чем у других, это справедливо, если они имели равные возможности их заработать» (70%, данные ВЦИОМ-А), -- ну чем эта позиция отличается от точки зрения консерватора и монетаристки Тэтчер? Однако практически та же часть населения (68%) выступает за пересмотр итогов приватизации («нужно вернуть государству всю собственность» -- 37%, вернуть «в отдельных случаях, если будет доказано, что приватизация была незаконной», -- 31%).

И те группы элиты, которые сформировались на основе радикально-либеральной парадигмы в сочетании с договорной властью, и те, что делают ставку на монополии в сочетании с моноцентрической системой управления, сегодня не могут дать ясный ответ на массовый общественный запрос. Социальная база запроса -- массовая, застойная, позорная бедность. Содержательные рамки запроса -- «равные возможности для всех», «капитализм с социальным лицом», «социальное государство», «богатство по закону», «достойная бедность». Владимир Путин, президент большинства, не может не учитывать этих настроений. Именно поэтому он говорит сегодня о борьбе с бедностью, развитии малого бизнеса и проверке законности приватизационных сделок. Государство благосостояния (автор формулы Линдон Джонсон) -- именно оно должно стать результатом второго срока президента.